знаю, у вас, у людей есть такие, которые называются Неумехами…
- Точно, и одного ты притащил сюда! - Вставил Лосёнок.
- Вот это близко очень. Раньше я не помнил, не знал, не думал, и просто жил как жилось. Причинившее боль забывалось, а если не забывалось, то становилось отметкой на карте "вот это надо обходить", не более того - а теперь каждая боль запоминалась. Я могу продолжать? Какой вежливый, удостоил кивком. В общем, мне это страшно не понравилось. И, вскоре я понял, что немного облегчит моё положение появления таких же как я.
В ту пору в лес пришло животное, в целом схожее с обезьяной, хотя не обезьяна, какой-то каприз природы - слабое, беззащитное, без шерсти и клыков, нелепое как ощипанная курица с плоскими ногтями. Два экземпляра - мужчина и женщина. Они так меня насмешили, и так озадачили - где такое могло выжить в том, что теперь стало для меня адом ежесекундной борьбы за выживание, где? Почему оно выжило? Я долго наблюдал за ними, но так и не понял - кажется, им просто везло, хищники отпугивали их от своих добыч, но не нападали, вероятно, полагая, что лучше питаться уже привычным рационом, прочие убегали от них так же, как и от любого другого ммм... шороха. Он умудрялись находить объедки, даже ловить какую-то мелочь, они умудрялись избегать ядовитых растений и есть растения съедобные, хотя им тут точно везло - сколько раз я видел, как от ядовитых ягод их отгоняет подобие нынешнего волка, не счесть. Можно было подумать, что природа берегла их, как бы извиняясь за их нелепость.
Однажды я сбил с дерева неспелый плод, и, подкараулив женщину, когда она была одна, подкинул его ей. С первого раза не получилось, но раза с третьего она съела плод. Я к тому времени обнаружил у себя потребность обозначать всё вокруг условными знаками - словами, и это тоже было неуютно. Вот она съела плод, и вскоре я заметил изменения в ней. Она стала чаще чесаться, так что я даже испугался, не отравил ли я её неподходящим кушаньем - ведь тогда пришлось бы всё начинать сначала. Однажды она выпустила беззащитную больную мышь, которую могла бы съесть, видимо пожалев её, и потом всю ночь ревела.
Надо сказать, самец был озадачен изменениями в её поведении. Она пыталась что-то ему объяснять, потешно воя, и показывая наверх. Но он не понимал - ей уже было важно что это за точки наверху, а ему ещё нет - для него это было очередное непонятное, какого и так хватает в мире.
Я вылавливал её несколько раз, и мы научились понемногу общаться. Конечно, не разговорно, я показывал наверх, и жмурился, она показывала наверх и журилась, ну и понемногу. Я видел как ей страшно, и это меня потешало - теперь я не один в своём страхе, но ведь я к нему немного попривык, а она ещё нет. Так я начал свою месть, месть за то, что только я один оказался способен вкусить этот проклятый плод. Ну уж нет, остальным я тоже сманю за собой, остальным я принесу этот ужас на блюдечке.
Возможно оттого, что в этой области больше таковых не водилось, самец её очень пытался её опекать, он уходил на охоту, не разбудив её, и приносил ей скудную еду, не понимая, что теперь ей не всё равно, что есть, что теперь она предпочтёт вкусную мышь невкусному, волку, каковая находка, безусловно, была радостью для человека - (я сам видел это: волка убило деревом, и человек долго тащил его своей женщине, и они ели, но она осталась недовольна, хотя очевидно что мяса в нём больше, и он сытнее). До этого момента, кстати, они часто ели там, где обретут еду, а с той поры их стало клонить к норно-гнездовому образу жизни. Одного плода хватило ей за глаза, вероятно, он просто запустил какие-то процессы, которые пошли потом сами по себе. Я замечал, что ей иногда чудится опасный зверь там, где его нет, я видел что ей становится неприятно видеть смерть животного и понимал - она в этот момент думала о своей смерти, а точнее - смертности.
