пока еще не выдают.
Ирина. И сколько же ты получаешь?
Глеб. Сторожем? Да стольник в месяц имею. По нынешним временам, конечно, не много, но мне хватает.
Ирина. С нашими-то ценами! Что-то не верится.
Глеб. Если уж очень припечет, иду вагоны разгружать. Или вот Сержу помогаю.
Дмитрий. И все же мне непонятно, в чем ты выигрываешь.
Глеб. Да в своем личном времени выигрываю. Работать - если это, конечно, можно назвать работой - мне только ночью приходится, да и то через сутки. А остальное время я - свободный человек! Хочешь - интересную книжку почитай или на подпольный концерт сходи, а нет - просто с ребятами потусуйся. Чем не жизнь!
Дмитрий (иронично). Действительно, чем не жизнь! Вот она, философия типичного эгоиста. Ты думаешь только о себе!
Глеб. А о ком, простите, я должен думать? Жены и детей у меня нет. Мои старики себя и сами прокормят, тем более, что на шее я у них не сижу. А пахать на чужого дядю - благодарю покорно! Один раз живем! Как там у Саши Черного?
Я хочу немножко света
Для себя, пока я жив;
От портного до поэта -
Всем понятен мой призыв…
Дмитрий. А если бы все захотели жить так, как ты? Пошли бы в сторожа или в дворники? Что бы тогда стало с нашим обществом?
Глеб. А если бы все захотели стать… ну, скажем, космонавтами? Это тебя не пугает?
Дмитрий. Ты не ответил на мой вопрос.
Глеб. Не волнуйся, хуже, чем есть сейчас, не стало бы. До тех пор, пока в нашей стране нет условий для того, чтобы личность могла развиваться гармонично, уж позвольте мне жить так, как я хочу!
Дмитрий. Но ведь от нас же самих зависит создать такие условия! Если каждый, как ты, будет прятаться в кусты, мы и за триста лет ни к чему хорошему не придем!
Глеб. Сразу видно, Горбачева наслушался!.. А, туфта все это! Ну подумай сам, что конкретно зависит от нас? От тебя? От меня? От Сержа? Да ни хрена!.. Вспомни, чтобы приблизить «светлое завтра» - тут понимай, как хочешь, может, коммунизм, а может, что-то прямо противоположное, - каждый член общества должен честно трудиться на своем рабочем месте. Эту фразу нам еще со школы долбят. Вот я и приближаю это «светлое завтра». На своем рабочем месте. Чем сторож хуже того же инженера! В нашей стране каждый труд почетен.
Дмитрий. Да, ничего не скажешь, удобную позицию ты выбрал. Ни с какой стороны не подкопаешься. Слава Богу, что сегодня мало кто разделяет твою точку зрения… Ты, конечно, извини, но такие, как ты - просто отщепенцы общества, диссиденты…
Глеб. А ты не извиняйся. Слово «диссидент» я не считаю для себя оскорбительным. Солженицына когда-то тоже диссидентом называли. И
Тарковского, и Любимова. А потом, почему ты решил, что нас мало? Ты пройдись вечерком по Арбату, потолкуй с ребятами… Ошибаешься, старик. Нас много. Целое поколение. Слышал такую песню у Б.Г. - «Поколение дворников и сторожей»?
Дмитрий. Б.Г. - это кто?
Глеб. Ну ты даешь, в натуре! Ты что, Гребенщикова не знаешь?!
Ирина (издевательски). Наш Димочка такую музыку не слушает. Он предпочитает классику. Моцарта, там, или Бетховена.
Сергей презрительно свистит.
Глеб (удивленно). Что, серьезно?!
Дмитрий. Тебя это удивляет?
Глеб. Не так, чтобы очень, но… есть немного.
Дмитрий. А какую, по-твоему, музыку я должен слушать?
Глеб. Должен? Лично мне ты ничего не должен. Слушай то, что тебе нравится. Мне-то что до этого!
Дмитрий. А что, позволь узнать, нравится тебе?
