Роман Ангелины.

они увидели, в первый момент показалось чем-то странным, даже страшным. Неопрятная, растрёпанная старуха с полубезумными глазами, глядевшими каждый в свою сторону, одной рукой опиралась на толстую палку, а другую, державшую глиняную чашку, протягивала к Роману:
— Плесни винца, а я тебе расскажу, что тебя мучит!
— Это не тайна, — уныло произнёс он и налил в старухину посудину вина.
Та торопливо выпила всё до капельки, облизала толстые губы и довольно улыбнулась, похваставшись двумя оставшимися зубами:
— Нет, красавец, это тайна!
— Что ж тут тайного? — пожал Роман плечами и налил ещё вина себе и, помедлив, старухе.
Та вновь быстро влила в себя хмельное зелье и тяжело опустилась на толстый чурбак, служивший стулом. Взглянула на кузнеца снизу вверх, прищурившись от яркого солнца, и кивнула на соседний пенёк:
— Сядь сюда и послушай меня.
Роман безвольно подчинился старухе и присел рядом с ней. А та вдруг нахмурилась, а зрачки глаз её вперились в глаза собеседника:
— Не своим делом занимаешься ты, красавец! Не железо тебе заплетать в узлы, а слова свивать в косы!
Роман вздрогнул, словно груди его коснулось раскалённое железо, а старуха, помолчав немного, продолжила:
— А мучит тебя любовь, но зря ты пытаешься бежать куда-то за ней, ведь она здесь, совсем рядом. Но глазами ты её не увидишь и ушами не услышишь! Только сердцем своим сможешь ты её поймать, но сердце твоё ещё не настрадалось, из него не вся гордыня ещё вытекла!
— Нет, старуха, твоё гадание не верно! Здесь моей любимой быть не может! Нет, этого не может быть никогда! Но в другом ты права: гордыня моя ещё не вся покинула меня! Если, конечно, это гордыня, а не обычная тупость!
— Нет, красавец, она здесь, рядом, но ты не сможешь её узнать, ещё не пришло время.
Роман горестно покачал головой и сжал её сильными руками:
— Не терзай меня, старуха, я лучше знаю свою судьбу, ведь я сам её для себя придумал! Лучше выпей ещё, да и ступай по своим делам, если они у тебя есть. — И он повернулся к гадалке, но толстый чурбак, на котором сидела та, был пуст. На нём находился какой-то предмет, и Роман взял его в руки. Смысл увиденного дошёл до него не сразу, но сердце, не раздумывая ни мига, больно охнуло: это была миниатюрная фигурка мамонта, выточенная из слоновой кости. Да, именно мамонта!
— Боже мой, но это невозможно! Это совершенно необъяснимо! — застонал Роман. — Этого никто не может знать!!
Он всё вертел фигурку, вглядываясь в изящно вырезанные формы её, словно выпытывал у неё истину. Но костяной мамонт упорно хранил свою тайну, предоставляя нашему герою самому делать все выводы. И он сделал вывод, естественной струйкой вытекавший из слов гадалки:
— Но если она знала об этом, то и все слова её — правда?! Значит, Гела здесь?! Нет, я сейчас лишусь ума! Впрочем, я его уже давно лишился, коли толкусь тут, бросив свою любимую, «одарив» её щедрым даром логической чуши!
Роман совсем растерялся, осознав полную свою беспомощность перед вихрем необъяснимых событий, накинувшимся на него безжалостно и энергично. Ещё одна чаша вина не только не внесла какую-то ясность, но разорвала последние звенья цепи логики.
— Бежать! Скорее бежать отсюда! К ней, к любимой! Но, — вдруг тормознул себя Роман, — получается, что она здесь! Так куда же бежать?!
И тут в нём словно взорвались сто тысяч Хиросим:
— Да это же Роксана! Роксана — это Ангелина! Я же видел, как она смеётся, как хмурится, как прикусывает свою губку! Только Гела всё это делает так же! Это — она!
Роман вскочил, чтобы тут же бежать к своей любимой, но что-то остановило его.
— Нет, ты глуп, как тысяча мудрецов, собравшихся вместе! Она же — жена Александра! — вынырнул в нём тайный сожитель, прятавшийся в закутках души.
— И что же?
— Как что? Жена, не невеста! А это значит, что она уже вкусила со своим мужем прелести плода запретного!
— Но она его не любит!
— Во-первых, это ещё не факт! А, во-вторых, ты додумай до конца, что это значит!
— Ничего!
— Тебе всё равно, сохранила ли верность твоя любимая?!
Романа этот довод жгуче резанул, выхватив изрядный шмат бушующего сердца, но он всё же упрямо возразил:
— Всё, что бы ни совершила моя любимая, правильно!
— У тебя просто нет чувства гордости!
— У меня к Геле только одно чувство — моя любовь! И оно будет жить во мне даже в адском пламени, давно и справедливо уготованном мне!
Внутренний собеседник Романа лишь презрительно хмыкнул и обиженно замолчал, осознав тщетность своих доводов на данном этапе.
А Роман уже придумал, что ему следует сделать, чтобы разобраться в этой невероятной и необъяснимой ситуации.
Ах, Рома, Рома, неужели ты и правда решил, что эта гордая, хотя и очень симпатичная особа и есть твоя несчастная возлюбленная?! Да очухайся ты, погляди вокруг, вдруг ты и увидишь именно ту, по ком плачешь бесслёзно! Пошарь своим сердцем-локатором и улови импульсы чувства, источаемые любимой! Хотя, Роман ещё не пересёкся с Ангелиной, ведь вы, надеюсь, не подумали, что эта самая Роксана и есть наша милая героиня! Конечно же, вы догадались, что она в этой эпохе рождена танцовщицей, страстной и грациозной!
Эх, лишь бы Роман не поддался соблазну и вовремя осознал свою ошибку! Я верю, что он сможет это сделать, иначе я плюну на всё и больше не напишу о нём ни строчки!
 