Знаете, я ведь не могу объяснить некоторых вещей и сейчас. Вот её самец, он чувствовал, что ей плохо и пытался помочь, а она чувствовала что он пытается, но так криво и нелепо, что ей становилось ещё хуже. Но он меня всё-таки поразил. Однажды я повёл её к дереву, решив ускорить превращение её жизни в сущий ад. Потому что я явно понимал, вернее, не понимал, больше чем она, и мне уже не хватало её мучений. Он увязался за нами. Когда мы вошли в зону, где ощущался запах дерева, они остановились. Я смог убедить её пойти за мной, а он остался на этом рубеже, и извыл всю округу, распугав своей истерикой, наверное, всё живое. Удивительно как падальщики не пришли лакомиться им в тот день – то-то бы пришлось им ждать, пока он умрёт – но, наверное, посчитали рёв не рёвом умирающего и беспомощного а каким-то другим рёвом? Теперь мне даже трудно представить мышление глупого животного.
Взяв три плода, она всё-таки пошла их есть подальше от дерева. Он же, увидев, что она несёт что-то связанное с эти запахом пришёл в ужас. Два плода он у неё отобрал, но один она успела съесть. Тогда он, видимо совсем помешавшись от происходящего, практически проглотил остальные плоды - то ли понял глупый мозг, что выкидывать бесполезно, то ли что, уже не знаю. Она не смогла пройти обратно к дереву, и они ушли.
Я был в восторге - я хотел лишить идиллии одно существо, а лишил двоих. Вскоре я заметил изменения и в нём. Потом, спустя несколько дней, она научила его общаться со мной, и он меня озадачил. Получалось что он не жалеет об этом ужасе, он жалеет что не может помочь ей, он жалеет что поздно стал таким как она, поздно пошёл за ней. Мои попытки обращать его внимание на огонь в небе приводили к тому, что начинал, ревя на солнце, закрывать её от него, и только.
Вскоре они ушли.
Уже намного позже приходили такие же как они и рвали ещё плоды. Я долго не понимал зачем, пока однажды они не пришли, осознанно перелаиваясь с волком. Тогда мы занялись общим делом. Человек кормил плодами своих любимых животных - к тому времени человеку пришлось приручить каких-то быков, ещё кого-то. А я принялся за всех остальных, пока не спохватился, что плодов осталось мало. А вскоре дерево стало умирать.
Змей замолчал.
Мальчик всё это время смотрел на девочку, и когда наконец взгляды людей встретились он её обнял. Люди немного прослезились.
- Ничего особенного, - озадаченно протянул Зайка, - Хотя... Я понял, кажется. Но ведь... Ведь это хорошо, разве нет? Скажи, Ёжик?
- Я не знаю, - как-то очень серьёзно откликнулся Ёжик.
Змей торжествующе оглядел слушателей.
- Я создал вас, если вдуматься. Вот и всё. Создал, что бы вы мучились в основном.
- Не знаю, - заговорил Мальчик, - Конечно, иногда бывает неприятно понимать что происходит... Но что бы вот так – «что бы мучились»… Не знаю.
- А ты спроси у своего Неумехи, - со свойственной ему тактичностью сказал Лосёнок.
- Ну что ты...
- То есть независимо от того, считаем мы твой поступок плохим или нет, ты хотел сделать плохо, да? Тебе было страшно? Ты поэтому решил так поступить? - Спросила Девочка.
- Страшно? Мне было страшно?
- Ну... Одиноко...
- Не пытайся оправдать меня. Не пытайся понять меня. Я сделал это просто что бы было плохо не только мне.
- Странно всё это...
- Я не понимаю. - Протянул Лосёнок, - Не понимаю... А куда делись глупые? Глупые люди, глупые зайцы, глупые лоси, ведь они должны быть? Не могло же у тебя хватить яблок на всех совсем? Ну это как-то ещё ладно... Про Лошадь объясни!
