Клад отца Иоанна

перекинутый от грешной земли в Царствие Божие. Как мне тогда захотелось подняться по этим семицветным ступеням на самый верх и заглянуть туда, в запредельные дали блаженства... Однако видение это длилось недолго. Откуда-то вновь налетел сильный порыв ветра, кроны деревьев загудели, перемешались. Появились какие-то рыхлые, густые бело-серые облака, и они, точно тряпочка в руках учительницы, стерли с голубой доски небосклона прекрасную радугу... В кустах заливисто заверещал звонкий зяблик. Мы пошли по мокрой траве кромкой леса, огибая пространное поле. Через некоторое время набрели на проселочную дорогу, сильно размытую дождем. Зашагали по ней. Вскоре лес расступился, и перед нами открылись довольно обширные, пестрые от цветов луга, местами пересеченные островками болот и овражками. Далее вновь виднелся лес.
- Эге! - выдохнул я. - А жильем-то тут что-то пока и не пахнет!
- А по-моему, оно уже совсем близко! Скорее всего, за тем самым лесом что-нибудь есть. Смотри, вон вдали виднеются копны свежего сена! Значит и люди рядом! - сказала оживленно Прасковья.
- Рядом-то оно, может, и рядом, да только в каком направлении?
- Надо идти по дороге - она обязательно куда-нибудь выведет.
- Что-то тут по ней, гляжу, уже давненько не ездили... Похоже, с тех самых пор, как рожь посеяли!
Топать по размытой дороге было трудно, и мы шли рядом с ней, по высокой и мокрой траве, местами поднимавшейся выше наших поясов. Что и говорить, когда мы добрались до двух стожков сена, прикрытых сверху старыми кухонными клеенками, то вымокли и перепачкались по-страшному. Начала одолевать усталость, от жары и духоты клонило в сон. Возле сена мы не обнаружили ни тропочек, ни свежих человеческих следов. Лишь кое-где едва виднелись заполненные водой ямочки от копытцев то ли козы, то ли приходившей полакомиться сеном дикой косули. Ливень тщательно смыл, заровнял полегшей травой и бурьяном все знаки и вешки, по которым мы смогли бы установить единственно верный путь, приведший бы нас к людям. Я предложил сделать тут привал.
Пашка согласилась. Мы подошли к ближайшей сосне и сели у ее подножия, припав спинами к шершавому смолистому стволу. Солнце наконец стало садиться, и его лучи весело бегали по нашим влажным лицам, лаская приятным теплом. В полном расслаблении, с закрытыми глазами мы просидели, наверное, не менее получаса. Потом вновь поднялись и решили поискать людей по ближайшим окрестностям, особо не удаляясь от стогов, оставив их на случай, если все-таки нам придется заночевать в этом лесу. Однако долго блуждать нам не пришлось. Пройдя метров пятьдесят в северном направлении, мы увидели несколько небольших прудов, блестевших чистой гладью под тенистыми навесами лозняка. Вокруг белел горячий песок, пестрели островки цветов. Оказавшись на диком пляжике, мы сразу забыли обо всем на свете! Было лишь одно желание - искупаться и почиститься от грязи да от налипшей на наши одежды цветочной пыльцы. Я сразу же стал раздеваться. Пашка же почему-то замялась.
- Ну ты чего? Давай помоемся и постираемся!
- У меня нет купальника... - вздохнула девчонка. - А «ночнушка» стала такой короткой...
- Ладно, давай так сделаем: ты тут купайся, а я в другом пруду буду, вон за теми кустами!
- А подглядывать не будешь? - улыбнулась Пашка стыдливо.
- Нет, конечно! - усмехнулся я.
- Обещаешь?
Я не ответил, а только нежно похлопал по спине.
- Спасибо! - отозвалась она и стала разуваться.