V
 
Ангелина вся была во власти танца, и сейчас для неё ничего в мире не существовало, даже любимый! Её тело и душа слились воедино и наполнились такой лёгкостью, что невесомо парили над землёй. Изящные стопы едва касались поверхности ковров, устилавших всё пространство роскошного дома, где жил Гефестион. Длинное лёгкое платье трепыхалось, не успевая за быстрыми движениями, словно ветер влетел в дом и, не в силах удержать своего восхищения, сопровождал страстную танцовщицу. Длинные чёрные волосы шёлковым водопадом ниспадали по узким плечам до самого пояса и при каждом новом пируэте облепляли смуглое красивое лицо, пытаясь пленить его. Но танцовщица едва уловимым движением освобождалась от этого плена, и чёрный водопад, искрясь в свете многочисленных факелов, опять перетекал на плечи и спину.
Хозяин дома не сводил жадного взгляда с танцовщицы, и во взгляде этом ясно читались все тайные и явные желания его. Да это и не удивляло, ведь не было на свете такого мужчины, который бы не возжелал это чудо! Но Гефестион не простой смертный, и он точно знал, что добьётся своего любой ценой и любыми средствами. И он не стал бы долго мучить себя и свою плоть долгими ожиданиями, но пример его друга и царя довлел и над ним. Ему тоже хотелось показать всем, что он может завоевать любовь прекрасной девушки не силой и богатством, а только своими чувствами. Но не одно это сыграло решающую роль, а ещё и то, что Гефестион, кажется, и в самом деле влюбился в эту странную красавицу.
А она была странна несомненно. Стоило прекратиться танцу, и страстная, невероятно подвижная танцовщица превращалась в тихую и скромную девушку, зримо отгораживающуюся от окружающих. На лице её угасало живое чувство, словно она надевала маску, а чудные волосы уже не походили на бурлящие водопады, они становились тёмной власяной накидкой. Но именно эти превращения девушки и пленили сурового Гефестиона. Это случилось с ним впервые, и он ещё не осознал, радоваться ли ему или постараться выбить из себя это чувство.
 
