наполняя их необыкновенной легкостью. Через мгновение
эта легкость ощущалась настолько привычной, что уже не
привлекала к себе внимания. - Ты не задаешь поспешных вопросов,
спокоен, контролируешь свои чувства... Мне бы не хотелось
расставаться с тобой!
"Ну что же, помолчать так помолчать, хотя не мешало бы кое в
чем разобраться. А впрочем, что меня еще может удивить?
Ни-че-го! Ни говорящая луна, ни говорящее солнце, ни встречи,
ни расставания. Ничего!"
Луна верно определила ход его мыслей, осталась довольной: у
нее снова появилась надежда. Со временем подобные встречи
становились редкими. Ни одной удачной за последнее десятилетие,
или столетие, или еще какое-то ...летие, исчисляемое в
обыкновенном человеческом измерении, она припомнить не могла.
Ни один Чекороно не выдерживал, почему-то, единственного
обязательного условия существования в Лунном мире, нарушал, и
превращался в рядовой человеческий труп, обрекая ее, на
бесконечные поиски нового Чекороно.
- Тебя зовут Чекороно! Тебе нравится?
"Нравится мне или не нравится? Нравится мне или не нравится?"
- Мне все равно! - Он не узнал своего голоса: звучал
прокуренный до седых усов, или треснутый хронической простудой,
голос, стоявшего где-то совсем рядом, невидимого человека.
Повторил. - Мне все равно! - Сомнений не оставалось, это был
его голос.
- Тебе придется открывать себя заново.
Она взмахнула ресницами, и с них дугой соскользнули на
небосклон яркие всполохи, - она не скрывала своей радости. О
Чекороно! О! Какой Чекороно! Она не должна его потерять! Она
все обдумала и постарается не повторять прежних ошибок. О
Чекороно!
- Почему Чекороно, тебе интересно?
- Нет! Не интересно...
- Не буду скрывать. Я в восторге от твоего поведения, но, -
она кокетничала; она понимала, что спешит понравиться. Только
что давала клятву себе быть разумной, и тут же нарушала. Но что
поделать, она женщина. Да, Луна! Но и женщина! И так давно не
было Чекороно. Она постаралась быть построже, - некоторые
правила тебе необходимо все-таки знать. Первая, и самая главная
заповедь: никогда, ни при каких обстоятельствах, не пытаться
снова вернуться к людям. Тебе не избежать контактов с ними, но
ты не должен, ни на мгновение! забывать, что принадлежишь уже
другому Миру. - Она ласково положила ладони на его плечи,
заглянула в глаза. - Помни! Это главное искушение на твоем
пути, после которого настоящая, черная ночь. Без единого лучика.
Он утвердительно кивнул головой.
- Исключено! Можете не волноваться!
Его слова звучали по-мужски конкретно и убедительно, но у
нее был опыт, который, уже не один раз, оправдывал ее сомнения.
Ах! Она многое бы отдала за то, чтобы это было именно так!
- Вторая заповедь.Столь полезное для тебя общение со мной,
столь и вредное с открытым солнцем. Оно отнимает силы,
испепеляет,лишает всякой возможности действия. Опасайся его
прямого, и безжалостного.Только два друга в Этом пространстве
всегда придут к тебе на помощь: Я - Луна, и Земля. Но и мы не
всесильны. Будь осторожен!
Он старательно вслушивался в ее слова, - он, вероятно, мог
быть ироничным пешеходом, скользящим взглядом вдоль забора с
наспех приколоченным плакатом:"Опасная зона!" Или с еще более
бессмысленным содержанием в его положении:"Не влезай! Убьет!"
Он вероятно мог быть летчиком-космонавтом, или учителем, как
хотела его мама, или радиотехником, как хотел он сам, или
врачом, как хотела Оля... От множества "как" он, как бы, оглох;
он не слышал ее последних слов; он всматривался туда, - куда
глянцем из под его ног выкатывалась дорога; туда, где завис
купол огромного светлого парашюта, который изредка прошивали
цветные ракеты, рассыпаясь на мелкие падающие искры. Туда, где
жили люди. Из окон их домов свет выливался на улицы,
перемешивался с редкими пятачками вокруг фонарных столбов и под
напором окружающей черноты всплывал над городом.
