Алина или Голос души твоей

произнесла она.
– У тебя есть фотография?
– Нет. Я тебе вышлю. – Алина смахнула очередную, катившуюся по щеке слезинку. Ей трудно было говорить, трудно было дышать. Огромный комок, застрявший в горле, вырывался наружу, не позволяя вздохнуть. Пытаясь остановить его, она сжалась и, затаив дыхание, уткнулась носом в его свитер. Этот запах, его запах, хранивший тонкие, едва уловимые струнки его души, неумолимо заставлявшие трепетать ее сердце, сохранить бы его навсегда, на всю жизнь. Она глубоко вздохнула, теплая волна разлилась по всему ее телу. Кружилась голова. Он нежно держал ее в объятиях, уткнувшись носом в ее волосы. Твердый комок снова подкатил к горлу. «Надо остановиться, надо подумать о чем-нибудь другом. Девчонки, Наташка, Таня, Света…», ища выход, лихорадочно перебирал ее мозг. – А у Игоря как дела? – После долгого молчания спросила она.
– Не знаю. Что-то у них там со Светой не ладится. Он в нее по уши влюбился, как я в тебя, – он тихонько улыбнулся. – А она молчит. А Таня что? Она вроде с Толиком гуляет?
– Таня? – Алина пожала плечами. – Она просто гуляет. – Спокойно ответила Алина.
– Ты мне адрес напиши.
– Напишу. – Алина задумалась. – Там внизу. – Тихо добавила она.
Они еще долго сидели молча в ночной темноте, никак не решаясь разомкнуть объятья. Наконец, на улице затихли голоса, разошлись по домам ребята, договорившись встретиться завтра утром у самолета. За калиткой смолк рев моторов. Погасли окна.
– Я пойду. – Тихо сказал Саша. – Тебе надо отдохнуть, а то не выспишься. Завтра самолет. Девчонки уже спать легли.
– Не уходи. – Прижавшись к нему, чуть слышно сказала она, с силой сдавливая вырывавшееся из груди рыдание.
– Я пойду. – Твердо повторил он. – Иначе я не выдержу.
Он еще раз крепко поцеловал Алину, встал и, как в тот первый день его признания в любви, вышел на балкон и, спрыгнув вниз, умчался на мотоцикле.


* * *

Словно маленькие феи, медленно кружась, падали за окном снежинки. В ночной тишине четко был слышен стук настенных часов, методично отсчитывавших по секунде безвозвратно уходящее время. Где-то далеко за окном, словно белой пеленой, окутывая все вокруг, плавно рассеивался тусклый лунный свет. Что это было? Тогда, много лет назад в другой жизни в другом мире, в другой вселенной и, казалось, совсем не с ней, а с какой-то другой, беззаботной веселой девочкой, в то далекое лето открывшей для себя огромную красочную страну с простым и наивным названием «Любовь». Что это было? Красивая сказка о любви, вечной, прекрасной и несбыточной? Или прекрасный сон, который, как и все другие его собратья, непременно должен был закончиться, и, увидев который ни за что не хочется открывать глаза. Сон, в который рвется душа, просит войти и умоляет остаться там навсегда. Остаться и раствориться в нем, в нежной белизне его уютных ромашковых полей, в его нежно-голубых небесных просторах с их зеркальным отражением в водной глади простиравшихся там рек и озер, и весело резвящимися на них, маленькими солнечными зайчиками. Который, словно тончайшая пелена инея на листочках, растворяется от прикосновения наступающего утра. И лишь маленькие белые снежинки, словно отблески тех солнечных зайчиков, поблескивали за оконным стеклом весело пританцовывая под тусклым лунным светом.
Почему именно сегодня, сейчас, за несколько часов до отлета, из далеких уголков прошлого вернулось к ней то лето? Казалось, будто память вновь распахнула захлопнувшиеся когда-то перед Алиной двери. Что этим хотела сказать она ей? О чем напомнить? Почему сейчас она открыла перед ней все события того времени, все лица, все действия, все фразы, произнесенные в те далекие дни? Единственное, что Алина никак не могла вспомнить – лицо того парня, принца той далекой сказки, голубоглазого брюнета с маленькими детскими ямочками на щеках и очаровательной сияющей улыбкой. Плотно замуровав этот маленький уголок ее память наотрез отказалась воскрешать его образ, вновь и вновь являя Алине облик ее любимого, с нетерпением ожидавшего их с сынов где-то далеко-далеко, за многие тысячи километров от родного дома.
Алина все так же сидела возле смолкшего телефона, молча вглядываясь в ночную темноту. А там, за окном, медленно кружась, все также сверкали маленькие снежинки–феечки, осторожно нашептывая ночную сказку своим безмолвным полетом, вновь и вновь увлекая Алину в те далекие, давно ушедшие времена.


