Чужое солнце

помнили и знали.
Самой младшей была Лилия. Нежное пугливое создание с идеальными локонами, с ясными светлыми глазами в обрамлении длинных ресниц. Из прелестного ребёнка выросла прелестная девушка, искренне считавшая, что нет на свете существа прекраснее её. Ко всему прочему, Лилия была наивна, простодушна и мечтательна. Как всё прекрасное она была добра и жизнерадостна. Дни самая юная принцесса проводила в компании щебечущих сверстниц, а в холодном пригородном замке приходилось общаться с сёстрами, которые её, естественно любили, но не восхищались и не угадывали малейшее желание изнеженной красавиц. Лилия верила в любовь, в настоящую верную и преданную любовь с большой буквы "Л", верила в сказки и красивые легенды, верила в собственную нетривиальную историю и совершенно необыкновенную судьбу. Как многие юные девушки.

***

Первый день турнира начался с первым официальным днём весны. Сражались верхом, а среди оружия был небольшой выбор: пика, меч и топор. Смертность оказалась невысокой, но крови пролилось достаточно. У каждой принцессы были фавориты, те, за кем они следили во все глаза, а вечерами вышивали на платочках свои цветы, чтобы через несколько дней подарить их своим героям. Ложась спать, они взволнованным шёпотом рассказывали друг другу свои маленькие тайны, возможно, умалчивая о больших. Все три принцессы знали, кому подарят платки. Им честно и открыто объявили перечень реальных кандидатов, а те, в свою очередь, по-сестрински поделили их.

***

Роза во все глаза смотрела отнюдь не за тем, кому вышивала платок. Она была шармельской принцессой и чувствовала, что достойна лишь августрийского короля. Десять лет назад, когда Доминик только взошёл на престол, их чуть было не обручили, но совершенно не во время объявился нынешний Глава Эйнорийской Церкви с известиями о том, что у короля-августа Доминика и принцессы Розы степень родства на одну ближе дозволенной. Будущий политический брак рухнул, что обострило и так не совсем мирные отношения между странами. А теперь принцесса должна была отдать свою руку неврийскому принцу Александру, единственному выжившему сыну короля Невры, также Александра. Принц напоминал своим внешним видом августрийского короля, которому приходился двоюродным братом. Для принцессы Розы, Александр всегда был, оставался, и она верила, что останется только бледной копией того, о ком она смела лишь мечтать.
Роза смотрела на красавицу-грелантку, именовавшую себя августрийской королевой Изабеллой и уже подарившую августу троих детей, включая наследника. Грелантка была смугла, темноглаза, обладала соблазнительными формами, вызывала женскую зависть, а в случае с принцессой розой еще и ревность. А за спиной этой красавицы можно было заметить женщину средних лет в дымчато-сером платье. Мало кто знал, что это и была знаменитая Кровавая Баронесса, посадившая своего сына на трон. Роза не могла разглядеть со своего места её лица, она видела лишь фигурку в простом платье и с простой причёской. Принцесса очень хотела бы познакомиться с августрийцами лично, но её путь лежал в болотистую Невру.

***

А вот Астра наблюдала за роскильцем. Она была единственной из сестёр, которая никого не выбирала. С некоторой резкостью, присущей всем шармельским принцессам (женщины этого семейства всегда отличались скверным нравом и неодолимой тягой к сквернословию), Астра заявила, что её мало волнует, кто там наденет на её палец кольцо, и пусть останется тот, кто останется. Остался роскилец. Он показался Астре высоким и нескладным, а понравилась ей его улыбка как у ребёнка в день рождения при виде горы подарков. Время от времени роскилец поглядывал на принцесс, видимо, размышлял о том, какая из них достанется ему. Астра по привычке замечала каждый взгляд, каждое движение, она ведь была художницей. Дрался роскилец неплохо, был единственным, кто предпочёл топор средних размеров с красивой серебряной рукояткой, удары наносил точно, лишних травм не причинял, лишней крови не проливал. Принцесса Астра следила, не отрывая взора, задержав дыхание, молча, без лишних возгласов, без лишних эмоций, без лишних действий. На каком-то уровне принцесса пыталась передать роскильцу часть своей сосредоточенности, ведь он был нужен ей живым, целым и невредимым. Вот только на третий день островитянин Ольгерд, правивший Роскилом, встретился взглядом с принцессой Астрой, а коварный иокинец, улучив момент, наскоку сбил с ног его коня. В этот день роскилец в турнире больше не участвовал. Он подошёл пешком к принцессам, а Астра сдуру вскочила, подала ему воды и платок, чтобы вытереть пыль, пот и кровь. Не тот платок, на котором изображался изысканный вензель, а любимое детское творение, где её астра больше напоминала рыжего ёжика. Роскилец усмехнулся, а принцесса густо покраснела.

