Роман Ангелины.

уже давно была со своим любимым! Я подарю тебе перстень, и ты сможешь найти любимого своего.
Ангелину захлестнула горячая волна благодарности к этой девушке, совсем недавно ещё такой для неё неприятной. Она погладила красивые густые волосы Тиры и поцеловала её в сухие губы:
— Я найду своего любимого. Найду. А ты оставь себе свой перстень, возможно, он ещё станет тебе необходим.
— Нет, мне больше желать нечего!
— Неправда. Ты молода, красива!
— Скоро молодость уйдёт, а вместе с нею и красота. Тогда я сделаюсь ненужной даже самой себе!
— А если у тебя родится ребёнок?! — оживилась Ангелина. — Тогда тебе будет для кого жить!
— Ребёнок у меня никогда не родится! Об этом тоже позаботились… добрые люди.
И девушки, словно по какому-то знаку, заплакали навзрыд, громко причитая о своей беспомощности и несчастливости в этом жестоком мире!
 
VIII
 
Роман даже и не пытался раздумывать о предложении Юлии Мэссы. Его так тяготило пребывание в этой, полной разврата и коварства эпохе, что единственное, о чём он думал, было то, когда же её покинуть. Всё, решительно всё здесь не нравилось поэту. И пышность варварских оргий, и полное равнодушие к человеческим жизням, и вообще полное отсутствие какой-либо морали.
— Кстати, — вдруг озадачился Роман, — а как, интересно, Юлия меня здесь отыскала? Это же не моя келья, я зашёл сюда случайно. Скорее всего, слежка тут тоже в почёте!
И поэт-философ, осознав это, принялся что-то торопливо записывать на пергамент. Принадлежности для письма были всегда с ним, как оружие с воином. Но перо не долго бегало по чистому полю, оставляя за собой красивые завитки букв. Очень быстро воодушевление сменилось полной апатией, и Роман прервал своё занятие. Он сидел сгорбившись, немигающе глядя в какую-то точку на стене, словно пытался разглядеть там ответ на свой вечный вопрос.
 
