(помешкав). Я не знаю. Понимаешь, он какой-то… страшный.
Ирина. Да что ты такое говоришь! Право, смешно даже.
Валерия. И вообще, я об этом как-то не думала.
Ирина. Так подумай! А то ведешь себя как какая-то барышня!.. Ой, кажется, кто-то идет. (Прислушивается.)
Входит Дмитрий.
А, Димочка, это ты! Где же ты пропадал?
Дмитрий. Как раз это самое я хотел спросить у вас! Главное, исчезли куда-то, а мне ни слова!
Ирина. А тебя, между прочим, никто не просил ходить следом. В конце концов, имеем мы право посекретничать!
Валерия. А где ребята?
Дмитрий. Они у машины. Курят… Не нравится мне все это! Я спросил у них, когда обратно поедем, а они сделали вид, что не слышат.
Ирина. А кто тебя, собственно, просил? Лично мы с Лерой никуда не торопимся.
Дмитрий. Но ведь уже три. Как мы будем возвращаться?
Ирина. Ты - не знаю, а нас ребята подвезут.
Валерия. Дима, не обращай внимания. Это Ира так шутит.
Ирина. А что ты, Димочка, так разволновался? Боишься, мама заругает?
Дмитрий. Я другого боюсь.
Ирина. Чего же?
Дмитрий. Эти двое… они, по-моему, не те, за кого себя выдают. И потом, откуда у них такая дорогая машина?
Ирина. Ты прям как Шерлок Холмс! Тебе же ясно сказали: это машина Сережиного предка.
Дмитрий. Это того, который сын академика?
Ирина. Ну да. А что тебе не нравится?
Дмитрий. Да не похож этот Сергей на сына академика!
Ирина. А на кого же он, по-твоему, похож?
Дмитрий. Не знаю. Но мне кажется: он врет. Они оба врут!
Валерия. Откуда такая подозрительность, Дима?
Дмитрий. Пока не могу сказать. Но у меня такое предчувствие, что все это плохо кончится.
Валерия. Глупая мнительность!
Дмитрий. Может быть, и так.
Ирина. Ладно, хватит вам. Они возвращаются.
Входят Сергей и Глеб.
Глеб. Вы еще не успели по нас соскучиться?.. О, камин совсем потух… (Подбрасывает в огонь хворосту.) Эй, что случилось-то? Почему у вас такие встревоженные лица? Опять привидения?
Дмитрий (как бы про себя). Иногда живые опасней мертвецов.
Глеб. Ты это о чем, старик?
Ирина. Не обращай внимания. Это он пошутил.
Глеб. Так что все-таки случилось?
Валерия. Да ничего особенного. Просто нас всех волнует, как мы будем домой добираться.
Сергей. А вы что, уже домой собрались?
Глеб. Неужели вам так быстро наскучило наше общество?
Валерия. Нет, что вы! Просто нам с утра в институт.
Глеб и Сергей обмениваются быстрыми взглядами. На лице Сергея написано:
«Ну вот, что я говорил!»
Глеб. Не думал я, что вы так скоро решите нас оставить… Нет, если вы настаиваете, мы могли бы отвезти вас прямо сейчас. Но, право же, к чему такая спешка? Тем более, что мы с Сержем приготовили для вас сюрприз.
Ирина. Какой еще сюрприз?
Глеб. А вот! (Достает из-за пазухи бутылку водки.) В багажнике отыскалась. Посольская!.. Ну как, останетесь?
Ирина (не глядя на Валерию, решительно). Останемся! Конечно, останемся! Спешить нам, в общем-то, некуда. Это все Димка воду мутит. Его, наверно, родители дома заждались.
Сергей. Если кто-то здесь очень торопится, я мог бы подбросить его до автобусной остановки. Она, кажется, недалеко.
Дмитрий (иронично). Большое спасибо за заботу, но я пока не тороплюсь.
Глеб. Вот и отлично! Оказывается, никто никуда не торопится. В таком случае прошу всех к столу!