Глеб. В смысле музыки? Конечно же, старый добрый рок-н-ролл.
Дмитрий (с издевкой). А, это когда много шума и треска и напрочь отсутствует мелодия?
Глеб. А вот в бутылку лезть не обязательно. Я ведь твоего Моцарта не ругаю, кажется.
Дмитрий (все так же с издевкой). Знай об этом Моцарт, он был бы польщен!
Валерия. Ты не прав, Дима! Противопоставлять себя остальным - это, по меньшей мере, нескромно. В конце концов, у каждого из нас свое мнение, и оно совсем не обязательно должно совпадать с твоим.
Дмитрий. А я никому и не навязываю свое мнение!
Ирина. Нет, навязываешь! По-твоему, если человек не разбирается в классике, он вообще ничего не смыслит в музыке! Но нельзя же все время слушать одни симфонии! Да и не попрыгаешь под них…
Дмитрий (насмешливо). Каждый развлекается в меру своих умственных способностей.
Ирина. Ты что, хочешь сказать, что я дура?!
Сергей. Ладно, хватит вам спорить! Заколебали уже!.. Давайте лучше выпьем. Открывай вторую, Глеба.
Глеб откупоривает еще одну бутылку.
Ирина. Он думает, раз он музыкальную школу закончил, значит, лучше всех в музыке разбирается!
Глеб. Кстати, о музыкальной школе. Растолкуй-ка мне, неученому, почему в тамошних учебниках подробнейшим образом разбирается классика, совсем немного говорится о джазе и нет ни единого слова о роке? Не кажется ли тебе, старик, такой подход к музыкальной культуре… ну, скажем, несколько однобоким?
Дмитрий. Я, конечно, учебники не составляю, но на твой вопрос попытаюсь ответить. Дело в том, что в музыкальной культуре, как, впрочем, и в любой другой, далеко не все можно считать равноценным. И потом, кто тебе сказал, что твой разлюбезный рок - это явление культуры?
Глеб. Мне кажется, что подобный подход к нашей литературе уже привел к тому, что мы с горем пополам читаем Пушкина, Гоголя, Толстого, но совершенно не знаем Баркова, Ремизова, Замятина.
Дмитрий. Не понимаю, к чему ты завел этот разговор!
Глеб. А все к тому же! Из-за некоторых наших так называемых деятелей, которые решали, что в нашем искусстве можно, а что нельзя, оно стало напоминать большое лоскутное одеяло, на которое мы лишь теперь, с опозданием на десятки и сотни лет, поспешно ставим новые заплаты.
Сергей. Глеба, в наших стаканах, кажется, скоро закипит.
Глеб. Прошу прощения… Итак, за что мы выпьем?
Валерия. А давайте за то, чтобы на лоскутном одеяле нашего искусства оставалось как можно меньше дыр.
Глеб. Желание почти несбыточное, но достойно поддержки.
Вновь все, за исключением Дмитрия, выпивают.
Дмитрий. Нет, я, наверно, действительно чего-то не понимаю. Как можно ставить на одну доску Пушкина и этих стильных мальчиков в потрепанных куртках и с патлами до плеч, орущих дурными голосами. Я говорю о рокерах.
Глеб. Во-первых, никто и не ставит их на одну доску. А во-вторых, старик, у тебя очень претенциозное представление о роке. Видишь ли, в рок-музыке гораздо важней не то, КАК поют, а то, О ЧЕМ поют. Ну, а что касается одежды и причесок, это уже дело вкуса. Тебе не нравятся потрепанные куртки и патлы до плеч, а меня тошнит от фраков и прилизанных полубоксов.
Дмитрий. Ладно, Бог с ним, с внешним видом. Мне интересно другое: о чем же это таком умном поют твои рокеры? Может, про яблоки на снегу? Или про белые розы на холодном окне?
Глеб. Ну, ты даешь, старик! Если всю эту жалкую попсятину ты называешь роком, нам с тобой действительно не о чем разговаривать!
Дмитрий. Что же тогда, по-твоему, рок? Извини, но я и в самом деле ничего не понимаю.