* * *

Дни тянулись за днями, недели за неделями. Непрерывный поток времени все дальше уносил Алину от заветной Тунгуски. И какое было счастье получить наконец первое, долгожданное письмо от него, словно маленькую звездочку того мира. Она не расставалась с ним ни на минуту, перечитывая его снова и снова. Она знала его наизусть, каждое слово, каждую запятую. Словно к святыне, она трепетно прикасалась к нему губами, осторожно водила тонкими пальчиками по строчкам и нежно улыбалась им. Нет, конечно она любовалась не буквами в словах. За нескладным мужским почерком, она вновь и вновь видела его. Его улыбку, его глаза, теплую их синеву. Его губы, вновь и вновь шептавшие: «я люблю тебя, Аля».
– Мама, письмо было? – Восклицала Алина каждый раз, прибегая домой после лекций. И наспех скинув с себя сапоги, пробегала в комнату, лихорадочно оглядываясь по сторонам в поисках маленького почтового конверта.
– Да ты переоденься сначала, и руки вымой. – Отвечала ей мать.
– Так было или нет? – Словно не слыша ее слов, переспрашивала Алина.
– Не видела. Может, Наташка вытащила? У нее спроси.
– А где она? – Машинально кидала ей дочь и, не дожидаясь ответа, шла в свою комнату. Обнаружив на столе заветное послание, она радостно хватала его и, закинув подальше свою сумку с учебниками, забиралась к себе на кровать, в самый дальний ее уголок и, блаженно улыбаясь, осторожно открывала конверт.
И все снова и снова, не отрывая взгляда от исписанного листа бумаги, перечитывала она его строчки: «Милый мой цветочек Аленький. Если б ты знала, как я скучаю по тебе…». «Милый мой цветочек Аленький…», – словно молитву, повторяла она каждое слово. – «Место не нахожу себе. Каждую минуту вспоминаю твои глаза и улыбку…». «Глаза и улыбку...», – откуда-то издалека неотступно вторило ей эхо, вновь и вновь унося ее в тот далекий таежный мир. Мир любви, где нашла счастье ее душа. Куда рвалась она изо всех сил. Туда где был он. И вновь в своих мыслях, оглушенная сильными порывами ветра, проносилась она вместе с ним на моторке, плескалась в прозрачных водах широкой реки, сидела у костра в его объятьях.
– Ну вот. Опять рыдаешь. – Будто от резкого непрошеного вторжения в ее царство, Алина вздрагивала, услышав слова матери, и, быстрым взмахом руки смахивая, катившиеся по щеке слезы, убирала письмо в конверт, всеми силами стараясь защитить свою сказку от всего, что могло бы хоть как-то потревожить ее. – И на кой он тебе сдался, – облокотившись плечом о стену, ворчала мать, методично вытирая руки о передник. – Ведь вы с ним не пара. У тебя диплом почти в кармане, а он кто? Шофер.
– Мама, я люблю его. – Чуть слышно отвечала ей Алина. – И, к тому же, следующим летом он тоже будет в универ поступать.
– Ой, не смеши меня. – Возражала она. – Если сразу не поступил…
– Мам, ты же его совсем не знаешь! – Восклицала Алина, всем сердцем защищая свою любовь. – Ты ведь его не разу не видела…
– Знаю я этих деревенских. Вскружил тебе голову… Ты бы лучше на Эдика посмотрела. Какой парень! Высокий, видный, розы дарит! А этот? Только бумагу переводит. Через день письма вытаскиваю… – Ворчала она.
– Мама, перестань! Это мое дело! – Каждый раз обрывала ее Алина и, спрятав письмо подальше в ящик письменного стола, чтоб потом, оставшись в одиночестве, достать его и, в тишине предавшись своим мыслям, спокойно перечитать, шла обедать. А утром, набив сумку книгами, снова бежала на лекции.
