Наледь, шаман и винчестер.

пошли, всем места хватит-
- Какой  чум? Мы в доме хотим, за столом посидеть, чтоб тепло было! –
- В доме плохо, пол гыр-гыр, стул гыр - гыр, койка гыр –гыр, в чуме хорошо! нет гыр-гыр.-
Мы с Анатолием, внимательно слушали этот диалог, между жителем столицы Камчатки и жителем провинции этой же области стараясь понять, что за гыр-гыр в его доме, что он не хочет там жить. Наконец Лёва не выдержал,
-Всё! Хватит!  Я тебе ещё осенью гвоздей привёз, чтоб гыр-гыр не было. Ты что, за полгода доски на полу не смог прибить? Пошли печь затапливать, потом с твоим гыр-гыром разбираться будем.-
- Пошли печь затапливать, потом с гыр-гыром разбираться будем.- Повторил за ним Иннокентий и пошёл к дому. Мы с Анатолием на всякий случай, чтоб не выстужать кабины, машины решили не глушить. Мало ли что, вдруг и правда гыр – гыр. Прихватив с собой продукты, пошли к дому Иннокентия. Рубленый,  из толстых лиственных брёвен  уже потемневших от времени, дом стоял на метровых столбах, к дому были приделаны большие сени из не струганных досок, крыша покрыта такими же досками, только с желобами для слива воды. Над крышей возвышалась труба из красного кирпича. Высокая лестница из плах вела в сени. Всё это, было покрыто толстым снежным одеялом. Было такое ощущение, что дом, вся тайга, и деревья, окружающие поляну, прижались к земле, от снега, лежащего на них, с трудом выдерживая его вес. Скрипя никогда не мазаными, коваными петлями  дверей, вошли в дом. Стужа, такая же, как на улице.  Две комнаты.  Здесь, куда мы вошли, было похоже на кухню, потому что, присутствовали печь, стол и четыре самодельные табуретки. В другой комнате две металлически койки с панцирными сетками, закиданные каким - то тряпьём, похожим на одеяла. Возле коек на полу, оленьи шкуры. К стене, когда то побеленной мелом,  большими гвоздями был прибит календарь, пятилетней давности.  Больше в доме ничего не было.
Шикарно живёт старик! Восхитился Анатолий. - Какой старик?-  грохнув охапкой дров возле печки, закричал Лёва. - Ему в маё сорок три  стукнет.  Пошли, дров по охапке принесём, он же месяц наверно печь не топил. Мы  принесли ещё  дров, прихватив и топор с машины, Лёва принялся колоть крупные поленья прямо на не крашеном полу, заложил в печь смолёвых щепок, и, сунув туда кусок бересты,  поджёг. Давно не топленая печь, выплюнула на кухню клуб чёрного дыма, но тут же подхватила и загудела от радости. - Сейчас, минут двадцать и тепло будет.- Потирая руки,  утешил нас Лёва.  Вошёл хозяин  дома, сел на табурет возле стола, и равнодушно поглядывал на нашу суету.  Иннокентий, у тебя мясо есть? Спросил его Лёва.  – Есть, однако, олень в сенях на крючке висит.-
- Неси, варить будем-
- Ты чо, сени не знаешь где? Вон сени. Иннокентий показал пальцем на дверь.
-Иди сам, неси.-
Лёва молча, посмотрел на него, и уже не возмущаясь, схватил топор, и вышёл в сени отрубить кусок мяса.  В доме заметно потеплело, мы с Анатолием сняли полушубки и повесили их на гвозди, вбитые в стену рядом с входной дверью. Вернулся Лёва с отрубленной оленьей лопаткой. - У кого кастрюля большая есть? - Обратился он к нам, - у Иннокентия котелок одноместный, всё не войдёт.-  Я сходил в машину, взял большую кастрюлю, натолкал в неё снегу, занёс в дом и поставил на плиту. Пока ходил, стол накрыли, и поставили кружки под водку. Лёва покидал в кастрюлю порубленное мясо. -  Давай, пока мясо варится, по маленькой, за тех,  кто в пути,- Предложил Анатолий. Лёва вскочил с табуретки, - Чуть не забыл, у меня сало материковское есть, язык проглотишь, мне свояк недавно прислал. – И полез в свой мешок с продуктами.  Иннокентий крепко обнял свою кружку, и ждал, когда мы начнём разливать водку.  Анатолий открыл бутылку, и понёс её по кружкам. Лёва остановил его. - Ты Иннокентию по двадцать грамм наливай, ему много нельзя, он потом дверь на улицу не найдёт, все углы обоссыт. - По двадцать, так по двадцать, - согласился Анатолий, но всё же плеснул ему больше, - пусть первую выпьет, а потом,  по пятнадцать буду наливать.- По обычаю вздрогнув, и выпив за тех, кто в пути, мы закусили материковским салом, которое и вправду оказалось нежным и приятным на вкус, не то, что наше, камчатское, припахивающее рыбой, основным продуктом питания местных свиней.