Все вновь рассаживаются по своим местам.
У меня как раз возник подходящий тост. (Открывает бутылку, начинает разливать.) Тебе, Ирочка, первой. За поддержание компании. Лерочке…
Валерия. Мне немножко.
Глеб. Без вопросов! (Дмитрию) А как мой уважаемый оппонент?
Дмитрий отрицательно мотает головой.
Так я и думал… Ну, мы с Сержем закоренелые алкоголики… Итак, тост! Друзья мои, я предлагаю выпить за человеческое общение. Да, великая вещь общение! Самые гениальные идеи, самые дерзкие открытия зарождались, как правило, в обычной застольной беседе. Это факт. Не будем же и мы с вами упускать свой шанс. Кто знает, может быть, за сегодняшним разговором, в этом тесном кругу, и нам удастся открыть какой-нибудь новый физический закон или разгадать еще одну тайну вселенной. Так что дерзайте, друзья! И да поможет нам Бог!
Все, кроме Дмитрия, чокаются, выпивают.
Ирина. Ох, как торжественно! Скажи, Глеб, ты философский случайно не заканчивал?
Глеб. Случайно не заканчивал. Зато в моей жизни мне приходилось общаться со многими философами. Конечно, не с теми, кто пишет толстенные диссертации по давно решенным проблемам и страстно мечтает о звании лауреата. Я говорю о философах от природы… Был у меня, например, один приятель…
Ирина. А почему «был»?
Глеб. Потому что я давно уже потерял его из виду. По убеждениям он - типичный пацифист. Слыхали про таких?
Ирина. Это которые против войны?
Глеб. В общем, да… Не могу сказать, чтобы я полностью разделял его взгляды, но кое-какие из них, честно говоря, пришлись мне по душе…
Валерия. А что у него за взгляды?
Глеб. Ну, всего, конечно, не расскажешь… Он, например, утверждал, что все мы - в смысле, люди - рождены для того, чтобы творить добро и что только обстоятельства жизни мешают нам достичь гармонии…
Ирина. Слушай, Глеб, а он случаем не верующий?
Глеб. Мы с ним на эту тему не разговаривали, но вполне возможно. Во всяком случае, Библию он хорошо знал.
Валерия. А что он еще говорил?
Глеб. Да много чего. Говорил, что любая война - это патология. Военных он просто органически не переваривал.
Ирина. Как? И наших тоже?
Глеб. Любых. По его словам, каждый, взявший в руки оружие, уже есть потенциальный убийца.
Сергей. А сам-то он как же? В армии, небось, служил?
Глеб. В том-то и дело, что нет. Когда он получил повестку из военкомата, специально залез на крышу сарая и сиганул оттуда на асфальтовую дорожку. А сарай тот примерно на уровне третьего этажа.
Валерия. И что же он… погиб?
Глеб. Да нет, покалечился только сильно. Одна нога полностью сломана, на другой сильный ушиб… На костылях теперь прыгает. Я как-то встретил его. «Ну как, - спрашиваю, - жалеешь о том, что сделал?» - «Есть, - говорит, - немного. Но как этим дебилам по-другому докажешь?»
Ирина. Так что, его так и не вылечили?
Глеб. Насколько я знаю, это у него теперь на всю жизнь. Знал, видать, как падать.
Сергей. Придурок этот твой дружок, вот что! Его бы в мою часть! Там из него быстро бы эту блажь выбили! Подумаешь, пацифист! Этак любой о себе заявить может! А, если разобраться, чем он лучше тебя или меня? Мы ведь, Глеба, не сачковали с тобой в свое время. Отрубили два года, как положено.
Глеб. Нет, Серж, таким, как этот парень, армия противопоказана.
Сергей. Туфта все это! По мне, так везде жить можно. Надо только уметь приноровиться.
Глеб. В этом ты, пожалуй, прав. Как говорят, хочешь жить - умей вертеться.