Танец закончился, и девушки, исполнявшие его, расступились. На их место выскочил странный чудак в нелепой шапочке, и принялся занимать зрителей фокусами.
Гефестион подошёл к юной танцовщице и чуть заметно поклонился:
— Ты превзошла себя, Зарита! Я никогда ещё не видел зрелища, восхитительнее этого!
Ангелина вежливо улыбнулась и хотела удалиться, но Гефестион её задержал:
— Нет, не уходи! Я прошу, останься! Раздели со мной скромную трапезу!
— Скромную? — притворно удивилась девушка. — А что, лучший военачальник Александра скромен?
Гефестион не уловил скрытой иронии и широко махнул рукой:
— Только прикажи, и на этих столах будут яства из любой страны!
— Ого! Вот это больше похоже на македонца!
Ангелине и самой было не очень понятно, зачем она затеяла эту игру. Скорее всего, она догадалась, что этот влиятельнейший воин не отстанет от неё просто так, но, быть может, и само жеманное кокетство доставляло ей удовольствие? Я думаю, многие бы из нас, имей в запасе волшебное снадобье Ванды, поиграли бы и на нервах, и на амбициях у личностей великих, постаравшись их хоть немного приземлить и поставить на место человека обычного!
И Ангелина кивнула в знак согласия:
— Хорошо, я останусь, но при одном условии, если, конечно, я могу посметь ставить условия!
— Ты можешь делать всё, что пожелаешь! Любой твой каприз — закон для каждого и для меня! — жёстко отчеканил Гефестион.
— Тогда пообещай мне, что не станешь меня домогаться, если я того не пожелаю!
— Обещаю! Но и ты мне пообещай, что не станешь отвергать моих знаков внимания!
— Не стану, — легко согласилась Ангелина и прибавила, — и пусть все мои друзья тоже останутся. Мы странствуем по свету вместе и друг для друга — как родные.
Гефестион скрипнул зубами, но почтительно склонил голову:
— Конечно, они тоже будут присутствовать.
Про себя же военачальник решил:
«Ничего, пусть пожрут-попьют, а потом их выгонят. За это время, я надеюсь, вино смягчит Зариту!»
 
Ангелина смотрела на проделки фокусника, но мысли её были далеки от всего этого:
«Где он? Что делает? Думает ли обо мне?! Я знаю, что он жив и с ним всё хорошо, я бы почувствовала угрожавшую ему опасность. Но я не могу знать, жива ли в нём любовь! Нет, даже сомнения в этом могут меня свести с ума! Он любит меня, я уверена, а иначе, зачем и жить, и блуждать в потёмках смрадных веков!
Господи, прошу тебя лишь об одном: пусть я не узнаю его ни здесь, ни в других эпохах, но дай мне какой-нибудь знак, когда он будет покидать эти, становящиеся мне ненавистными века!»
 
VI
 
Роман работал с упоением. Маленький молот словно танцевал, притоптывая по раскалённому металлу. Но работал мастер вовсе не над заказом Роксаны. О сабле он почти позабыл. Он делал вещь, способную, как ему казалось, прояснить то тупиковое положение, в котором он оказался.
Этот замысел так захватил Романа, что он не думал ни о чём, кроме него. И всё было просто. Он делал подарок для Роксаны. Это будет изящный стилет, но ручку его Роман сделает в виде мамонта. Только Ангелина смогла бы понять весь смысл этого, и, если она — это Роксана, то реакция её будет определённа!
Клинок был готов. Сталь, идеально отполированная, холодно блестела, отражая воспалённые глаза кузнеца. Роман остался доволен качеством жала, и с воодушевлением принялся за рукоять. Она должна была не просто походить на древнее животное, но и максимально напоминать тот камень, возле которого прошли лучшие мгновения жизни поэта.
Работа продвигалась споро и целиком захватила Романа. Резец легко снимал со слоновой кости тонкую, всю в мелких трещинках стружку, и пока ещё робко, но начинали проявляться черты лохматого гиганта.