Вдруг, два сухих одиночных выстрела бросили его в кювет.
Правая нога, согнутая в колене, привычно подтянулась к руке,
пальцы нащупали опору. "Сейчас будет пауза! - Он кинул свое
тело влево, в канаву. - Мелкая... очень мелкая! Ни одного
камушка! - Пальцы судорожно обшаривали снег под рукой. - Где
оружие, где автомат?!"- Еще выстрел! Он вскочил, сделал два
шага, снова плюхнулся в снег. До леса оставалось каких-нибудь
десять метров...
- Чекороно, Чекороно! Что с тобой? - Луна настойчиво
пыталась оторвать его от земли.
Из леса раздалось еще несколько щелчков. И он вспомнил!
Вспомнил из такого далекого, и в то же время такого близкого,
детства. "Деревья на морозе и в огне потрескивают одинаково,
почему? - физик таращил на него глаза поверх очков.- Потому
что... им... больно! - прозвучал ответ. Учитель перевернул
несколько страниц классного журнала и в колонке "литература"
против его фамилии вывел жирную пятерку, вернулся на прежнюю
страницу, занес ручку, но прозвучал звонок и он с сожалением
захлопнул журнал. - Счастливый ты!"
- Счастливый я...
- ... конечно, конечно счастливый! - подхватила Луна, с
опозданием отмечая изменения в его настроении. - Не каждому
дано вот так, во второй раз... - она пыталась удержаться на
прежнем уровне оптимизма, она терялась, но он вовремя пришел ей
на помощь.
- Даже тапок не нашлось! Кажется белые по такому случаю
полагаются?
"Ах какая прелесть! - осуществлялась ее выстраданная
задумка. - Вот так, и не иначе! Никакого насилия, никакой
принудительной изоляции от людей, наоборот: он должен
убеждаться и убеждаться в жестокости того мира, из которого
ушел". Луна кажется могла гордиться такой удачей, но до полной
победы было еще ох! как далеко.
- Да-да! То-есть нет! В одежде нет необходимости,- но сразу
же спохватилась, - впрочем если пожелаешь я помогу, - развела
руки в стороны, - но только в следующую встречу. Видишь?..
Над лесом всплывала бледная полоска: наступал рассвет. Он не
знал радоваться ему или сожалеть об этом, но чувствовал, что
волнение Луны и в нем вызывало некоторую тревогу.
- Прощай! - Луна плавно заскользила над дорогой, взбираясь
все выше и выше. Ее блеск быстро ослабевал и вскоре исчез вовсе.
Чекороно понимал: ему нужно уходить, и подальше от своего
нового места рождения. "Должны же хватиться когда-нибудь!" Он
водворил гроб на место,прикрыл дверь фургона.
"Налево пойдешь коня потеряешь, направо... - он впервые
задумался над вопросом, - зачем нужны дороги? Ходить? Ездить?
Перевозить грузы? И только?.. - Ответ на него раскрывал
преимущество Чекороно перед живыми людьми. - Дороги, это вечные
нити, связывающие людей друг с другом. Человек появляется и
исчезает все на той же дороге, не в силах что-либо изменить в
своей судьбе. - Он же теперь был волен выбирать, и он выбрал, -
вправо!" - в сторону, противоположную городу. Там, насколько
хватало глаз, тянулся лес и лес, обещающий одиночество и
спокойствие.
* * *
"Жигули" катили по всей ширине дороги. Влево. Вправо. Влево.
Вправо. Хулиганили. И фонарями тоже. Включат. Выключат.
Включат. Выключат.
Сзади них вертелся пар в бессильной попытке забежать вперед.
