Бегущая зебра

здесь не было, поэтому некоторые дома представляли собой помесь бунгало с бункером, в других зимой сидели пьяные «секьюрити», иные стояли почти нараспашку и потихоньку или не потихоньку разворовывались. Летом здесь присутствовал люд самый разный: и вальяжные пенсионеры на все еще добротных «Волгах» со своими строгими женами, и бедно одетые семейства в очках, добиравшиеся сюда, черт знает как, и молодые, с иголочки одетые люди в фианитовых бриллиантах и сильно подержанных джипах, и хозяева жизни в новеньких «Мерседесах», уже сильно подержанные, несмотря на возраст, жизнью, которую они держали за горло. Но все бывали наездом, пребывали незаметно и отбывали вскорости, как только заканчивались продукты или начинался дождь. Сейчас была середина июня, стояла сухая жара, и дачники находились в пике своего присутствия, но все равно их не было видно — они растворялись в своих латифундиях, на заросшей лесом территории.
Один гад, накрытый соломенной шляпой, все же сидел спиной к ним в лодке, на которой они собирались покататься, и удил рыбу, хотя рядом находились мостки, с которых это можно было делать ничуть не хуже. Жоржик уже начал стягивать с себя бермуды, чтобы, громко плавая вокруг, поспособствовать рыбалке, как удильщик почуял что-то своей облезлой спиной и повернулся к берегу, его лицо расколола щучья улыбка.
— О, Джеджь, друг мой! — хрипло выкрикнул он и, бросив на дно лодки свое удило, начал активно загребать к берегу, как будто только и ждал предлога, чтобы плюнуть на свое никчемное занятие. Это был англичанин, один из тех говнюков, которые заправляли на местном пивзаводе. Он за копейки снимал здесь дачу у какого-то спившегося потомка дважды Героя Соцтруда. Несмотря на то, что купчишка, нагло обирающий работяг, был просто вонючим пивоваром из какого-то вонючего Лимингтон-Спа, он имел внешность британского колониального полковника и ряд качеств, делавших его общество выносимым для Жоржика, глубоко презиравшего всех лабазников и торгашей. Он был желчным, как печень алкоголика, у него водилось настоящее ирландское виски, и он никуда не ходил без фляжки, которую упрятывал в какой-нибудь предмет одежды, смотря по сезону.
Грета начала принюхиваться — она снисходительно относилась к пивному полковнику, не употреблявшему пива и пахнущему почти как Жоржик, а полковник, который не стеснялся бздеть прилюдно, всегда с уважением разговаривал с Гретой и даже будучи пьяным никогда не позволял себе лапать ее. Вальтро заулыбалась — ей льстило, подчеркнутое восхищение полковника, а полковник, который абсолютно не интересовался женщинами, мог позволить себе открыто восхищаться тринадцатилетней девчонкой, а Жоржику льстило то, что полковник восхищается его драгоценностью. Нелли была знакома с британцем шапочно, но она была опытной женщиной, и ей очень хорошо был знаком этот тип людей — полковник относился к ней с того же рода уважением, что и к Грете, поэтому она не стала смущенно застегивать расстегнутые пуговицы платья.
— Хай, — ощерившись и слегка согнув поджарое тело в общем поклоне, полковник осторожно снял шляпу за тулью и, щурясь от солнца, прижал ее дном вверх к густо заросшей рыжим волосом груди, зубы у него были от того же кутюрье, что и у Жоржика, и он уже потел настоящим ирландским нектаром.
— Хай, — Жоржик зеркально отразил его оскал и выбросил вперед правую руку ладонью вниз, так он всегда отвечал на полковничье «Хай». Тискать пальцы между ними было не принято, они вообще никогда не прикасались друг к другу.
— Жарковато сегодня для выпивки, — сильно картавя, но на вполне приличном русском языке заметил полковник.
— Никто не пьет в такую погоду, — согласился Жоржик, опуская руку в его шляпу и вынимая оттуда фляжку, бережно обернутую влажным носовым платком.
— Давит на череп, — продолжил полковник, поглаживая себя по загорелой лысине.
