Ленин жЫв!

на этом свете, кто хоть как-то заставляет жить...
– Вам?!!! Вы что, влюбились в мою жену?!! – расхохотался верховный.
Кирилл дождался, когда его приступ смеха закончился и зло сказал, глядя ему в глаза:
– Она моя дочь! Вы женаты на моей дочери! Вы мой зять!
Правитель замер. Он внимательно смотрел в глаза Лучинскому. Его рот так и остался полуоткрытым. Он переваривал информацию несколько секунд, затем покачал головой и, закрыв глаза, тихо вымолвил:
– Так вот почему, так вот, она знала, она вычислила... как же я...
– Может, теперь вы поймете, что я желаю вам и вашей супруге только добра...
Правитель вновь послушно закивал головой в такт словам Лучинского и тут же ответил:
– Да, теперь я понимаю... вот так все оно получилось...
– Может, вы все-таки одумаетесь? – с робкой надеждой в голосе воскликнул Кирилл.
Верховный вздрогнул, он нахмурил брови, и какое-то время, разглядывал Лучинского с ног до головы, потом улыбнулся и подошел к нему, обнял за плечо и, наклонившись к его уху, зашептал:
– Я не могу поступиться своими принципами... не могу... но, я могу дать вам тоже шанс на ответную партию... вы тоже можете быть удовлетворены своими проигрышем. Ведь вы проиграете, как я понял, гораздо больше, чем я! Вдумайтесь! Обрести дочь, затем сына и тут же их потерять?! Причем потерять как? Пережить их! Вы будете вновь усыплены и когда проснетесь... может быть их не будет в живых... ведь, как вы хотели, они будут обычными смертными людьми и умрут от старости! Как вы этого и хотели! Ваша цель будет достигнута. Но вы, вы будете жить долго... я даже не знаю сколько!
Кирилл дернулся, он скинул руку правителя со своего плеча и гневно прошипел ему прямо в лицо:
– Ненавижу!!!
Верховный улыбнулся, он был спокоен, более того, Кирилл видел, что ему этот момент доставляет удовольствие:
– Ну и хорошо! Нужно ведь хоть кого-то ненавидеть... вечному человеку... Да кстати... я не сказал, что за ваши мучения вы получите... Я тоже стану обычным человеком и сверну эту свою программу с переселением элиты... Запрещу и все! И пусть все катится к чертям! А когда вы проснетесь... может быть не будет: ни нашей страны, ни нашего народа... Ведь вы так этого хотели...
– Вы больной... больной человек... – прошептал обреченно Кирилл.
Правитель вновь улыбнулся и, похлопав Лучинского по плечу, радостно воскликнул:
– Да, а что бы вам там скучно не было... я отправлю с вами старика... Ленина! Пусть болтается во времени... ведь он как-никак... жил жив и будет жить... ну вот пусть и будет... жить!