Толстенные тетрадки с ужасной быстротой заполнялись безумным количеством чисел и формул. Учебники, мелькая заголовками, и незаметно переползая все ближе к последней странице, уже перегибались на вторую половину. Время шло. Летели дни. И каждый следующий день, словно его брат близнец, был похож на предыдущий. В перерыве, отсидев половину лекций, студентки бежали в кафе, чтобы полакомиться мороженым и поболтать друг с другом о своих проблемах, поделиться принесенными кем-то новостями. А вечером, не дожидаясь подруг, Алина галопом летела домой, в надежде увидеть новое послание от Саши из столь близкой ей и столь далекой страны называемой «счастьем». И каждую субботу ровно в час дня, в его обеденный перерыв, прибегала она на переговорный пункт, чтобы, не смотря на разделявшее их расстояние, вновь услышать его голос. Молча сидела она в уголке небольшого просторного зала, лихорадочно считая минуты, ожидая приглашения в телефонную кабинку. И когда на ее тревожное «Алло» слышала в ответ: «Здравствуй мой Аленький, это я …», блаженное тепло разливалось по всему ее телу. Она медленно опускалась на стоявший рядом табурет и, в отведенные ей десять минут, подхваченная его голосом, вновь уносилась далеко–далеко, за пределы вселенной, где были только он и она…
Как-то гуляя по городу вместе с подругами и зайдя в один из книжных магазинов, Алина увидела книгу, которую давно искала.
– Девочки, смотрите, «Консуэлло»! – Воскликнула она, хватая книгу в руки и начиная листать страницы.
– Это о чем? – Презрительно фыркнув, спросила Татьяна, заглядывая в книгу через плече подруги.
– Об одной девушке. О любви. И об Италии. «O Consuelo de mi alma!» – Восторженно продекламировала Алина.
– Ха! Теперь твоя Италия там, в Ербогачене. – Усмехнулась Светлана и принялась дальше разглядывать лежавшие на прилавке журналы.
– А я и не жалею. – Улыбнулась Алина. – Знаете, девчонки, честно говоря, я не представляю, как я жила все это время до него, без него. Мне кажется, я не жила. Я ходила, ела, спала, но не жила. Меня просто не было. – Улыбнулась Алина, медленно проведя ладошкой по толстому нежно розовому переплету.
– Ох, девки, это же надо! Какая любовь! – Воскликнула Светлана. – Я думала такой и не существует. А тут, вот она, на тебе! Рядом ходит! – Она слегка подтолкнула Алину и, округлив глаза, недоуменно пожала плечами.
– Да ну вас, девчонки. – Отмахнулась от нее Алина. – Вот влюбитесь, сами узнаете.
– Если влюбимся. – Хмыкнула Татьяна. – Ты лучше скажи, когда он приезжает?
– Он? Двадцать пятого. – Кивнула ей Алина и направилась к кассе пробивать чек.
– Декабря? – Татьяна пошла следом.
– Ну конечно!
– Значит и в Новый год здесь будет?
– Нет, он тридцатого уже домой должен улететь.
– Так мало?
– Ага. – Вздохнула Алина.
– Ты нам-то его предъявишь, надеюсь, как вещественное доказательство его приезда. – Хихикнула Татьяна.
– Ну, конечно! Как приедет, так у нас собираемся. И фотки, заодно, разберем. Мы с Наташкой их уже почти доделали.
Вот уже несколько ночей подряд, молча склонившись над проектором, Алина с Наташей, перебирая отснятые в стройотряде пленки, печатали фотографии. Чуть слышно переговариваясь шепотом, под тусклым красным лучом света они тихонько смеялись над прикольными мордашками подружек и, изо всех сил старавшимися казаться серьезными, лицами парней.
- Вот, смотри, Игореша сидит. Ну, прям,