Но то, что не удавалось сделать ему, удавалось музыке, ритмично
вколачивающей в ночь свои "низы".
В машине было необыкновенно тепло, и Лапа, распаренная под
репу, плавила в ладонях снег, усердно пытаясь попасть за
шиворот Лешке. Лешка ржал и извивался, и машина послушно
выполняла его безумные команды. Лешка - во все времена Лешка, и
днем и ночью, а вот Лапа - только в глаза Лапа, за глаза -
Нюшка, по паспорту Зинаида Липатьевна. Ох как она не любила
Зинаиду, ненавидела Липатьевну, а за Нюшку "во-о-още" могла
выцарапать глаза. И Лешка это хорошо знал.
- Щас туда налью!
Она решительно схватила его за то, что между ног. От
неожиданности машина дернулась, и Лешка картинно завопил, да
так, что на время притихли "низы" в обеих колонках.
- Ой-ой-ой! Наследства лишают! Помогите!
На заднем сидении не реагировали. Наверное устали от
реагирования на собственные проблемы, а вернее на одну
проблему. Николай Иванович держался до последнего, но когда
становилось совсем невтерпеж, просительно клал руку на плечо
Лешке.
- Просьба, остановите пожалуйста... Лешка останавливал и
оскорбительно хохотал ему вслед. А Николай Иванович быстро,
насколько позволяли сугробы, пересекал расстояние до холодных,
безучастных, деревьев, - а зима в этом году была не только
морозная, но и снежная, - возвращался, и вместе с ним
возвращался в машину противный кислый запах. Лапа тихонько
прыскала в сторону, и примирительно затихал Лешка, - понимали:
неряшливость здесь ни при чем, а виновато "Шампанское", которое
он пару часов назад, под бой Кремлевских курантов, не сумел
удержать в бутылке, и прокисший "джин", взбежав по нему как по
лестнице, вспенил потолок над праздничным столом.
"Видел же, видел, мутное! - сетовал про себя Николай
Иванович, - нет бы в сторону отставить! - И было еще одно
неудобство, о котором он не распространялся: таявший вокруг
поясницы снег. Еще во время первой пробежки он потерял записную
книжку, просить же у Лешки газеты он не решался.. - Как бы не
простыть после такого издевательства над собой". Он осторожно
подсовывал плечо под головку спящего, юного, создания, и
благодарил Господа за то, что оно не видело его позора. А
Леночка совершала два путешествия одновременно: одно - с
Николаем Ивановичем, другое - с блаженной улыбкой на мелком, но
таком аккуратненьком личике.
Так и ехали...
Лешка, при случае, не отказывал себе в удовольствии
прихвастнуть о своей необычайной удачливости. Объяснял ее
множеством счастливых знаков, обозначивших появление его на
белый свет. Все стрелки известных гороскопов показывали только
на "ясно!" А родная бабка до последних дней своих не уставала
твердить:"Быть тебе Ляксей бо-о-ольшим человеком! Потому, как
петух на рассвете уткой в небо взмахнул! За тысячи верст учуял
неспроста". А родился Лешка аж в Греции...
И вот тому подтверждение! - мгновение!- только что
записанное на "магнитную пленку" в Лешкиной черепной коробке, и
ставшее уже очередной достоверной историей. Где-нибудь в
курилке Лешка небрежно протиснет сигаретный фильтр между
губами."Как все произошло? Да никак! По левому борту, вдруг,
откуда ни возьмись босые ноги, а остальное дело техники. Из
"чайников" вырос давно; кладу штурвал вправо, влево - кульбит
на все сто восемьдесят и подпираю его родненького фарами в
спину. Вот так!"
А пока Лапа прилипла носом к лобовому стеклу.
- Я балдею!..- Такое признание вырвать из нее не просто. Не
один крепкий парень, под грохот бутылочной канонады закатывался
без сознания под стол прежде чем Лапа ставила точку. - Я балдею!
Лешка в подобных соревнованиях не