— К осадкам, — кивнул Жоржик, переворачивая в рот фляжку и затем предлагая ее Нелли.
— Вы сумасшедшие старые алкоголики, — Нелли покачала головой и начала стаскивать с себя уже насквозь пропотевшее платье. — У вас будет кровоизлияние в мозг, — добавила она, выпутавшись из мокрой тряпки.
— У нас мозги в жопе, — сказал Жоржик, значительно поднимая палец, — а моя жопа — в бермудах. Поэтому один из нас такой умный.
— Второй тоже не дурак, — заметил полковник, надевая шляпу на голову.
Охладив мозги в речке, кто как мог, они сели в тени деревьев и принялись неспешно раскладывать припасы для пикника, Вальтро продолжала метаться кролем от берега к берегу, наматывая круги, как водомерка, Грета пыталась поспеть за ней, но оставила попытки и затрусила поближе к паштету из гусиной печенки с вишнями.
— У нее сердце, как у лошади, — сказал полковник, кивнув на неутомимую Вальтро, — и не мерзнет. Я бы уже пошел ко дну от перепада температур.
— Она не знает, что такое перепад температур, — хохотнул Жоржик. — Ей никто не объяснил, что надо мерзнуть. Поэтому она может плавать так, пока не надоест.
Вальтро начала выбираться на берег.
— Теперь ей надоело? — с любопытством спросил полковник.
— Теперь она хочет есть, — уверенно ответил Жоржик. — Когда она плавает — она плавает, когда ей хочется есть — она ест, а не спит. Когда она спит — она спит, а не пережевывает в голове дурацкие мысли. Поэтому она не мерзнет, не устает и не сдохнет от инфаркта, как мы с тобой.
— У нее еще все впереди, — ухмыльнулся полковник.
— Точно, — кивнул Жоржик. — У нее впереди, все. Все, что она захочет. Потому что у нее нет дорожной карты, которую с самого рождения всунули в руки нам с тобой.
— Значит, она собьется с дороги, — меланхолично заметил полковник.
— А вот хрена, — с нажимом сказал Жоржик. — Она не может сбиться с дороги, потому что ее нет. А когда ее нет, любое направление — правильное. А когда все направления правильные, становится возможным все. Это свобода.
— Это та же карта, которую ты насильно всовываешь ей в руки, — раздраженно вмешалась Нелли. — Только, предварительно, вытерев ею задницу. И ей придется всю жизнь разбираться, где твое говно, а где карта. Потому что все твои дороги кончаются там, где и начинаются, — в жопе.
— А твоя дорога привела тебя к шоколадному морю, с кисельными берегами, да? — начал заводиться Жоржик.
— Хватит фекалий! — веско произнес полковник. — Вы говорите на разных языках об одном и том же — о дерьме. Жизнь — дерьмо. Я родился в море шоколада, где-то у меня валяется оксфордский диплом, и где я сейчас? Где принцесса Диана, я вас спрашиваю? Мы все оказываемся в дерьме, в поисках своего счастья и свободы. Хватит. Я готов к злоупотреблению спиртными напитками.
Вальтро уже подходила к пикникующим, сияя, похожая на пантеру в своем черном купальнике, и разговору пришлось увять,  тем более что никому, кроме самого Жоржика, он и не был интересен.


ГЛАВА 5.

Вальтро мягко подрулила к воротам и, заглушив двигатель, через двор повела мотоцикл к дому. Стояла июньская жара, Жоржик как всегда заснул в своем шезлонге, прямо на солнцепеке, будить его было бесполезно, да и не к чему, поэтому, управившись с машиной и бросив в гараже сумку с книгами, она просто оттащила его в тень вместе с шезлонгом.
Было около четырех пополудни. Вот-вот должна была заявиться Нелли, с неба лились потоки жары, стволы сосен истекали бальзамической смолой, откуда-то доносился обморочный голос кукушки, в траве звенели цикады. Нелли сразу полезет в воду, и следовало окунуться раньше, чем она приедет и выведет бассейн из берегов. Вальтро сбросила одежду на гранитный бортик и — а-х-х! — погрузилась в кристальную воду. Жоржик, которого шум воды вывел из состояния релаксации, начал намацывать очки, чтобы насладиться зрелищем. С тех пор, как двенадцати или тринадцатилетняя Вальтро резвилась в бассейне под его восхищенным взглядом, прошло уже четыре года, и в бассейне резвилась рослая красавица с телом, словно отлитым из бронзы, и копной роскошных черных волос.