Слегка раздобрев от выпитой водки и тепла, мы перекинули своё внимание на Иннокентия.   Лёва, по свойски набросился на него, - Ты чего не закусываешь? Ешь сало! Такую даль везли, аж с самой Украины, а он не ест. Закусывать не будешь, опьянеешь быстро, я тебя в чум не понесу, у меня сегодня сил нет, все силы в наледи потерял. Так что давай ешь! И вообще, тебе пора  мха в штаны наложить, а то опять забудешь штаны снять, я потом рядом с тобой сидеть и нюхать твою вонь, не буду.-  Иннокентий выслушал Лёву, и послушно положил кусок сала в рот. Примерно через минуту сказал  - Не надо моху в штаны, Иннокентий всё помнит, не забудет штаны снять.-  Анатолий обратился к Иннокентию, - Расскажи  земляк, как охота в этом году? Много дичи настрелял?  Иннокентий собрался с мыслями, и говорит
– Мороз сильный, мало дичи. Иннокентий старый стал, далеко не ходит. -
-

-А живёшь то где?-
- Здесь живу, Анавгай живу. Тундра оленей пас, сейчас не пасу, старый стал. Сейчас молодые пасут. –
- Ружьё хорошее у тебя? –
- Ружьё хорошее, винчестер у меня.-
- Трофей что ли? –
- Какой трофей? Сам купил.-
- И где же винчестеры продают?-
- Аляска продают, недавно купил.-
- ты что, на экскурсию туда ездил?-
- какую экскурсию? В гости ездил, родня у меня там.-
- На чём ездил то?
- на чём ездят? На собаках ездил.-
Мы не выдержали этого каменного спокойствия, и предложили ему подробно рассказать как он, на собаках ездил в гости на Аляску.
- Налей ещё, тогда расскажу - И Иннокентий протянул Анатолию пустую кружку, решив, что он здесь главный виночерпий.
- Лёва не разрешает тебе много лить, я тебе чуть плесну, а когда расскажешь, ещё добавлю, ладно? –
- Ладно, плескай чуть, Иннокентий рассказывать будет.-
Однако, три года прошло, я тогда сильный был, две упряжки у меня, собаки хорошие, сам выбирал! Целый день могли бежать. Вот в конце зимы собрался и поехал, приехал к проливу, мне про это место дед рассказывал, он шаманом был, в Аляске другой шаман был, они часто в гости ездили друг к другу.  Породнились, однако.   Пролив там не широкий, собаки за день  пробегают. Подождал попутного ветра, и собаки сами меня привезли на тот берег. В гости ходил, соболя на винчестер менял, потом домой поехал. Подарки жене, и детям привёз. Всё рассказал, плескай ещё.-
Иннокентий протянул кружку Анатолию.
- Нет, погоди, а как же граница? Там что пропускной пункт есть?-
- Какой пункт? Граница не видит упряжку, соболь бежит, собака бежит, какая разница.
Ты сказал, расскажу, как в Аляску ездил, плесну ещё! Давай плескай, я всё рассказал.-  
И настойчиво протянул кружку Анатолию. Ничего не оставалось делать, как налить ему ещё двадцать грамм. – Теперь показывай свой винчестер. - Потребовал Анатолий.  Иннокентий с тоской посмотрел на начатую бутылку, поднялся и вышел из дома. Пока его не было, мы налили каждый себе, по северному обычаю, выпили и закусили.