Я отошел к другому водоему, скрытому от первого жидкой стенкой кустов и куги. Разделся до плавок и с удовольствием, даже забыв о ране на голове, нырнул в теплую и зеленоватую, точно остывающий чай, воду лесного прудика. Его наибольшая глубина оказалась чуть выше моего подбородка. Я накупался всласть, выстирал бриджи и футболку, потом снял промокшую повязку и брезгливо зашвырнул ее в кусты. Шишка на голове, похоже, начала опадать, и боль уже почти не беспокоила. Лишь рана пощипывала от попадания на нее воды. Я не спеша оделся в прохладные мокрые одежды и не отходил от воды, пока Пашка не позвала меня. Мы снова сошлись на берегу первого водоема и еще долго простояли возле прудов, пока наша одежда немножко не просохла в лучах заходящего солнца. Когда солнце упало в лес, в чаще сразу же заметно потемнело и посвежело. Искать людей в таких условиях уже было трудно и опасно. Чтобы не сбиться с дороги и не заплутать вновь в лесу, мы вернулись к копнам и стали готовиться к ночлегу. Я сделал в одном стожке неширокую норку для Пашки и более просторный лаз - в другом, для своих более внушительных габаритов. Прошедший день, проведенный на свободе, отнял у нас очень много сил, да и спали мы нормально уже так давно... Поэтому мы не стали дожидаться того, когда вокруг хорошенько стемнеет, быстренько поужинали остатками хлеба и сала и, пожелав друг другу приятных снов, расползлись по своим спаленкам. В глухой чаще тревожно кричала какая-то птица, а комары вышли на свою «кровавую» охоту. Я привалил за собой лаз и уткнулся в сухую, ароматную травяную перину, пропитанную запахами солнца, луга и многолета. И почти сразу же заснул, так и не увидев, как на луг и лес опустилась прозрачная, тощая «воробьиная» ночь...


ПЫРЕЙ ПОЛЗУЧИЙ

Разбудил меня какой-то жучок, забравшийся за пазуху и устроивший танцы в стиле «брейк-данс» прямо на моем животе! Он так лихо отплясывал, что я, поворочавшись с боку на бок, невольно рассмеялся от щекотки и был вынужден выбраться на волю. Быстро стянул с себя футболку. Черно-красная, в полосочку, бестия плюхнулась в траву и бросилась уносить свои ноги, от греха подальше. Я преследовать насекомое не стал, а только почесал живот, на котором все еще противно чувствовались колюче-остренькие лапки жука. На опушке леса было уже совсем светло и тепло. Солнце хоть еще и не поднялось над бором, но обильно пронизывало его своими яркими лучами. Я сладостно потянулся и не спеша надел футболку. Потом аккуратно отряхнулся от прилипших к ногам и голове сухих былинок и отправился в ближайшие кустики. Возвращаясь оттуда, я увидел Пашку. Она сидела на порожке своего травяного домика и печально глядела в землю, при этом нервно теребя какую-то пушистую соломинку.
- Привет! - сказал я весело.
Та в ответ лишь качнула головой. Я опустился рядом и тронул ее за локоть.
- Ты что такая грустная? Аль приснилось что красной девице?
- Угу! - вздохнула Пашка.
- Расскажи.
- Плохой сон... Знаешь, приснилось, будто бы мы вернулись в лагерь, а там все на нас пальцами показывают и подсмеиваются, дескать, мы воры и ловкие мошенники! Будто мы специально завладели кладом отца Иоанна, никому не сказав об этом, и отдали его бандитам за хорошие деньги. Брат Феодор и тот оправдывался и говорил, что мы, мол, сами его упросили помочь нам и невольно заставили послужить на бандитов Кривого. «Зерна» стояли и кричали: «Воры! Воры! Позор! Позор!» Людмила Степановна предлагала сдать нас в милицию, а батюшка упрекал: «Ну как же вы так, ребятки, я так на вас надеялся! Так вам верил!» «Иуды они! Иуды!» - вопил Феодор. Даже Петька и тот предложил: «Ребята, гоните их вон туда, там им место!» и показал на озеро, которое уже парило серою, и возле него на мотоциклах кружили какие-то люди в черной коже и с рожками на шлемах. Мне так горько и обидно стало, что я заплакала. Мы с тобой пошли к озеру, а все нас освистывали и бросали вслед мусор. И вдруг на дорожке встретили беленького старичка с очень добрыми глазами. Я кинулась к его ногам, обняла их и говорю: «Дедушка Иоанн, зачем они так, мы же не виноваты! Ведь брат Феодор предал нас, бандиты убить хотели...» Он дотронулся до моей головы и тихо так сказал: «Ну не плачь, не плачь, ласточка, все образуется, вот увидишь!» И я проснулась в слезах... - Пашка вздохнула, потом быстро уткнулась лицом в мои колени и разревелась. Я положил одну свою руку ей на плечо, а другой тихо погладил по волосам. Хотел было сказать: «Ну чего это ты, Пятница, не унывай, это всего лишь сон! Происки злых сил! Все у нас, действительно, образуется!», но какой-то комок застрял у меня в горле. В душе стало так муторно и больно, что я невольно сжал челюсти. Мы так и сидели у стожка: Пашка тихо плакала, я осторожно гладил ее и, глядя на расцветающий луг, думал: «Господи! Уже прошло 2000 лет с той поры, как коварный Искариот предал Тебя на распятие, а земля по-прежнему продолжает плодить и приумножать этих иуд, которые и Тебя не боятся, и никого и ничего не стыдятся... Ах, брат Феодор, брат Феодор, а ведь Прасковья так сильно уважала и ценила тебя!»