У ворот раздался шум подъехавшего автомобиля и вопли Нелли, которая рассчитывалась с таксистом, цикады умолкли, Жоржик начал заранее улыбаться, Вальтро выпрыгнула на бортик бассейна, калитка с грохотом распахнулась — Нелли вошла.
— Милочка моя! — закричала она, проходя мимо начавшего извлекать себя из шезлонга Жоржика, чтобы обнять Вальтро.
— Ты хорошеешь день ото дня! — От нее исходили мощные волны «Шанели № 5», она обернулась к Жоржику. — Засранец! Ты мог бы прикрыть свои яйца, ожидая моего приезда! — Она снова стиснула Вальтро, и Вальтро без усилий оторвала ее от земли, Жоржик, роняя очки с кончика носа, начал путаться в бермудах. Грета подслеповато высунулась из дому и, понюхав воздух, радостно засеменила через двор.
— Деточка моя! — завопила Нелли, освобождаясь от Вальтро, и начиная рыться в кожаном мешке, который мог быть изготовлен из цельной шкуры тираннозавра. — Гостинчик, радость моя! — она сунула в нос догине вялый стейк, и догиня с достоинством взяла его в рот.
— Шампанского! — категорически сказала Нелли, выпутавшись из насквозь мокрого платья и сдирая с себя насквозь мокрое белье. — Пока я буду купаться. — И на несколько секунд сладострастно замерла на бортике бассейна с разведенными в стороны могучими конечностями. Рядом с Вальтро это выглядело, как картина Рубенса и картина Валеджио в одной раме. Затем она обрушилась в воду, фонтан брызг ударил в навес, Грета и Жоржик с визгом отскочили в сторону.
— Спасибо, прелесть моя, — сказала Нелли, выкладывая трицепсы на бортики бассейна и принимая от Вальтро бокал шампанского. Она покачивалась на спине, ее груди ныряли, подобно лысым головам двух купающихся евреев в коричневых камилавках над морщинистыми лбами, заросли ее лобка шевелились в воде, как волосы седой русалки.
— Вот напасть на мою голову, — сказал Жоржик, заглядывая в бассейн. — Я не напасусь халатов на твою толстую жопу, голой будешь ходить.
— Твои соседи языки сотрут об мою жопу, — расхохоталась Нелли.
— Может, счешут килограмм семьдесят лишних, — сурово сказал Жоржик. — Вылезый. Хватит мутить мне воду в колодце. — Но халат принес, и Нелли влезла в него задней третью — две передние остались торчать.
Они разместились за столом, поставленным прямо на газоне, Вальтро твердой рукой начала разливать в бокалы искристое вино.
— Перестань наливать ее моим шампанским, — брюзгливо заметил ей Жоржик, кивнув в сторону Нелли. — Или сама будешь покупать халаты для ее брюха.
— Глоток вина никому не повредит, — ответила Вальтро. — А вот, гиподинамия, — повредит. Надо больше двигаться и больше кричать. — Она вдруг раскрыла алый рот и издала такой крик, что зазвенели бокалы на столе.
— Что это такое? — ошеломленно спросила Нелли.
— Она считает, что такие вопли повышают энергетику ее светового тела, — ухмыляясь, пояснил Жоржик, — хотя, по-моему, ее и так слишком много.
— Они улучшают работу сердечно-сосудистой системы и тонизируют кишечник, — авторитетно заявила Вальтро.
— Зато окружающих заставляют обосраться, — заметил Жоржик.
— Ваще-то, — задумчиво сказала Нелли, — если долго поёшь, потом всегда жрать хочется.
— Это заметно, — Жоржик бросил косой взгляд на ее живот. — Ты вопила всю жизнь, правда не