***

Лилию слегка подташнивало от смешавшихся запахов. Турнир превратился для неё в пытку, жестокую изматывающую пытку. Руки и ноги затекли, голова не работала совершенно, а проснувшаяся простуда завершала картину. Но Лилия оставалась шармельской принцессой, она умела терпеть и терпеть молча. Но, Боги, как же это было сложно! А полный беспорядок в чувства приносил черноглазый иокинец, вызывавший в душе принцессы бурю разнообразных эмоций. Он представлял Иокинского Господина и должен был забрать для того невесту из числа шармельских принцесс. Её, Лилию. Она боялась, волновалась и мечтала о том, чего делать не стоило, снова боялась, но старалась удержать в своих слабых лапках свою взволнованную душу. Принцесса Лилия так хотела потерять порой голову, не задумываться о приличиях, о том, что должно. И запахи! Кони, пот, кровь, пыль, всё смешалось и закружилось в водовороте ощущений, а опасные глаза иокинца придавали этому водовороту чувственно-романтическую окраску. Принцесса находилась в полубессознательном состоянии и мечтала лишь о том, чтобы турнир быстрее завершился. И чтобы она не успела совершить ошибки, за которые придётся потом расплачиваться. Лилия чувствовала себя глупой мухой, залетевшей на свою беду в паутину. А самым страшным было то, что она сама не понимала всей серьёзности грозящей опасности. Принцесса Лилия боялась и волновалась. Небезосновательно.


***

Встреча состоялась в квартире Гросса, он снимал верхний этаж в доме одной вдовы, которая и мечтать не мечтала о таком жильце. Говорит мало, девок не водит, где нужно, поможет, к самой вдове с грязными предложениями не лезет. Просто чудо, а не жилец. Ада специально выбрала место за столом, чтобы не было возможности часто встречаться с Гроссом глазами. Она не терпела недоверия, его постоянных подозрений и шуток о Богах. Она и сама не понимала, почему оказалась в этой странной компании. Просто сразу после смерти императрицы Ада пошла к единственному человеку, которому могла доверять, к Федосию Крипентовичу, который учил императрицу шармельскому языку и шармельским манерам, а саму Аду нашёл в одном из детских приютов и устроил сразу к императорскому двору. А в итоге она сидит в убогой квартирке городского мозголома и выслушивает то, что должна затем сделать.
– Вы, Ада, отправляетесь с Розой в Невру, порасспрашивайте на предмет интересующей нас статуи. Следите, чтобы она держала в узде свои амбиции.
– А вы откуда знаете о её амбициях?
– Да, у неё на лице написано "Хочу повелевать всем миром". А вот тебе, Крипентыч, дорога предстоит в Роскил, он и ближе, а принцессе может понадобиться твоя мудрость и умение доставать из людей сведения. Я же поплыву с младшей. Пожелайте мне удачи, будет тяжело.
– Удачи, – буркнула Ада.
– Ты справишься, – уверенно сказал Федосий Крипентович, догрызая куриное крылышко. С флегматичным пофигизмом он наблюдал за жалкими попытками наивных идеалистов что-то изменить. И эти двое были такими идеалистами, они не строили заговоров, не мечтали переписать заново мир, просто собирались совершить небольшое, но важное дело. Федосий Крипентович видел то, чего не замечал Гросс со своей пресловутой логикой, видел эмоции, учитывал слабости. А ко всему прочему он хорошо знал историю и понимал, что всё новое – это хорошо забытое старое, а люди год за годом, раз за разом "наступают на одни и те же грабли".
Ада поняла, что Федосий Крипентович в далёких думах, сразу появилось ощущение, что она находится в этой комнате с мастером идей наедине. Женщина вздрогнула, резко встала из-за стола и тихо пробормотала:
– Думаю, мне пора идти.
Федосий Крипентович рассеянно кивнул. Гросс же встал, пожал её руку, а затем проводил до двери. Ада ушла. Мастер идей закурил. Федосий Крипентович, не выходя из задумчивости, произнёс:
– Ты всё ещё можешь её догнать.
Гросс отрицательно мотнул головой.
– Нет, не сейчас. Может быть, позже.

***

Шармельские принцессы проводили последний вечер вместе, иностранные делегации разъезжались, а три из них забирали с собой принцесс. Вполне могло оказаться так, что больше сёстры не встретятся, а в том, что не соберутся в полном составе, можно было не сомневаться.
– Роза, ты не слишком засматривайся в августрийскую сторону, – говорила Астра, – Они накачиваются своей злостью и неудовлетворённостью как наркотой, а затем с радостной яростью сметают всех со своего пути, объясняя жажду крови благородным отмщением.
– Считаешь месть за потерю близких и любимых людей грязным и нечестным делом? Ты против войн? – резко воскликнула Роза.
– Почему? Меньше народа, больше кислорода, – отвечала Астра, – вот только накачиваться кровью и ненавистью – не женское дело, ты должна это понимать.
Фраза "не женское дело" была для Розы как красная тряпка для быка, она сразу же бросилась спорить:
– А это ещё с какого перепугу? Женщины в военном деле могут быть успешнее и изобретательнее мужчин.
– Именно поэтому, Роза. Не стоит тратить пушечные ядра на двери, выносящиеся с удара ноги. А августрийские леди хватаются за ружья при первой возможности.
– Хорошо, я постараюсь, – согласилась Роза, а затем продолжила, – а тебе порой не стоит говорит всего того, что думаешь. Это называется дипломатией.
Сёстры засмеялись, а затем обернулись к младшей и в один голос воскликнули:
– А ты, Лилёк, не верь никому!