Роман Ангелины.

внимательно изучив тело девушки, кивнул Авит. — Иди ко мне, и ты станешь женщиной в объятиях самого императора!
Тира толкнула Ангелину к сластолюбивому жрецу Элагабала, и та, не устояв на ногах, упала прямо на его тело, разгорячённое и потное. Словно мерзкая скользкая тварь облизала нашу героиню, и она, мгновенно наполнясь отвращением и силой, оттолкнула Авита и отскочила от него. А в следующий момент девушка уже быстро бежала, лавируя между сплетённых тел, и её пышная попка ритмично вздрагивала, словно сотрясаясь от ужаса, который лишь чудом миновал. Хотя, ещё ничего не миновало, и Ангелина это понимала. Она бежала в одно укромное место, найденное ею недавно. Это была небольшая келья, даже не келья, а кладовка, тесная и тёмная. Именно там и хотела наша героиня отдышаться и поразмыслить надо всем произошедшим.
На неё не обращали внимания встречающиеся слуги или младшие жрецы — такое здесь бывало не однажды. И она не обращала внимания ни на кого. А зря. За нею незаметной полуденной тенью кралась Тира. Её не послал Авит, который не очень-то и огорчился несостоявшимся развлечением. Он тут же занялся девушками другими, пусть и утратившими невинность, но зато приобретшими искусство любовных ласк. А это, конечно же, было более ценнее и сладострастнее!
Тира решила выследить Кассию по собственному почину. Во-первых, ей очень хотелось, чтобы эта гордая девка всё-таки попала под похотливого Авита. А, во-вторых, в Тире, помимо её воли, проснулось какое-то уважение к Кассии, проявившей, как ей показалось, бесстрашие и волю, ведь та понимала, чем ей грозит пренебрежение одним из самых могущественных людей Римской империи!
 