Сергей. Во-во! А то, понимаешь, привыкли всю жизнь на других выезжать!.. Помню, был у меня взвод. Все как на подбор додики, только-только от мамочкиной юбки. Отжиматься - и то путем не умели. По три раза сделают и лежат на брюхе, сачкуют. Ох, и намучился я с ними! Хорошо, мы с одним сержантом придумали перед спортивными занятиями бутылочное стекло на полу рассыпать. Мы их быстро к порядку приучили!.. Слушай, Глеба, а давай-ка выпьем за нашу доблестную! Все-таки она мне много чего дала.
Глеб. Ну, давай! Как, девочки, поддерживаете? (Разливает водку, Дмитрию) А ты, старик? Все еще не решаешься?
Сергей. Да оставь ты его, Глеба! Ты что, не видишь? Он же не из наших. Небось, тоже отсиживаться собирается.
Дмитрий. Прости, я что-то не понял.
Глеб. Да не бери в голову! Это он не со зла.
Дмитрий. Нет, мне все-таки хотелось бы знать, на чем основываются эти выводы. Если вас интересует моя позиция на сей счет, то, смею заверить, я ни в коей мере не разделяю взглядов этого доморощенного философа, который выражает свой протест войне таким нелепым способом.
Глеб. Вот даже как!.. По-моему, Серж, у тебя появился единомышленник.
Дмитрий. Скажу больше, таких людей я, мягко говоря, не уважаю и считаю их странные поступки просто позой… Война - это, конечно, ужасно. Никто из нас не хочет, чтобы она когда-нибудь повторилась. Но, позвольте вам заметить, войны ведь тоже разными бывают. Есть среди них захватнические, но есть и освободительные. И в последнем случае, как мне кажется, долг всякого истинного гражданина защищать свою страну.
Глеб. Ох, как же мы, оказывается, любим парадные фразы!.. Позволь мне напомнить тебе одну старую истину: любая война, даже если она за свободу, неизменно влечет за собой человеческие жертвы. По-твоему, это не слишком дорогая цена за торжество любых, даже самых благородных идей?
Дмитрий. Только не надо выставлять меня человеконенавистником! Возможно, в принципе ты и прав. Но меня другое волнует: где были бы в данный момент мы с вами, если бы тогда, в сорок первом, все вокруг стали бы рассуждать подобным образом?
Глеб. Неудачный пример… Хотя, если уж ты коснулся Отечественной, я отвечу… Но прежде ты ответь на два моих вопроса. Первый - кто на самом деле развязал эту войну? И второй - можно ли было ее предотвратить или, по крайней мере, обойтись гораздо меньшими жертвами?
Дмитрий. Вижу, ты решил поэкзаменовать меня немного по истории. В свете, так сказать, последних разоблачений. Боюсь тебя разочаровать, но только все твои аргументы мне известны заранее. Мол, Сталин первым собирался напасть на Германию, и если бы мы с самого начала стали работать на оборону, то не понесли бы такие большие потери. Все это я уже слышал. Но я ведь тебе совсем про другое толкую! Что было бы, если б люди в то время, вместо того чтобы биться с захватчиками, стали бы в позе философов рассуждать, нужна ли нам эта война?
Глеб. Ты так говоришь, как будто у этих людей был выбор, идти или не идти в сражение. Может быть, тебе неизвестно, что в условиях военного времени за любую попытку уклонения человеку грозил расстрел? Ни больше, ни меньше.
Валерия. Что-то я тебя не понимаю, Глеб. Ведь если следовать твоим рассуждениям, то подвиг наших солдат на поле боя - это всего лишь вынужденная дань обстоятельствам.
Глеб. Я этого не говорил.
Валерия. Прости, но так получается. Неужели, все, что они совершили - бессмысленно, и гибель их никому не нужна?! Мне кажется, даже говорить об этом кощунство!
Глеб. Нет, Лерочка, не говорить, а молчать об этом кощунство! А еще большее кощунство считать миллионы людей пушечным мясом! Да
