Юмала. Глава 1

Предисловие.

Над верхушками елей вздымалось зловещее черное облако. Внизу бушевало пламя, окрашивая живот тучи в багрово-алый цвет. Казалось будто земля, орошенная кровью, смешалась с небом, а жар огня напоминал о пекле, устроенном здесь ратниками из соседнего княжества. Из дома, где заживо горели запертые в нем люди, доносились стоны и крики. Один из мужчин устремился было к несчастным, но воин, стоящий рядом, плашмя ударил его мечом. Это мигом охладило пыл прочих, бессильно взирающих на творящееся злодейство. Людей нарочно согнали со всего села, дабы они смотрели и запоминали, каково будет тем, кто посмеет сопротивляться новой власти. Староста вместе со своей семьей остался там – в самом сердце пожара.
Война…

– Мал, бежим! Скорее! – задыхаясь, торопила своего сына молодая женщина. – Нам надо спрятаться в чаще. Иначе…
– А где бабушка и Вольга? Что стало с папой? – вдруг спросил светловолосый мальчишка, изо всех сил стараясь не отставать от матери.
Оглянувшись через плечо, она солгала:
– Все хорошо. Они нас ждут. Скоро мы будем вместе. Как раньше…
Мальчику было невдомек, что его отец, пронзенный множеством стрел, сейчас лежит среди груды поверженных врагов, мертвой хваткой сжимая дедовский меч. Взять живым могучего кузнеца не удалось. Спасая родных, он обрек себя на гибель…
Тем временем, изможденные мать и сын углублялись в лес.
Неожиданно деревья расступились, и перед ними открылась небольшая поляна, посреди которой рос огромный старый дуб. Он, как одинокий воин-исполин, долгие века гордо и непоколебимо стоял в окружении мрачных елей. Возле дерева, словно его собрат, утопал в опавшей листве посеревший от времени идол. Как к последней надежде, женщина и ее дитя устремились к нему.
До спасения оставалась пара шагов…
В воздухе вдруг что-то просвистело и с тупым стуком ударило женщину в спину. Молодая мать ощутила острую, ни с чем несравнимую боль. Со сдавленным криком, сделав последние шаги, она упала подле идола.
За спиной послышались шаги и тяжелое дыхание убийцы.
– Капище поганое! – обведя взглядом идола, с омерзением сплюнул себе под ноги. – Бесовское отродье… – зло пробормотал ратник, ногой переворачивая застонавшую женщину на спину. – Зато теперь можно…
Закончить он не успел.
Мальчик, о котором душегуб уже думать забыл, вдруг схватил жертвенный нож, что так вовремя нашелся в листве, и ударил воина в грудь. Неизвестно, кто двигал этим отчаянным поступком, и кто на мгновенье дал богатырскую твердость руке ребенка, только этот удар был такой силы, что ратника не спасла даже кольчуга – нож пронзил его сердце.
– Т-ты? – прохрипел враг и с недоуменной гримасой, в которой смешались боль, а еще больше – удивление, замертво пал наземь.
Отбросив в сторону окровавленный нож, сын устремился к матери.
Она умирала…
Мал сразу понял это, но все же…
– Мама, все будет хорошо! – утирая тыльной стороной ладони, упрямо бегущие слезы, пообещал он. – Потерпи немного. Я схожу за знахарем.
Мать покачала головой.
– Нет… Останься. Боже спас тебя…


Глава 1.

Начало.