VI
 
Роман торопливо писал всё, что думает об этой гнусной, развратной эпохе, искренне сожалея, что судьба его сюда закинула. Но слова путались в голове, в которой ещё не испарились сочные картинки доступных девичьих прелестей. И от этого Роман злился и досадовал на свою слабость:
— Да что ж я думаю об этих прошмандовках, как школьник о подсмотренных в бане одноклассницах!
И он резко встал со стула и заходил из угла в угол по просторной келье. Роман старался думать о красотах природы, но они представали перед ним в интересных вариациях, очень напоминая самые соблазнительные части женских тел. Ещё мгновение, и стон был готов вырваться из стремительно чахнувшей души, но именно в эту минуту дверь бесшумно отворилась, и в келью вошла Юлия Мэсса.
Роман удивлённо воззрился на неё, моментально позабыв не только о женских прелестях, но и обо всём вообще. А Юлия спокойно уселась на стул, ещё хранивший тепло тела философа, и вздохнула:
— Куда катится империя? Что нас ждёт?
Чего только ни ожидал Роман услышать от властительной бабушки Авита, но такого! Он прекрасно понял, что имеет в виду она, и потому был удивлён безмерно, потому что знал, что именно бабушка больше всех одобряла отвратительно безобразное поведение внука. Но, подумав, Роман сделал наиболее правильный вывод: Юлия от него что-то хочет и пытается усыпить его бдительность.
А та, обведя взглядом убогую обстановку кельи, продолжила:
— Здесь хорошо было бы стоикам. Но ты ведь не стоик?
— Нет. Но роскошь меня не вдохновляет.
— А роскошь и не должна вдохновлять. Её предназначение — снимать усталость. А здесь, — и Юлия вновь оглядела келью, — усталость не снимется, она будет лишь больше угнетать и тело, и душу!
— Всё зависит не от усталости души, заключённой в измождённое тело, — возразил Роман, — а оттого, насколько завистлива и избалована она. Если нет, то отдых можно обрести в любом месте, даже в тюрьме!
— Но это же чистый стоицизм!
— Думай так, коли тебе хочется этого, — равнодушно согласился Роман.
Юлия едва заметно улыбнулась, и мелкие морщинки пучками выстрелили от её глаз к вискам:
— Я не рискую вступать в спор с самым оригинальным философом. Мне хотелось поговорить с тобой о другом.
— Я тебя слушаю, госпожа.
— Если хочешь, можешь называть меня Юлией. Мне это будет более приятно. Итак, на днях Авит будет избран императором.
— Я очень рад за него!
— Похвально. Но меня беспокоит одна вещь. Он ещё почти ребёнок, и управлять великой империей будет не в состоянии.
— Судя по тому, что я наблюдал сегодня, — наблюдал с отвращением! — он вполне зрел! А насчёт управления империей, — ты же ему поможешь в этом, не так ли?
— Ты не совсем прав, рассуждая об этих забавах. Авит становится мужчиной, и без этого нельзя.
— Чтобы стать мужчиной, с лихвой хватит и одной женщины!
— Чтобы стать простым мужчиной, да. Но, чтобы стать императором, нет! Но оставим в покое это! Авит должен иметь рядом с собой советника, умного и верного.
— Ты хочешь, чтобы им стал я?!
— Ты лучший из тех, кого я знаю. И, самое главное, ты не завистливый. Это значит, что ты не предашь своего императора, что бы ни случилось! Именно для этого я тебя и спасла.
— Ты?!
— А ты думал, что Юлия Домна такая душка, что просто выслала тебя, когда ты смертельно оскорбил её любимого философа и очень близкого друга? — весело рассмеялась Юлия Мэсса.
— Я лишь высказал своё мнение, не больше, разве за это убивают? — непонимающе удивился Роман.
— Да, Авит прав, ты как будто не из нашей жизни. У нас часто умерщвляют не только за мысли, сорвавшиеся с уст, но и за идеи, ещё даже не успевшие зародиться в голове!
— Ну, этим я не удивлён. И в других эпохах зачастую с мыслителями поступают так же! Да и в будущем эта печальная тенденция сохранится.
— Ты и правда знаешь, что нас ожидает? — оживилась Юлия.
— Нет, знать я не могу, но некоторые события возможно просчитать, если видеть их зачатки.
— А правление моего внука ты просчитать не сможешь?
Роман задумался, и Юлия решила, что он пытается увидеть будущее. И это отчасти было так. Поэт напрягал свою память, пытаясь вспомнить, как и сколько правил Авит, но, увы, в голове его имя нового императора даже не обозначилось. Или Роман о нём никогда не читал, или же память была заблокирована красавицей Вандой, дабы не отвлекать его от тех событий, в которых Роману суждено было вариться.
Роман тряхнул головой, словно отгоняя видения, и сказал как можно печальнее:
— Нет, Юлия, я не вижу ничего. Либо мне что-то мешает, либо правление Авита не оставит особого следа в истории!
Последние слова он произнёс твёрдо, интуитивно чувствуя, что так оно и будет.
Но Юлия Мэсса не расстроилась:
— Скорее всего, так и произойдёт! Но да ладно, будь, что будет! Но ты мне всё же ответь: ты станешь наставником Авита, или я должна буду приказать, чтобы тебя умертвили?
— Роскошный выбор!
— Ты прав, но в другом. Роскошь в том, что выбор вообще есть!
— А время на размышленье мне ты предоставишь?
— Да, конечно. Я женщина мягкая — у тебя впереди вся ночь!
Юлия резко поднялась со стула и молча вышла из кельи.
 
