Рассветные холмы

бросать жребий. Нельзя. Несправедливо. Многие тут уже полгода, а эти только что прибыли. Ну и что же, что они знали о Переходе. В очередь.
Он думал, что встретит волну возмущения, но его выслушали спокойно. Сказали только, что пусть он определит срок, после которого человек получает право на участие в жребии. И – тишина. И никто не возразил.

***
-Почему ты сторонишься людей? Ты же общаешься с ними только по работе.
-Ну, неправда. Не только.
-Да? Что-то я не заметил.
-Так ты же приезжаешь раз в месяц.
-А что, к моему приезду ты специально устанавливаешь какой-то особый режим?
-Да нет…
-Ну и вот. А я вижу, что ты их сторонишься. Почему?
-Ты не прав.
-Ты же сам говорил, у тебя были друзья – тогда, давно. А теперь – никого.
-Мои друзья давно уже по ту сторону Перехода.
-И что же? Потом была просто работа, - не знакомиться, не общаться, не привязываться?
-Ну, я тогда и не успевал. С проводниками – и с теми мало было шансов. Да и когда? Была цель, мы делали дело.
-Но вот теперь время есть, возможность. Они обижаются?
-Не знаю.
-Даже и не знаешь. А ведь приглашали. Ты так и не пошёл?
-Я всё время с ними. Хозяйство, работа. Что ещё надо?
-Посидеть за ужином. Поговорить о лете.
-Что о нём говорить. Всё равно придёт.
-И будешь один.
-Да пойми же. Это всё – случайно. Это не те, с кем идёшь вместе потому, что душа позвала.
-А Лина? Тоже душа не позвала?
-Ну зачем ты?
-Ты боялся привязаться. Ты потерял своих: проводил их и отрезал себе дорогу. Сказал – навсегда. А после этого - снова привязываться, снова провожать… Ведь я прав?
-Чего ты от меня хочешь? Я ничего не изменю. Та жизнь, которая меня устраивала, закончилась.
-Я хочу, чтобы ты жил, а не только работал. Ты схватился за свой Переход, он тебя вытянул в жизнь, и ты остался, не встретил рассвет. Это здорово. Я не знаю, кто другой так смог бы. Смириться и всё бросить – было бы проще. Но прошло уже больше года. Надо найти какое-то новое равновесие. А ты даже не пытаешься. Сейчас вокруг тебя снова люди, они рядом с тобой, они просто – с тобой. Попробуй.
-Я не могу ничего забыть.
-И не надо. Ты должен быть таким, какой ты есть. Если бы ты сделал вид, что прошлого не было, то потерял бы часть себя, а кому это нужно? Ты сам знаешь, что нас ждёт впереди. Так пусть хоть сейчас какое-то время будет в равновесии. Неужели мы этого не заслужили? Неужели ты этого не заслужил – после того, что сделал?
-Но – как?
-Просто поверь. Я знаю, это трудно, я тебя видел. Но мне-то ты смог поверить? Или как?
-Смог.
-Значит, это возможно! Не отравляй себе жизнь. Кто знает, сколько нам осталось… да ты ведь и сам вычислял, сколько. Обещай, что попробуешь. Пожалуйста.

***
И всё же на ферме умирали. Райнер умом понимал, что медицина на Дисе разрушена, что он мало что может сделать, но каждая смерть снова и снова говорила ему без слов: они обречены. И особенно горько становилось оттого, что люди умирали здесь, в двух шагах от свободы. Он забивался в угол и молча казнил себя за то, что не этих отправил за Переход. Эгоистично, да… он бы не видел их смерть, они бы всё равно умерли – там, под другими звёздами, все же умирают… А может, наоборот, он был прав, отправляя тех, кто выжил бы там, в условиях, когда всё приходилось строить с нуля, ведь там нет даже тех остатков медицины, которые уцелели на Дисе…
Они устроили маленькое кладбище над рекой, в небольшой низине, - его нельзя было увидеть ниоткуда, если не знаешь, то и не догадаешься. Райнер шёл рядом с людьми, несшими гроб, было тихо и бестревожно – для человека всё уже кончилось, уже не будет жизни под страхом, в болезни, в подневольном труде… Когда над могилой появился холмик, Райнер достал из-за пазухи завирайчика. Всё время похорон тот просидел тихо, даже не пискнул, - чувствовал, что ли.
Райнер сделал шаг вперёд, встретил десятки взглядов, - люди и лондар стояли вперемешку, все вдруг вспомнили, что равны перед Смертью, и никто никого не охранял сейчас…
-Всё смешалось здесь, на Дисе, мы растеряли наши обычаи, - негромко начал он. – Хаос эпидемии смёл различия между нами, стало не до того, - выжить бы… Я не знаю, кем он был, из какого народа, кем были его предки, что за память они несли. Но все мы равны перед Создателем, и все мы уходим отсюда, из телесной жизни – на свободу.
Он протянул руки. Завирайчик вертел головой, крепко вцепился коготками в ладони. Райнер медленно разжал руки, малыш не сразу понял, что происходит, некоторое время сидел неподвижно… а потом раскрыл крылья, полыхнувшие ярко-синим, - и взвился в небо.

