подвернулась тут одна работенка… Даже не знаю, как сказать… В общем, мне недавно в выставке предложили поучаствовать. На деньги некой фирмы, занимающейся экологическими проблемами. Мои картины им, вроде бы, подходят. Или, как сейчас говорят, вписываются в формат.
- Вот и хорошо! Значит, и на твое искусство появился, наконец, спрос.
- Ты так считаешь? - Ромка задумчиво повертел в руках свою стопку. - Знаешь, не нравится мне это слово - спрос. Спрос может быть на прокладки, на стиральный порошок. А картины - это ведь штучный товар.
- Да ладно тебе! Не цепляйся к словам! Художник в наше время, если он, конечно, хочет выжить в условиях конкуренции, в первую очередь должен быть востребован. А для этого не грех иногда и поступиться кой-какими принципами.
- По-твоему, значит, старайся всем угодить, держи нос по ветру - и тогда всего добьешься? Конечно! Сегодня ведь самое главное - попасть в этот чертов формат!.. Кстати, кто бы мне хоть раз объяснил, что это, собственно, такое?
- Да какая тебе, в сущности, разница? Раньше были всевозможные «измы», теперь придумали формат.
- Всего-то навсего?.. Эх, Серый, не видишь ты главного! Формат - это гибель для художника! Гильотина рядом с ним - детские игрушки!
- По-моему, ты утрируешь! Просто всегда были те, кто строил всех по ранжиру, и те, кто пытался плыть против течения.
- Старик, о чем ты! Времена бунтарей давно прошли. Посмотри, кто сегодня на гребне волны! Гламурные красавцы с голливудскими улыбками и патокой вместо мозгов! «Фабрика звезд», одним словом!
- Ну а чем тебя не устраивает фабрика? Все-таки еще один способ выбиться…
- Да как же ты не понимаешь! Любая фабрика - это конвейерный метод производства. То, что никак не совместимо с настоящим творчеством!
- Ну, не все у нас так уж безнадежно. Я сегодня недалеко от магазина «Художник» наткнулся на группу ребят, торгующих своими картинами. Ты б видел эти картины! Это даже авангардом трудно назвать! Какое-то фантастическое смешение стилей!
- Понравилось?
- Ну, как тебе сказать… Очень уж непривычно.
- Сказал бы прямо: дерьмо!.. Знаю я этих ребят. И картины их сто раз видел. Тоже мне, авангардисты! Они самого главного не понимают: прежде чем браться за эксперименты, не худо сперва азы постигнуть! А эти горе-художники еще рисовать толком не научились, но каждый уже мнит себя вторым Филоновым! Хотя Филонов, между прочим, с вполне реалистических портретов начинал.
- Что-то я тебя, Ромка, не совсем понимаю. То ты сетуешь на то, что в нашем искусстве все друг на друга похожи, то ополчаешься на тех, кто как раз и стремится быть не как все.
- Да пойми ты, Серый, быть не как все не значит быть лучше всех! Ведь их непохожесть только от амбициозности, от желания выделиться! А за душой-то пусто! Вот что страшно!
- И что же тут страшного?
- А то, что такие, как они, как раз и делают сегодня погоду! У нас ведь теперь что больше всего ценится? Умение пыль в глаза пустить, представиться лучше, чем ты есть на самом деле. Что, скажешь не так? Погляди, они даже тебя сумели облапошить!
- Ну, это еще как сказать! Просто я не привык делать скоропалительных выводов.
- Да уж, ты у нас всегда любил осторожничать!
В словах Ромки мне послышался скрытый сарказм, и это меня неприятно задело.
- А что ты, собственно, имеешь в виду? - я с трудом сдерживался, чтобы не вспылить.
- Ну, не знаю… - мой приятель явно был смущен, что уж совсем мне не понравилось. Похоже, в нашей дружеской перепалке неожиданно наметился поворот, одинаково нежелательный для обоих.
- Нет, ты уж договаривай! - я почувствовал глубоко внутри стремительно нарастающее раздражение на Ромку.
- Постой. Давай сперва накатим…
Мы выпили еще по одной. Видимо, эта стопка придала моему собеседнику смелости. Через минуту он заговорил, но уже совсем по-другому, глухо, отрывисто, почти что с вызовом.
- Значит, хочешь начистоту? Ладно, будь по-твоему!.. Понимаешь, мы уже столько лет с тобой знакомы, а у меня такое впечатление, что ты все время чего-то не договариваешь.
- Да? Но ведь и ты тоже не вполне откровенен со мной.
- Я?! С чего ты взял?!
Тут меня, что называется, понесло:
- А может, хватит играть в кошки-мышки! Я прекрасно знаю, как ты ко мне сейчас относишься! Небось, презираешь в душе за то, что, вместо бескорыстного служения искусству, я теперь промышляю халтурой! Не так, скажешь?!
- Да брось ты, Серый, не кипятись! Ты все сильно преувеличиваешь! В конце концов, это твой выбор. Как я могу осуждать тебя за это? - Ромка, видно, не ожидал с моей стороны такой решительности, поэтому попытался пойти на попятный. Но меня уже было не остановить:
- Слушай, тебе не надоело? Договорились же начистоту! Вот и давай, колись! Нечего слюни размазывать! - я уже не говорил, а выкрикивал, все больше раздражаясь, и мой приятель, наконец, сдался:
- Ладно, черт с тобой! Только потом не обижайся… Да, мне действительно не нравится то, чем ты сейчас занимаешься! Считаю, что это убивает тебя как художника! Ведь ты талантливый парень, Серый! Да с твоими способностями такого можно было наворотить! А ты вместо этого растрачиваешься по мелочам!