Наконец Пашка успокоилась и поднялась:
- Прости, Жор, нашло что-то... - тихо оправдалась она, утирая лицо рукавом платья.
- Ничего, просто тебе надо было немного расслабиться! - сказал я и тоже поднялся. - Пойдем, умоемся, теперь-то уж нам недолго гулять осталось.
Мы пошли к прудам освежиться. Я бодро говорил:
- Эх, Прасковья, не унывай! Мы им всем еще покажем, на что способны! Господь не посрамит верных рабов своих! Не даст поколебаться праведному. Вот увидишь! Я это чувствую. Скоро должно произойти нечто такое, что оправдает нас и возвеличит, а врагов посрамит! Не зря же я сюда приехал, не зря же мы вновь встретились, да и не просто так влипли во всю эту неприятную историю! Отец Иоанн, как видишь, на нашей стороне. Уж он-то не допустит, чтобы его клад заныкали бандиты, а о нас, его верных помощниках, обязательно помолится Господу!
- Спасибо, Жор! Я почему-то верю тебе! - сказала Пашка и, улыбаясь, взяла меня под руку. Мы пошли по дороге, напевая по очереди разные молитовки, кто какие знал наизусть, а «Верую...» и «Отче наш...» произнесли в едином порыве. День, между тем, разгорался. Природа оживала. Лес наполнялся веселыми трелями птиц и жужжанием насекомых. Все страхи и волнения, навеянные ночью, отошли от нас, и мы вновь наслаждались красотами земли нашей российской, ясным светом, солнечным теплом и юным и прекрасным летом... Вскоре дорога раздвоилась. Следов не было видно ни на одном из путей. Вопрос: «Куда идти?» у нас не возник - двинулись, как и подобает христианам, вправо. Лес был смешанный и постепенно сгущался, однако на дорогу не наезжал. Мы шли по кромке красноватой колеи и вслушивались в звуки леса. Через какое-то время наш слух отчетливо уловил рев мотора приближающегося к нам авто. Судя по всему, то был внедорожник «Нива» или УАЗ, так как другие машины легкого класса по этой дороге пройти не могли. Мы присели за куст шиповника: осторожность все-таки не помешала бы! Конечно, мы очень хотели встретить людей, но, как знать, не окажутся ли они злыми и коварными бандитами! По дороге не спеша, на правах хозяина, важно проследовал УАЗ, который мне показался уже знакомым. Не эту ли машину мы видели на дороге, ведущей к бандитскому логову? Мы переглянулись и останавливать джип не стали, ибо риск вновь столкнуться с людьми Кривого Назара был еще велик. Когда машина скрылась из вида, мы вышли из-за укрытия и снова двинулись вдоль дороги, которая пока и не собиралась заканчиваться. Прошел, наверное, еще целый час, а мы все шли и шли. И вдруг, когда я уже стал подумывать о хорошем привале, мы вновь услышали звуки жизни: звонкие человеческие голоса, дружный смех и крики, доносящиеся из глубины леса. Мы снова удивленно переглянулись и свернули с дороги. Стали осторожно