А в это время Тира привела Ангелину в свою келью. Здесь было светло, просторно, а у окна красовалась огромная кровать, заправленная красивым богатым покрывалом.
— Сейчас, Кассия, я тебя одену так, как не одеваются принцессы, — засуетилась персиянка и принялась вытаскивать из большого сундука всевозможные одеяния.
— Не стоит, Тира, — попыталась остановить её Ангелина, — мне всё это ни к чему.
— Мне лучше знать! Выбирай всё, что пожелаешь! А после пойдём за перстнем, он у меня припрятан в надёжном местечке.
Ангелина не стала спорить и одела на себя первое, что ей подвернулось под руку. Но что поделать, не та была фигурка у нашей милой героини, и любая, даже самая шикарная одежда гляделась на ней, мягко говоря, не великолепно!
— Давай выпьем вина! — предложила Тира и из стоявшего на столе кувшина наполнила серебряные стаканчики.
Девушки пригубили терпкое вино и грустно замолчали. И в этой густой тишине вдруг прозвучал далёкий, но разборчивый голос:
— Всё! Надоело! Пусть тут живут, как хотят! Режьте друг друга, насилуйте, стирайте в пыль! Но — без меня! Какого чёрта я, придурок, мечусь тут, пытаясь понять логику этой эпохи! Нет в ней ни логики, ни человечности! Нет, пожалуй, лучше было мне в Шумере быть жертвой Шамашу, там, по крайней мере, это хотя бы не выглядело бессмысленным!
Тело Ангелины бросило в жар, но через миг оно похолодело, словно из стратосферы на него устремился ледяной вихрь. Но ледяное дыхание вновь сменилось на горячее, и оно ворвалось в голову, закружив там мысли, как шарики в лототроне. Ангелина уже всё осознала, но слова ещё не созрели в ней, чтобы высказать вслух фантастическую реальность.
Тира, конечно же, не поняла сути, но вид Кассии сказал ей, что случилось что-то очень важное. И, обретшая всё же дар речи, Ангелина почти простонала:
— Это он! Господи, это — он!
— Это твой любимый?! — радостно воскликнула персиянка.
— Да, это он! Скорее, к нему!
Ангелина вскочила и бросилась к дверям, но Тира её остановила:
— А ты знаешь, куда идти?
— Нет, — вдруг опомнилась та. — Но он же где-то рядом, раз я его слышу!
— Совсем не обязательно. В этом дворце звуки разносятся так необычно, что невозможно определить место, откуда они исходят.
— Значит, нужно обойти все комнаты!
— Да, это выход, только понадобится не один день, даже не одна неделя, чтобы обыскать все помещения!
— Что же делать?! — едва не заплакала Ангелина.
— Давай подождём, может быть, он что-то ещё скажет, и мы сможем понять, где он?
И голос, словно только и ждал, когда девушки придут к такому решению, зазвучал снова:
— Хотелось бы, конечно, сказать на прощанье несколько слов Авиту, но он так занят утолением своей похоти, что всё равно ничего не поймёт. А с Юлией мне прощаться нет особого желания. Что ж, выходит, всё, пора. Да, записи мои. Они никому пользы не принесут, нужно их сжечь.
— Нет, не делай этого! Остановись! — отчаянно закричала Ангелина. — Любимый, я здесь, услышь меня!
Тира вздрогнула от неожиданности и, прижав девушку к себе, попыталась успокоить её:
— Ты зря кричишь, он ничего не услышит.
— Но я же слышу его!
— Я не знаю почему, но звук здесь проходит лишь в одну сторону. Может быть, это было сделано специально, чтобы подслушивать чьи-то тайны?
Голос же продолжил свой монолог. До него явно не долетели страстные мольбы Ангелины:
— Ну, вот и всё. Мысли сожжены, а пепел пусть лежит тут, может быть, кто-то решит, что я испепелился от страха! Прочь отсюда! Любимая, моя любовь мчит к тебе! Она не остыла, она не ослабла! Осталось четыре горошинки, и мы увидимся! Я буду лежать у твоих ног, пока ты не простишь самого невежественного, самого ничтожного, самого несчастного поэта во Вселенной!
 