- Эх, Рома, твоими бы устами… - рывком схватив со стола бутылку, я быстро разлил остатки водки по стопкам. - Предлагаю еще один тост. За подлинное искусство. Как, поддерживаешь?
Мы в очередной раз выпили. Определенно, алкоголь на меня сегодня не действовал. Или действовал как-то совсем по-другому. Например, сейчас, вместо того чтобы расслабиться, я неожиданно впал в какое-то истерически-слезливое состояние, что было мне никак не свойственно. Вдруг ужасно захотелось оправдаться перед Ромкой, попытаться убедить его (а заодно и себя), что не все еще потеряно для меня как для художника, что он рано меня хоронит. Я совсем уже было собрался сказать ему об этом, но мой приятель меня опередил:
- Знаешь, Серый, ты сейчас очень хорошо сказал. За подлинное искусство. Это именно то, что нужно, то, к чему все мы должны стремиться. По-моему, искусство произошло от слова «искать». Как говорится, «ищите и обрящете»…
- А подлинное, видимо, от слова «подло»!
- Ты про что это?
- Да все про то же!.. Понимаешь, когда человек ищет, он всегда надеется что-то найти. Но если вместо этого он каждый раз утыкается лбом в стену - разве это не подлость?! Уж кому как не тебе это знать!
- Ты имеешь в виду всю эту канитель, которой мне сейчас приходится заниматься? А, ерунда! Не бери в голову! Это далеко не самое главное в жизни. Главное то, что я творю, что я еще не сдался несмотря ни на что.
- Я тоже еще не сдался, - я произнес это тихо, одними губами, но Ромка все равно услышал.
- Что ты сказал? - рот моего приятеля искривился в презрительной ухмылке, и я вдруг почувствовал, что готов его убить. - Не смеши меня, Серый! Те рекламные плакаты, что ты малюешь у себя в конторе - это не просто пошло, а даже вредно! Ведь это ж все АНТИискусство!
- Ну, это еще как посмотреть! - мне стоило неимоверных усилий держать себя в руках.
- Ты скажи еще, что реклама - двигатель прогресса! Хотя, в определенном смысле, это, конечно, прогресс! По крайней мере, для тебя. Ну, а как иначе! Сначала ты рисовал тарелки с отбивными, теперь - пресс-папье, подставки для ручек, дыроколы…
И тут я не выдержал.
- ЗАТКНИСЬ!!! - крик вырвался совершенно неожиданно, как пробка из бутылки. При этом я для чего-то вскочил с дивана, в горячке чуть не опрокинув стол.
В глазах на секунду потемнело. Ой, что это со мной? Я вдруг с удивлением почувствовал, что комната едет куда-то вбок, а сам я с трудом удерживаюсь на ногах. Боже! Неужели я настолько пьян? И ведь, казалось бы, не так много выпил…
Наверно, выглядел я сейчас не лучшим образом, потому что Ромка вдруг сильно побледнел, сразу изменившись в лице.
- Что с тобой?.. Сядь, успокойся! - его слова долетали до меня с трудом, словно из погреба.
Однако вместо того чтобы сесть, я, неловко выбравшись из-за стола, размашисто шагнул к окну. Все вокруг меня плыло и раскачивалось, а пол убегал из-под ног, словно лента эскалатора. Чтобы не упасть, я оперся руками о подоконник и, прислонившись лбом к стеклу, почувствовал на минуту что-то похожее на облегчение.
Понемногу возвращалось сознание. Вдруг стало ужасно стыдно за свою несдержанность. Я старательно подыскивал слова, которые могли бы хоть как-то исправить положение, но при этом прекрасно понимал, что ничего уже не изменишь, что разговора опять не получилось, что Ромка скорей всего сейчас просто замкнется в себе, и единственное, что мне удастся из него вытянуть, это какие-нибудь ничего не значащие фразы типа «Извини, погорячился!» или что-то в этом роде.
Как вдруг произошло неожиданное.
- Слушай, а может, хватит этих сцен! - слова моего приятеля прозвучали за спиной как-то неожиданно резко. - Подумаешь, обидели его! Я, между прочим, тебе правду сказал! Кто еще, кроме меня, скажет тебе правду!..
В первую минуту я не узнал Ромкиного голоса - он показался мне каким-то глухим, утробным, совершенно лишенным интонации, как голос теле- или радиокомментатора.
- Все равно ты когда-нибудь должен был услышать это от меня! Так лучше поздно, чем никогда! Я тебе сейчас все выскажу, Серый! Все, что у меня вот здесь накипело!..
И тут я, наконец, понял. Ромка не произносил этих слов. Или, вернее, произносил мысленно, но они звучали в моих ушах настолько четко, как если бы он кричал их мне прямо в лицо. Видимо, под воздействием стресса либо выпитого алкоголя (а может, и того, и другого вместе) мои экстрасенсорные способности вновь неожиданно вступили в действие, и теперь - хочешь - не хочешь - я получил возможность узнать, что же на самом деле думает обо мне мой институтский приятель.
- Ты только что пытался уверить меня, будто еще на что-то способен, - речь текла четко, без запинки (видно, Ромка уже не раз ее репетировал). - Кого ты хочешь обмануть, Серый? Ты не состоялся как художник и сам это прекрасно понимаешь! Твое время ушло! Еще год назад ты, наверно, еще мог бы что-то сделать, но ты не захотел. Занятиям творчеством ты предпочел сытую, спокойную жизнь, и теперь, наверно, жалеешь в душе. Ведь жалеешь, признайся!.. Хотя о чем тебе жалеть! Жалеет тот, кому есть что терять. Ты же никогда не отличался талантом! Ты всегда был жалкой