Глеб (насмешливо). Вот они, плоды музыкального образования!.. Ты «битлов»-то хоть слушал?
Дмитрий. Да приходилось как-то… Не помню!
Глеб. А про Макара что-нибудь знаешь?.. Ну, про Макаревича из «Машины времени»?.. Вот, а еще берешься судить о роке. Ведь это, старик, азы… Понимаешь, рок - это… Как бы тебе объяснить?.. Это как треснувший нарыв, когда и больно, и в кайф одновременно. Рок, он самой идеей своего существования противостоит всем этим засохшим цветочкам и прочей слезливой ерунде, которой нам каждый день пудрят мозги!
Ирина. Ох, как ты сразу! А мне вот, например, нравятся «Белые розы»! И вообще, Юрочка Шатунов - моя слабость!
Глеб (с притворным изумлением). Что я слышу, миледи?! Вы неравнодушны к Шатунову?!
Ирина. А что! Симпатичный мальчик!
Глеб. Не спорю, мордашка у него смазливая. Вот если б он еще и не пел, ему бы вообще цены не было!
Сергей. Нет, Глеба, тут я с тобой не согласен. Мне тоже «Ласковый май» нравится. Музычка у них классная, чего там!.. А эти твои рокеры, они мне, честно говоря, не того… Не люблю я, когда много выпендриваются!
Глеб. Ты неврубайло, Серж!
Сергей. Сам ты неврубайло!.. Был я тут недавно на концерте… этих, что с шипами…
Ирина. «Металлистов» что ли?
Сергей. Во-во! «Металлистов»! Верите, у меня от ихней музыки даже башка разболелась!.. И вообще, эти «металлисты», они все какие-то шизанутые… Мы с ребятами тогда поймали одного после концерта. Ну, сначала, как водится, отметелили. А потом… потом отпустили. Но сперва для приколу сняли с него всю его амуницию. Прикиньте, всю до последней нитки! Вот хохма была!..
Ирина. И как же он, голый-то, домой добирался?
Сергей. Ну как еще домой добираются? Ногами! (Хохочет.)
Валерия (Сергею, в крайнем изумлении). Это что, на самом деле было? Ты, наверно, шутишь?
Глеб (толкает Сергея под столом ногой). Конечно же, шутит! Он у нас вообще большой шутник!
Сергей (переводит недоуменный взгляд с Глеба на Валерию). А что я такого сказал?.. Я ведь объяснял: не люблю, когда выпендриваются.
Дмитрий. А что ты понимаешь под словом «выпендриваются»?
Сергей. Ну, когда очень уж строят из себя. Словно они самые крутые. Те же «металлисты», например. Или «панки». Этих я вообще на дух не переношу!
Ирина. А мне «панки» тоже не нравятся! Вечно размалюют физиономии, выкрасят волосы в зеленый цвет и ходят, как попугаи! Встретишь такого случайно ночью - до утра потом спать не захочется!
Сергей. Это точно!.. Помню, со мной раз случай вышел. Шел я с одной девчонкой… ну, с одноклассницей с танцев. Навстречу - двое. «Панки». Идут, фраерятся! Мы, значит, поравнялись, и тут один из них, кажется, что-то такое выдал… Нет, сперва Верка - это мою подружку так звали - говорит мне. «Гляди, - говорит, - что за кадры! Интересно, из какой они психушки сбежали?» Ну, это она так пошутила. А один из этих «панков» возьми и вякни что-то в ответ. Во, козел! Я, вообще-то, по натуре человек спокойный, но когда при тебе твою же девчонку оскорбляют - это… сами понимаете! Короче, я разворачиваюсь и своим коронным бью этому поганцу в ухо. Есть у меня такой особенный удар - Глеба знает. Тот, понятно, сразу отрубился. Слабаком оказался. Его дружок, он покрепче был. Не успел я оглянуться, как он мне бац в челюсть - у меня аж в глазах потемнело! Но я быстро оклемался… Ох, я на нем потом душу отвел! Такую отбивную из него