***
Наступления лета он не заметил, - они, как проклятые, копали, сажали, поливали, окучивали и всячески осваивали науку обрабатывания земли. Фермер сам был занят тем же, Райнеру было стыдно, что он задёргал его звонками, но среди людей, как выяснилось, в мирное время никто на земле не работал, а теперь надо было обеспечить всех едой. И сократить Сартену расходы. А потом надо было провожать людей за Переход. Райнер пришёл к Айретанне – и не услышал ни одного имени.
-Сейчас каждые рабочие руки на счету, - степенно объяснил тот. – Ребята сказали, что уход подождёт.
Райнер провёл ладонью по лбу и обнаружил, что забыл вымыть руки, придя с поля.
-Поймите, у нас бухгалтерия. И люди приходят. И нужна будет еда ещё и на них. И лучше, чтобы они приходили к нам, а не болтались по своим убежищам, где их могут найти вовсе не наши охотники.
Айретанна поморщился: похоже, такое ему не приходило в голову.
-Так это ж не насовсем. Отложи отправку на месяц. Ребята хотят помочь.  
-Ну хорошо, я всё понимаю, сейчас тяжёлое время, но на земле ж всегда находится что делать. Потом ещё урожай придётся убирать… если у нас всё-таки хоть что-то вырастет.
-Вот когда вырастет, тогда и разберёмся. Не обижай людей. Про еду я им скажу, они поделятся с новенькими. Это не беда.
-Ладно, уговорили…

***
После того, как он закрыл за ними Переход, долго сидел на траве, - обнаружил, что зверски устал. Усталость была глубинная, глухая, давняя, - не поддавалась лечению сном и только усугублялась день ото дня.
Ему казалось, что его взяли в плен эти берега, эти холмы, они привязали его к себе и хотят, чтобы он забыл о других краях. Другие планеты? Он умрёт здесь.
Ветер. Здесь всегда ветер – над высоким берегом, над обрывом. Страж Пути… пленник Перехода.
Что-то защекотало кожу на тыльной стороне ладони. Райнер сначала вздрогнул, – вдруг что-то опасное, - но потом вспомнил: он лондар, у него иммунитет… Опустил глаза.
Его руку сосредоточенно изучала тёмно-серая зверушка с длинным носиком и маленькими изящными лапками. Обнюхивала, невольно касалась усами. Длинный пушистый хвост уходил в траву. Райнер горько улыбнулся: шуршик… ночной подвид, дневные появляются перед рассветом и поют… а у ночных такого голоса не бывает. Он сидел тихо, не шевелясь, а зверушка подняла голову. У неё были большущие глаза, чёрные и бездонные, как ночное небо. Он всегда любил такие моменты – когда кто-то дикий, осторожный, пугливый подходит и не боится, когда можно видеть рядом с собой это чудо чужой жизни, когда между тобой и ним нет никаких преград… Короткие драгоценные мгновения.
Шуршик решил, что он достаточно изучил руку Райнера, уселся и стал приводить в порядок свою шерсть – на боках, на длинном хвосте, который он вытянул из зарослей травы. Где-то неподалёку перекликались ночные птицы. Райнер вдруг как будто провалился сквозь время: ничего не было, ни эпидемии, ни провожаний, ни тюрьмы… ничего не было, его только что прислали к Переходу, он устроился работать в Охрану природопользования и сутками бродил по окрестностям – не мог насытиться этой жизнью, свободой, беспечностью… Наверное, беспечность их и погубила. В сравнении с другими делами Ордена Дис был тогда островком безопасности.
Зверушка пискнула. Райнер насторожился: она подавала кому-то сигнал или испугалась хищника? Несколько мгновений тонкий носик принюхивался к ветру – а потом шуршик нырнул в спутанную траву и исчез. Райнер вздохнул, поднялся. Пора возвращаться, скоро будет светать…