– Серый… Серый! Ты уснул, что ли?
Уставший воин нехотя открыл глаза. Перед ним стоял один из южан – молодой воин по имени Данила. Вместе с Лукьяном и Вадимом, уже зрелыми мужами, они прибыли в отряд позавчера. Узнать своего десятника как следует, те еще не успели.
Следопыт и не думал спать, лишь задумался о прошлом. Нахлынули воспоминания. Впрочем, так было всегда, когда ратники входили в деревни и села, разоренные войной. Они все – похожи друг на друга, и… на родной дом.
Прошло, ни много ни мало – два десятка лет, с тех пор, как Добрыня, который тогда был еще десятником, нашел его на той поляне, на капище Перуна, рядом с телом матери. Он настоял, и сотник позволил мальчику остаться в отряде. Воин нарек его своим крестным сыном, и даже имя подобрал созвучное прежнему – Николай. Только для всех, до поры зрелости, он так и оставался Малом-Микулой. Но после посвящения в воины, прежнее детское имя забылось, и соратники стали называть его Серым. Молодой ратник получил это прозвище, вовсе не из-за цвета своих волос и глаз; он мог долго оставаться незамеченным, бродя среди чужаков, словно тень. Однажды, на спор, Николай седмицу жил у копейщиков, а потом никто не мог вспомнить его лица.
– Зачем звал? – спокойно спросил Серый, впрочем, уже зная ответ.
– Старшина велел. Как его… – на мгновенье запнулся ратник, – Добрыня. Он и мальчишку прислал от старосты.
Десятник поднялся с лежака, который представлял собой: плащ, расстеленный на куче прелой листвы, оставшейся с осени, а в изголовье лежало седло. Еще днем, расчистив небольшой участок от снега и мусора, воины соорудили навес для коней и теперь спали возле них. На ночь выставили сторожа, который охранял соратников и боевых скакунов от лихих людей, которые пойдут на все, лишь бы нажиться на чужом. Прирезать спящих, пусть даже и княжьих людей, для них – как высморкаться.
– Молодец,– похвалил воина Микула, – не спишь… Скоро сменят.
Поправив меч, с которым не расставался даже во сне, Серый подошел к костру, где зябко грел руки мальчишка лет шести. С опаской окинув взглядом следопыта и его оружие, он учтиво поклонился.
Николай чуть наклонил голову в ответ.
– Бояться не надо.

Несмотря на безлунную ночь, царящую вокруг, приободрившийся маленький проводник уверенно шагал вперед, а десятник неслышно следовал за ним, с блаженством вдыхая еще по-зимнему свежий, морозный воздух. Повсюду лежали сугробы, днем они лишь немного поддавались солнечным лучам и начинали таять, однако ночью все покрывалось ледяной коркой, а снег мог пойти снова. Весна в этом году запаздывала. Ничего, скоро придет пора веселой Лели и Морана-Зима отступит. Но только для того, чтобы вернуться, когда закончится лето. Таков закон природы, так решили Боги.
Снег, как мог, закрывал раны земли и людей, причиненные войной, еще совсем недавно прокатившейся по этим местам. Сгоревшие остовы домов укрыло белое покрывало, оно же укрывало мертвых, хоронить которых, ни по старым, ни по новым обычаям, у селян не было сил. Те, кто смог пережить страшное время, теперь страдали от холода и голода в жалких землянках, похожих скорее на могилы, чем на жилища людей. Только здешний староста и купец жили вместе с семьями в чудом уцелевшей избе, но и они понимали, что людям нужна помощь, иначе по миру пойдут все. Собирать дань будет просто некому. О бедах приграничного края знал и сам князь Красногорья, ведь именно он послал помощь золотом и гриднями.
Вскоре путь привел к избе, зловеще чернеющей среди сугробов.
Еще раз кивнув мальчику, Серый без стука вошел внутрь.