– Вот народ,- начал Лёва.- Водку им в магазине не продают, только вино по бутылке на нос и то с четырёх до пяти, один час. Кто не успел, тот не выпил.  А кто купил, выходит из магазина, тут же из горлышка Буль – Буль и готов. Лежит под забором пока не проспится. Иннокентий раньше не пил, его вертолётчики споили, летят мимо табуна, сядут и меняют водку на оленину или соболя. Он тогда знатный пастух был, пока они у себя на стане не перестреляли друг друга. С тех пор и коряков не любит. У него была бригада шесть человек, вертолётчики сели, дали им водку и улетели. А там сами знаете, у нас  и то по пьяни всякое бывает. А они ж, как дети.  Что - то не поделили, а может просто, кто грубое слово сказал. Вот коряк из  бригады, схватил карабин, и давай стрелять прямо в чуме. С ними чум-работница была, она же на рации работала, молодая девчонка,  раздетая выскочила, убежала в тундру,  ждала там, пока всё успокоится. Ещё немного бы и замёрзла, повезло девке. Коряк сам вылез из чума, и позвал её, говорит - иди, не бойся, не буду больше стрелять.-  Она в чум, по рации в совхоз кричит, скорей!  здесь все мёртвые!  Вертолёт с милицией вызвали, те прилетели, коряка забрали, девчонку чум- работницу, да  раненого Инокентия Остальных наповал уложил. Вот он с тех пор  пристрастился, а сам - то слабенький! чуть выпьет, уже пьяный. Жена ушла от него, заведует интернатом в селе, дочь с мамой живёт, сын в армии служит, я вот иногда заезжаю, проведаю, продуктами помогаю. Скоро помрёт наверно, говорит, дед зовёт, дед то в тридцатые - сороковые годы известным шаманом был, его многие помнят. Иннокентий говорит, он мать его оживил.   Раньше врачей не было, зимой заболела девчонка и умерла. Упаковали её в короб, и привязали к дереву, чтоб звери не достали. Отец Иннокентия сильно любил её. От тоски начал сохнуть, лежит в чуме, уже  вставать перестал, тогда дед пошел в тайгу, снял девчонку с дерева и принёс в чум. Сына выгнал к соседям, а недели через две зовёт его. Тот зашёл в чум, а любовь его сидит возле очага и чай пьёт. Тот чуть рассудка не лишился.  Потом привык, вот от них Иннокентий родился. - Врёт небось?- спросил Анатолий. - А ему, зачем врать? Они же не умеют врать, что видел о том и рассказать могут.- Закончил свой рассказ Лёва. Входная   дверь заскрипела,  в комнату зашёл Инокентий с винчестером в руке.
– На! Смотри! –  Он протянул Анатолию винчестер.  Винчестер был самый настоящий, хорошо ухоженный ствол, имел заводской номер,  год выпуска 1972, и фирменный вензель винчестера. Вопросов больше не было, мы просто поверили Лёве, хоть и кличка у него была аферист, и наивному Иннокентию, который не умел врать.
На этом можно было,  закончить мой рассказ длиной почти сто километров обычной для нас таёжной дороги, но я вдруг вспомнил  реакцию Иннокентия на съеденное им сало. Похоже, что украинское сало он ел впервые в жизни. Он его смаковал. Мы естественно не остановились на одной бутылке водки и достали вторую. Плеская Иннокентию по пятнадцать грамм, согласно инструкции Лёвы, себе наливая чуть больше,  закусывали нежным мясом хорошо уварившейся оленины. Иннокентий закусывал салом. Он брал в рот нежно розовый ломтик и, положив его на язык, ждал, когда он растает. Когда ему плеснули в его кружку очередной раз, ему стало плохо. Он смотрел на кружку с водкой в своей руке, а выпить не мог. Его начало выворачивать. Он зажал рот рукой и с жалостью смотрел на кружку, на Лёву, опять на кружку, но выпить не мог. – Что Иннокентий, лишнего перебрал? Иди на улицу, затолкай поглубже два пальца в рот, и всё пройдёт. – Предложил ему Лёва. Иннокентий отчаянно замотал головой, - Не могу! сало жалко! – Если жалко, тогда терпи, ты кружку с водкой оставь, иди, прогуляйся, мы твою водку пить не будем. – Лёва с трудом вытащил из его рук кружку, помог ему встать, и направил к двери. Минут через пятнадцать,  Иннокентий вернулся. Лицо его сияло, он похлопал себя по животу и сказал - Где моя водка? Сало в животе осталось, Иннокентию надо ещё выпить.-  
Вот так и жили мы, тогда.