- Тут другая история. Дерево уже умирало, и там оставался последний плод. Люди и звери к тому времени уже прочно обжились в новом мире, уже миновала не сотня и не две поколений. Относительно недавно это было, хоть и относительно, при ваших, скажем так, пра-пра-прадедах. Неподалёку от меня у людей шла война, и однажды прискакала лошадь с раненым всадником. Он был ранен так нелепо, что даже мне стало его жаль. Я подкинул ему опавших плодов, но он не смог их съесть, тогда я заставил лошадь съесть последний недоспелый плод, и отправил её за помощью. Она не успела, да и, конечно, странного свойства плода не хватило, что бы она сразу всё сделала правильно. Через несколько дней, когда я уже и забыл о ней, а всадник почил, она вернулась. Я начал учить её говорить - к тому времени я уже говорил. Вскоре она бегло беседовала. Лошадь была беременна, и она так и осталась со мной. Она просто паслась, а я надеялся, что дерево всё же даст ещё плоды. Когда она родила я накормил её ребёнка опавшими плодами, хотя и опасалась, что они уже подгнили, но вот проканало, до сих пор со мной мой спутник - ребёнок первой неглупой лошади. Ребёнка мы учили вместе, а вскоре мать умерла.
- Надо придумать слово - Вдруг произнёс Мальчик, и замер с таким видом, что стало понятно что фраза просто вырвалась у него, что он хотел этого говорить, и теперь не знает то ли сожалеть о случившемся, то ли удивляться, и вообще как жить дальше.
Все посмотрели на него с удивлением, ожидая продолжения. Кроме Змея, впрочем. Змей не смотрел на него, он сверлил его взглядом, явно надеясь просверлить в нём дыру. Когда стало понятно что дыру просверлить не получится, змей махнул хвостом, и уделил должное внимание булочкам.
- Что? - Наконец высказался за всех Лосёнок.
- Я говорю, слово... Ну, "неглупая лошадь"... Вот мы называем часть животных глупыми - которые не умеют говорить там, и, видимо думать, во всяком случае не так как мы, вот, а остальных никак не называем....
- Ничего особенного. - Сказал Зайка. - Придумаем. Вообще правильно говорить "разумное" "неразумное", разве нет?
- Не знаю. Всегда говорят "глупое".
- Да погодите вы оба, - вмешалась Девочка, - Змей, ты договаривай.
- А я сказал уже всё что хотел. Вот. С тех пор мы с Лошадкой путешествуем. Вот у вас сидим. Кушаем. Вкусно, хотя немного подгорело всё. И, что особенно ценно, при всём при этом, всё несколько холодное.
- Почему ты ей самой яблок этих не дал? Которые для долголетия?
Змей смущённо посмотрел на молчащую Лошадку.
- Ну, говори уже, - разрешила та, - Говори-говори, всё нормально.
- Она мне не очень нравилась. Эту я пытался как-то воспитывать под себя, хотя вот какой я воспитатель, если она треплется без остановки, ну, сейчас не заметно, но обычно так и происходит. Как-то у меня не был желания что бы она долго прожила.
- Какой ужас...
- Да почему? Я же её не убил. Я дал ей умереть, но в свой срок, я даже пытался там помочь ей как-то, помнишь?
- Помню, - согласилась Лошадка, - Он пытался выпросить у одного такого толстого человека какое-то там лекарство, а тот упёрся и ни в какую, говорит, во-первых поздно, во-вторых бесплатно не отдам. Замечательный человек был. Сказал что для этой лошади он не продаст лекарство, потому что она ещё годик протянет на нём, конечно, но болеть будет очень сильно, и сама рада не будет.
- Ужас, - повторила Девочка и прижалась к Мальчику.
- Почему? - Не понял Лосёнок.
- Я тебе потом расскажу. Ничего особенного: люди же, - Оборвал обсуждение Зайка. - Ты ещё скажи, а Лисичка откуда тебя знает?
- Да не знает она меня. То есть меня все лисы знают. Лисы вообще много знают. Наверное кто-то из них - или Лис, или хм.... Лисичек нашёл где-то ещё одно такое дерево и объел, или что-то такое случилось, ну да вы должны вообще понимать, раз у вас тут есть свои хм... экземпляры.
- Ну да... И Лисёнок тоже, - озадаченно протянул Зайка.
- Впрочем, я не уверен, с тех пор как они стали меня узнавать они меня не любят. Я их понимаю, к