Минуя сени, воин очутился в горнице, которая больше походила на черную комнату. Хотя, среди разрухи, царившей в округе, это место сейчас, ни больше, ни меньше – княжеский дворец. Тесно, дымно, но зато тепло. Маленькое оконце, наглухо закрыто волокушей. В углу – грубо сложенный очаг, в котором тлеют угли. Возле стены сундук, напротив стол. Окружающий мрак едва разгоняла лучина, освещая своим трепетным пламенем лица троих мужчин. Те сидели за столом и мрачно рассматривали вошедшего позднего гостя, который щурил слезящиеся глаза, привыкая к дыму. В темноте за их спинами угадывались очертания еще одной двери, что вела в другую, светлую комнату. Судя по звукам, там спали домочадцы.
– С какого ты явился! – зло гаркнул богатырь, сидевший несколько в стороне от своих соседей по столу. – Я посылал за Горыней!
В доказательство он твердо бухнул кулаком по столешнице. Пламя лучины заколыхалась, заставляя тени плясать по стенам. За стеной заплакал ребенок, разбуженный шумом.
– Он не может.
– Почему?
Староста и купец невольно напряглись.
– Выпил лишку. Евгений Иванович, – кивнул Николай в сторону человека с княжеской печатью на цепи, – подарил бочонок вина, вот наш десятник и распробовал его вместе с братом.
Облегченно выдохнув, тот заверил:
– Да, было дело. Пустое, пусть воины отдохнут.
– Добро. Княжий гридень сегодня пьет-гуляет, а завтра кормит воронье. Поэтому, каждый раз, как в последний, – согласился Добрыня.
На жесткой лавке заерзал неприятный, тучный человек с жидкой сальной бородкой и щелочками маленьких, но хитрых поросячьих глаз.
– А смогут ли они назавтра быть в добром здравии? Дело-то важное, – больше всего он боялся продешевить. – Может, мы сами?
Лихо закручивая ус, старшина пожал плечами.
– Мы свое дело сделали… Как хотите. Сами, так сами. Было бы предложено… – пожилой воин поднялся, явно собираясь уходить. – Вот только, когда вас грабить начнут, с такой-то мошной – локти кусать поздно будет. А с моими молодцами, как у святого за пазухой!
Купец побагровел и его лицо пошло пятнами.
– А откуда знать, что твои люди нам головы не поотрубают и золото себе не заберут? Прямо в пути! – еще сильнее распалялся он. – Дело вы свое сделали, как ты сам сказал, грамоту с печатью взяли. С вас и спроса больше нет!
– Справедливо…
Староста, как и торговец, не понимал, что перед ними разыгрывается представление, словно в балагане. Они принимали происходящее за чистую монету. Еще немного и плут поднимет одну кружку из трех и там, конечно, будет пусто. Жемчужная бусина давно уже у него в кармане.
– Я останусь здесь. А если через три дня Калита не вернется с моими воинами, то ты, Евгений Иванович, делай со мной, что хочешь. Такое мое слово…
Хозяева Степного Лога переглянулись.
– По рукам!
– Передай своему десятнику, чтобы готовились. С утра выезжаем, – надменным тоном приказал Серому купец. – В Озерках я поставлю вам еще один бочонок вина, и как вернемся – каждому по гривне. Понял?
Следопыт кивнул.
– Можешь идти!

Оказавшись на улице, Николай приметил давешнего паренька-проводника. Тот явно ждал его. Увидев воина, он тотчас поспешил к нему. Судя по неловким движениям, мальчишка порядком замерз, в подтверждение раздался громкий чих.
– Ступай домой. Обратно дорогу я и сам найду, – махнул рукой Серый. – Нечего тебе тут торчать.
– Но староста приказал… – попытался возразить он.
– Иди-иди!
Покорно склонив голову, паренек пошел было прочь, но остановился.
– Дядь, мне бы это…
Воин приблизился и развернул его за плечи.
– Говори, не мямли. У меня дел полно!
– Ты… Ты, добрый! – переминая в руках шапку, выпалил мальчик. – Мамка… Мамка совсем заболела. Помирает от голода. Папка… Папка, вот Новолетия даже не увидал. Один я останусь! – зачастил он. – Дядь, дай хлебушка! Ради доброго Боженьки!
Не врет, понял Микула. Ложь видно по глазам, как не притворяйся. Во всяком случае, десятник всегда мог ее узнать. В голубых глазах ребенка только боль, отчаяние и страх. Страх, что воин скажет: «Нет». Или, того хуже, жестоко посмеется. А в глубине теплится лучик надежды…
– Как тебя зовут?
– Мал.
Тезка – подумал про себя десятник, и взъерошил ему волосы.
– Хорошо. Пойдем… Не горюй, Мал, скоро хлеба будет вдоволь, – утешил он. С юга уже идут подводы. Так что, всем хватит. И поля засеют.
– Правда?
– Самая настоящая.

Добравшись до стоянки следопытов, Серый оставил мальчика возле костра, а сам, стараясь не тревожить спящих соратников, принялся отыскивать свой мешок с припасами. Заметив в отблесках пламени белую веревку, завязанную особым узлом, воин