IX
 
— Здесь, — прошептала Тира, остановившись перед невзрачной дверью. — Входи.
И она впустила Ангелину, а сама внимательно огляделась, проверяя, не видит ли их кто-то. Но в полутёмном коридоре было пустынно.
Узкое, невысокое оконце скупо освещало тесную келью, но это не помешало Ангелине увидеть на грубом деревянном столе кучку пепла. Это были сгоревшие останки пергамента, и девушка обессиленно опустилась прямо на пол:
— Он был здесь. И он уже ушёл!
Тира взглянула на пепел, потом на Кассию, бесслёзно плакавшую на каменном полу, и резко произнесла несколько слов не непонятном языке. По тону выражения и блеску чёрных глаз Ангелина поняла, что персиянка выругалась. А Тира, добавив ещё несколько слов по-персидски, подошла к стене возле окна и принялась вытаскивать из неё камень. За камнем был устроен тайник, из которого персиянка и вынула красивый перстень, тускло блеснувший в полумраке. В золотой оправе нежных лепестков покоился огромный рубин.
— Вот он. Бери его, Кассия! — дрожащей рукой протянула перстень Тира. — Этот рубин — кровь моего несчастного любимого! Я знаю, он тебе поможет!
Ангелина больше не стала уговаривать персиянку оставить перстень себе, видя, что та от всего сердца делает этот дар:
— Я так рада, Тира, что повстречала тебя!
А та, вся светясь радостью, проговорила:
— Я уже придумала, как и куда тебя спрятать, если мой перстень не поможет!
Да, видно, не очень-то верила она в безграничное волшебство подарка своего любимого! Или, быть может, она была всего-лишь практична и рассудительна?
— Но я хочу тебя попросить об одном, — продолжила персиянка, — когда ты встретишь своего любимого, расскажи ему обо мне!
— Конечно, я обязательно расскажу ему и о тебе, и обо всех других моих подругах! — горячо воскликнула Ангелина.
— О каких других? — насупилась Тира.
Ангелина осознала всю бестактность своих слов и попыталась выйти из неловкого положения:
— Я думаю, что ещё встречу кого-то, прежде чем увижу своего любимого.
Ну не могла же Ангелина рассказать Тире всё, что с нею приключилось за последние три тысячи лет! Та, вероятно, просто не поверила бы в это, да, к тому же, не было ни сил, ни желания пускаться в длительное повествование. Ангелина жаждала только одного: поскорее проглотить горошинку и покинуть эту жестокую эпоху, в которой она впервые увидела себя в облике, отнюдь не прекрасном!
Поверила ли Тира в это объяснение или нет, но недовольство с её лица исчезло:
— Одевай перстень, Кассия!
Ангелина просунула пальчик сквозь золотое кольцо и невольно загляделась на красивый камень.
— А теперь поверни его вокруг пальца, — прошептала персиянка, и в глазах её вспыхнул азартный огонёк.
Ангелина повернула кольцо, и… ничего не произошло.
Огонёк в глазах Тиры погас, а красивые губки разочарованно разжались, обнажив ровный ряд безупречных зубов:
— Странно.
В это время Ангелина незаметно кинула в рот горошинку и предложила:
— Попробую ещё раз. Я не загадала желание, поэтому и не получилось.
Она вновь повернула перстень и, почувствовав, что тело начало терять вес, махнула рукой:
— Прощай, Тира! Будь счастлива!
А та, лишившись дара речи, молча наблюдала, как Кассия растворялась, подобно туманному миражу на солнечном восходе. И вот она совсем исчезла. Тира ступила на то место, где только что стояла рыжая девчушка, втайне надеясь, что та ещё тут, но руки её обхватили лишь воздух.
— Неужели и правда это был волшебный перстень?! — страстно воскликнула прекрасная персиянка, и было не понятно, радуется ли она этому или же горько сожалеет.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава седьмая. МЕСТЬ.
 
Русь. Киев, Коростен. 946 год.
 
Давно копаются учёные (и не совсем доученные) в руинах времени, пытаясь выяснить один простой вопросик: так откуда всё же явились в свет истории предки наши — славяне. Некоторые прозрачно намекают на Тибет, мол, где, как не там, находятся истоки разумности — ведь то, что славяне зело разумны, почему-то не ставится под сомнение! Иные, обрызгивая слюной мантии, отправляют нас искать корни свои в Месопотамские болота, твёрдо уверясь в божественное начало. А кое-кто и об Африке рассуждает не шутя, разглядев в раскопанных миллионолетних скелетах свои родственные черты. Как бы там ни было, но факт налицо: славяне в Европу откуда-то пришли, и пришествие их ничего хорошего живущим здесь не принесло!
Греки, римляне, германцы и даже не совсем мирные скандинавы только закрякали от натуги, отбиваясь от варварской орды, долбавшей всех подряд, невзирая на титулы и заслуги. И скифы, и гунны казались им теперь наивными расшалившимися детишками, капризно размахивающими ручонками.
Но некогда славянам было разбираться с инородцами по полной программе, ведь был у них ворог посерьёзнее — они сами! Ах, как сладостно порубать своих братов, позабавиться с их жёнами и воспитать в почтении их детишек! В этом и только в этом истинное наслаждение! В такой ситуации может быть лишь одно спасение: сильный правитель. Да, он тоже не упустит случая придавить ближнего своего, но всё же это какой-то гарант некоего возмездия и воздаяния по заслугам.
Кем был Рюрик, не очень ясно, но разве так уж важно это, если сумел он сколотить основу государства, сбив в одну кучку мелкие племена и дав понюхать мощь своего кулака многочисленным славянским князькам! Впрочем, о нём осталось так мало сведений,