***

Ленин был весел.
Он улыбался, как ребенок в парке аттракционов, когда его пристегивали к необычной широкой кровати специальными ремнями и одевали, датчики на голову и руки, словно усаживали в забавный экстремальный аттракцион. Он посмеивался, толи от щекотки толи от предстоящего действия, когда ему словно банки на живот, причмокивали резиновые груши с проводами.
Лучинский смотрел на старика и злился. Ну, что тут смешного, когда тебя отправляют в вечность? Когда тебя делают живым трупом?
Как две капли похожая на кровать Ильича кровать Лучинского стояла рядом, между ними было не больше двух метров. Но, наверное, для удобства персонала, они были поставлены головами в разные стороны. Поэтому Кирилл и Ленин лежали «валетом» в этой супер секретной кремлевской лаборатории.
Ленин, посмотрел на Кирилла, и грустно улыбнувшись, прокартавил:
– Самое печальное батенька, что человечество так и не будет знать своего спасителя от этой зар-р-разы под названием вечность! Не будет! Откуда им знать, что именно вы, тот, кто так ловко сумел остановить весь этот абсур-р-рд?!!! Вы, сгинете в толще вр-р-ремени, повер-р-рьте мне, это самое обидное. Я в этом деле понимаю кое-что, так что в будущем, если нам доведется увидеться, то мы испытаем друг к др-р-ругу поистине р-р-родственные чувства! Р-р-родственные батенька! Кстати, а вы не жалеете, что вот так с вами получилось?
Кирилл закрыл глаза. Он не хотел смотреть на этого рыжего противного старика с клинообразной бороденкой и большими впавшими глазами. Они были похожи на две маленькие пещеры, в которые провалилась его жизнь. Темные и глубокие, почти бездонные, и такие страшные.
– Вы батенька зр-р-ря так все воспринимаете. В каждом процессе есть свое утешение и главное своя выгода! Ведь ничего еще не кончилось! Все только продолжается!
Кирилл слушал этот монолог и понимал, Ленин вовсе не бодр. Просто он, вот так, поддерживает себя и не хочет сорваться в истерику. Тем более что она бесполезна. Этот старик оказался каким-то вселенским мучеником.
«Страшно, но он так похож на анти - Христа? Господи прости за богохульство! Но он так своей судьбой похож на человека, который в отличие от Христа, не своей смертью, а своей этой бесполезной вечной жизнью сам, один берет на себя мучения за всех! Чтобы своей жизнью показать, как не надо делать? И что человеку нельзя! Я думаю, о какой-то ерунде в эти минуты! Я уже стал циничным даже по отношению к себе! Ну что мне это старик! пусть себе бормочет свою ерунду! Не дай Бог еще раз увидеть его там... а может на этот раз все сорвется?» – с грустью подумал Кирилл.
В этот момент он ощутил, что до его руки кто-то дотронулся. Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стояла Стюарт. Она грустно смотрела на Лучинского. По ее щекам беззвучно текли слезы. Кирилл дернулся, но ремни не дали ему даже шелохнуться.
– Спокойно папа, спокойно, лежи спокойно. Ничего уже не изменишь. Но я смогла. Я смогла настоять на том что бы попрощаться с тобой. Он разрешил. Ты молодец. Ты мой герой. Я всегда знала, что ты у меня такой. Ты мой герой. И пусть этот безумец... – Стюарт кивнула на Ленина. – Не пугает тебя, твое имя будут знать все. Это я тебе обещаю.
– Да... но...
– Нет, папа, все будет хорошо. Прости меня. Прости, что вот так получилось! Прости.
– Дочка, да не об этом! Как ты... как...
– Светлана? С ней все хорошо... мальчик развивается нормально никаких патологий... не волнуйся, я позабочусь о своем братике... он ведь теперь вот так один у меня...
– А он?.. – Кирилл кивнул куда-то в потолок.
– И он... – тяжело вздохнула Стюарт. – Да, кстати он выполнил свое обещание. Он теперь обычный человек... и знаешь... он сильно изменился. Он больше не устраивает эти дурацкие приемы... Он вообще хочет подать в отставку... не знаю, дадут ли ему. Он сам, сам это мне сказал, я даже...
– Дочь... это ты прости меня! – Кирилл понял, что тоже расплакался, по его щекам пролегли теплые дорожки с солеными каналами.
Стюарт заботливо вытерла ему слезы носовым платком и тоже разрыдалась.
– Дочь, ты должна знать, ради тебя я все бы сделал... все...
– Я знаю папа... я буду приходить к тебе по мере возможности...
– Прошу тебя дочь уговори... его остановить эксперимент... если сможешь...
– Я попробую папа...
Кирилл зажмурился, он хотел еще что-то ей сказать, сказать такое важное, но вдруг с ужасом понял, что и сказать ему в принципе просто нечего. Он с ужасом открыл глаза и увидел, что ее рядом нет. Стюарт исчезла... Лишь лицо наивного и противного старика напротив. Он улыбается и пристально смотрит... смотрит... смотрит...
– Батенька... не надейтесь, когда вы пр-р-роснетесь, все будет по-прежнему... в нашей стр-р-ране мать ее... по-другому быть пр-р-росто не может... это говорю вам я... Они так и будут ждать до бесконечности мудрого справедливого и доброго царя! Царя в головах их не хватает! Вот в чем беда!
Кирилл зажмурился и завыл, как волк. Он выл долго, долго когда наконец не почувствовал, что вокруг лишь одна пустота... Колющая глаз безбрежная темнота с пропастью неизведанного впереди страх и ничего более вокруг... темнота пустота и страх...
И вдруг перед ним возникло лицо той старухи из парка... той старухи с клюкой...
– Бенталь дело не шуточное! Только вот не пей сразу большую дозу не пей. Вот тебе к бальзаму листья Сакуры. Это особая Сакура, особая! – прокаркала старая карга.
И вновь пустота и темнота...

Возможно, он уже умер… но быть уверенным в этом не позволяет последняя надежда, да и кто может сказать, что там за чертой называемой границей жизни и смерти. Что значит этот рубеж. Так или иначе но ему показалось, что ОН первый кто попал в середину этой границы, словно на контрольно следовую полосу, причем идет он по ней и вдоль ее не пересекая...ОН тот Колумб в измерениях человеческого сознания ступавшим наугад по мягким облакам границы жизни и смерти…..Это была страна…сказочная страна…сознания. Где больше хотелось смерти, чем жизни...


Июнь 1996
Июль 2011
Красноярск-Хатанга-Красноярск