VII
 
Тира немного помедлила, а потом приоткрыла дверь и скользнула в тёмную комнатушку:
— Кассия, ты здесь?
Ответа не последовало, и Тира поняла, что девушка боится обнаружить себя.
— Кассия, ты не бойся, я не потащу тебя обратно. Я хочу с тобой поговорить.
— Я думала, ты лучше, — донеслось из мрака.
— Я и сама так думала, — грустно произнесла Тира и предложила: — Побудь здесь немного, а я скоро вернусь. Принесу светильник и одежду для тебя.
Она ушла, но очень скоро возвратилась. Поставила на пол масляный светильник, и мрачная темень нехотя отползла к каменным стенам.
Нагая Ангелина стояла у самой стенки, зябко поёживаясь. Тира это увидела, но отдать одежду девушке не спешила. Наоборот, она её отбросила в сторону, а сама подошла к Ангелине вплотную и положила горячие ладони на озябшие плечи девушки:
— Неужели ты и правда не хочешь испить жар любви мужчины?
— Я не понимаю, о чём ты! — попыталась Ангелина сбросить руки Тиры со своих плеч, кожа на которых словно загорелась от нежного прикосновения.
— Всё ты понимаешь, — снова вернулись горячие руки на полные плечи. — Может быть, ты хочешь согреться в объятиях женщины?
Ангелина не успела ответить. Тира быстро скинула с себя все одежды и прижалась своим жарким телом к вздрогнувшей девушке.
— Ты что делаешь?! — ужаснулась та и попыталась выскользнуть из страстных объятий.
Но Тира была не новичком в таких играх. Губы её уже ласкали грудь Ангелины, а левая рука бесстыдно нырнула в самое сокровенное и горячее место, и пальчики её, ставшие вдруг ласковыми и нежными, сотворили что-то такое, отчего вся плоть Ангелины наполнилась тёплой негой и сладостным предчувствием. Это почти привело девушку в восторг, но, внезапно, страх пробил её, словно в грудь воткнулось копьё. Ангелина оттолкнула уже стонавшую от вожделения Тиру и отбежала к дверям. Там она подняла брошенную одежду и принялась быстро одеваться.
— Зря ты, Кассия, не позволяешь себе отдаться чувствам! Я же вижу, тебе это нравится, тебя это заводит! — почти простонала персиянка и крепко сжала ладонями свои красивые груди.
А Ангелина, с брезгливостью к самой себе, понимала, что Тира в чём-то права, действительно, в ней засветились искорки наслаждения, в ней почти родилось что-то новое, необычайно приятное. Но даже перед встречей с самим палачом она бы в этом никому не призналась, тем более, этой развратнице!
— Я прошу тебя, Тира, оставь меня в покое! Поверь, для меня лучше смерть, чем всё это! Да, к тому же, я совсем некрасивая, почти урод!
Персиянка, так и не одеваясь, стояла у стены. Она как-то вдруг подурнела, постарела, и в Ангелине, вспомнившей о перенесённых Тирой страданиях, вспыхнула жалость. Она подошла к несчастной девушке и обняла её. Но это было движение души, а не тела, и Тира это остро ощутила:
— Прости меня, Кассия!
— Да за что же?! — искренне удивилась Ангелина.
— Это я уговаривала Авита, чтобы он тебя взял. Я ему внушила, что соитие с тобой принесёт ему удачу!
— Но почему?!
— Потому что я — стерва! Мне стало обидно, что моя жизнь разбита, а у тебя всё хорошо!
— Бедная, бедная Тира! — Ангелина без стеснения заплакала. — Как мне тебя жалко! Но, поверь, и моя жизнь не так красива, как тебе кажется! Я не стану всё рассказывать, но знай, что я живу, разрываясь на части от горя!
— Ты кого-то любишь, и он очень далеко? — стряхнула слёзы со щёк персиянка.
— Да. Но он, возможно, и совсем рядом. Самое грустное, что я не знаю, где он!
— Его угнали в рабство?
— Ах, всё может быть.
— Но как его имя?
— Если бы я это знала!
— Я не могу понять тебя, но чувствую, что ты говоришь правду! Знаешь, я могу тебе помочь!
— Ты? — Ангелина удивлённо распахнула свои маленькие глазки, и от этого выражение её лица стало глуповатым.
— У меня есть одна вещь. Это — волшебный перстень!
— Волшебный? — разочарованно повторила девушка, вспомнив, что она находится в эпохе, где в волшебство ещё верили.
— Да, волшебный! — Тира не заметила разочарования Кассии. — Мне этот перстень подарил мой любимый перед свадьбой. Надев кольцо на мизинец, нужно повернуть его, и любое желание исполнится! Почти любое.
— Почти?
— Да. Он может всё, но не может воскресить мёртвого. Иначе, я бы