***
Он повёл людей на реку. Пришлось потратить деньги и купить несколько рыбацких лодок, длинных, широких и устойчивых, и теперь они вышли на промысел. Мало кто из людей жил раньше на реке, это ему повезло – он часто рыбачил в мирное время. Теперь они забрасывали сети, и Райнер вспоминал, что лучше всего ловится на рассвете и на закате, и надо, чтобы люди выходили на рыбалку одни, без лондар… А пока – он сидел на носу лодки, видел, как разбегаются волны, и смотрел в тёмную воду.
-Стой, - он вскинул руку, и парни на вёслах замедлили ход.
Где-то тут они поставили сеть, поплавки на поверхности покачиваются, - что-то поймалось. Азарт, как когда-то давно…
Они начали вытаскивать сеть. Большей частью водоросли, но вот мелькнула тёмно-синяя чешуя, вот ещё одна расстроенная рыба, пытается вырваться, ещё мелочёвка – они смирились… А потом сеть застряла, они дёргали, но ничего не получалось, стало обидно: что, так и бросить?
Райнер пробрался на нос лодки, потянул сеть – немного шевелится, видно, где-то ниже застряло. Тут вроде неглубоко… Он перелез через борт, спустился в нагревшуюся за день воду.
Он осторожно нащупывал сеть. Кажется, там притопленное дерево… В ногу впилось что-то острое, прорвало штанину, проехалось… Он ругнулся, потянулся к пораненной ноге… а потом задохнулся от дикой боли, всё тело свело судорогой, он ушёл под воду, вода залила глаза, нос, уши, он пытался выплыть, но руки не слушались, невозможно было разогнуться… Сверху доносились какие-то крики, потом раздался глухой плеск – и через неимоверно долгое время чужие руки дотянулись, схватили, потащили наверх… Вода раздалась, над ним качнулось небо, потом рядом возник борт лодки, встревоженные, перепуганные лица, лодка опасно накренилась, пока Райнера затаскивали в неё, черпанула воду, но каким-то чудом выровнялась. Кто-то глянул ему в глаза.
-Скорее!
-Да что с ним такое?
-Судорогой ногу свело?
-Нет, хуже. Видишь зрачки? Это тисойя.
-Что?!
-Она же тут не растёт!
-Течением принесло?
-Пока будете спорить, он умрёт!
Голоса становились то громче, то тише, всё тело горело, боль была повсюду, потом вдруг он ощутил на губах что-то горячее, его заставили это пить – не позволяли отвернуться, он захлёбывался, но глотал, понимая, что это кровь.
-Пей! Да пей же! Слышишь? – какие-то лица возникали перед глазами, умоляли, упрашивали.
-Это тисойя. Это отрава. Можно только тебе кровь очистить, надо много крови… Никогда не приходилось спасать лондар. Убивать – да… этой самой тисойей. Да пей же!
Он мучительно глотал их кровь, колючий холод внутри – показалось? – начал чуть-чуть отступать, он попытался пошевелить судорожно сведёнными пальцами, но ничего не получилось. Рядом включили рацию.
-…пришлите машину. Да. И позвоните Сартену, пусть срочно…
-…а вдруг не спасём?
-Заткнись!
Лодка развернулась, сильные удары вёсел погнали её к берегу. Райнер дышал очень часто и мелко, кто-то поддерживал его голову, люди менялись – и снова отдавали ему кровь. Лодка всё плыла и плыла. Как же они далеко забрались…
-Держись. Ты же сам говорил. Помнишь?
Сильный толчок, лодку разворачивает. Он увидел обрыв, тропинку, по которой они спускались. Высоко. Обрывистый высокий берег, надо подниматься… а он не