Колыбельная Для Взрослых

становилось легче, теряло объем и очертания.
Она с трудом отрывалась от гипнотического созерцания и на подгибающихся ногах отходила подальше от края, всякий раз обнаруживая, что одежда почти насквозь промокла от пота…



Она вышла из здания на пустую, наполненную одуряющими весенними запахами улицу. Стас стоял у входа рядом с Олегом и улыбался ей.
- Извините, Саша, что не могу проводить вас.
- Не беспокойтесь, ничего не случится… Я привыкла гулять по ночам. – Она улыбнулась в ответ.
- До свидания…
- До свидания.
Сейчас ей больше всего хотелось побыть одной и привыкнуть к новому чувству, за которым она забыла даже последние месяцы хронического бессилия и отчаяния.
Они просидели со Стасом в его кабинете больше четырех часов. Обсудили условия контракта, причем она подписала все предложенные документы, в некоторые заглядывая лишь мельком, некоторые вообще не читая. Ей хотелось продолжить прерванный так некстати – за что она до сих пор корила себя – разговор.
Они долго говорили о прочитанных книгах, интересах, но всякий раз, как только речь заходила о прошлом Стаса или его личной жизни, он под разными предлогами уворачивался от ответа. Она неосознанно, скорее, по старой привычке, и сама норовила уйти не только от ответов, но часто предупреждала возможные вопросы Стаса. В таких случаях он мягко улыбался и сразу же направлял разговор в другое русло.
Впервые она встретила человека, с которым не стеснялась говорить почти на любую тему и если бы не природная скрытность, она близка была к тому, чтобы открыть Стасу все, что накопилось в душе в последнее время…
Отойдя от здания компании на сотню метров, она обернулась. Стас, уже в одиночестве, все так же стоял у входа и смотрел ей вслед. Она подняла руку и помахала ему. Он сделал то же самое. Ей показалось даже, что он так же мягко, как и обычно, улыбнулся, хотя стоял он в тени и определить точно с такого расстояния, было невозможно.
Внутри у нее сладко заныло, она повернулась и, уже не оборачиваясь, пошла навстречу спящему весеннему городу…



Высота тянула ее все сильнее. Даже начало марта, таяние снега, наступление долгожданных солнечных дней не всколыхнули в ней весеннего настроения прежних лет. Она все чаще засиживалась на верхней площадке своего долгостроя, тоже основательно сдавшего на фоне весны. Стены здания отсырели, пошли потеками, еще яснее обозначились трещины между плитами, да и общий вид напоминал скорее громоздкого неудачника, затесавшегося в праздничную толпу.
Она стала прогуливать занятия в университете, иногда не появлялась там по нескольку дней кряду, выдумывала разнообразные причины отсутствия. Часто и сама путалась в объяснениях, данных ранее, но волновало ее это все меньше. Она уже не ассоциировала себя с тем, что происходило вокруг, лишь изредка, удивляясь самой себе, обнаруживала, что что-то еще способно затронуть ее или задеть за живое. Ее все меньше волновали прежние обиды. Мнения окружающих, еще недавно такие веские, теперь казались мелочными и лишенными смысла.
Она все ближе приближалась к какому-то смутному пока еще пределу, надеясь, что внутреннее, глубинное чувство само подскажет ей, когда поставить последнюю точку в своей жизни…



В течение последующих двух с половиной недель она видела Стаса только три раза, да и то лишь мельком. Он приветливо махал рукой, улыбался и пропадал за безликими дверьми или в изгибах коридоров. Удивительно, но даже днем здание казалось вымершим. Бывало, откуда-то до нее долетали отдаленные звуки, изредка открывалась какая-либо дверь, показывалось чье-нибудь занятое лицо, которое сразу же исчезало за другой похожей на первую дверью. Но и это происходило лишь когда очередной человек, к которому она попадала на собеседование, отводил ее в следующий кабинет.
Тесты, как ей казалось, большей частью были лишенными всякой логики и следовали один за другим. Бывало, за день она попадала к трем разным людям, причем не всегда было ясно, какая область ее натуры интересовала каждого из них. Несколько раз ее обволакивали паутиной проводов с присосками на концах, задавали вопросы или молча проверяли какие-то кривые, ползущие на мониторах, установленных так, что и она краем глаза могла увидеть движение на экране.
За то время, что провела здесь, она скорее почувствовала, чем поняла, что безликость внутренних помещений никоим образом не связана с недавним переездом. Люди здесь были объединены какими-то непонятными, не укладывающимися у нее в голове отношениями. Кроме Стаса, никто не задал ей ни одного личного вопроса, и она уже жалела, что поддалась секундной слабости и связалась с компанией. Не раз, возвращаясь после долгих тестов домой, она давала себе слово не приходить сюда назавтра. Слово было неубедительным и отчего-то всякий новый раз находился повод его нарушить.
За последние дни ей только дважды удалось забраться на верхний этаж. В остальное время она большей частью с равнодушием смотрела на мрачные угловатые очертания, застывшие на фоне темного неба. Однажды, чего раньше никогда с ней не случалось, она поднялась до третьего этажа, но вдруг передумала идти дальше и вернулась домой.
Никто не упоминал вслух для чего она проходит ежедневные тесты, никто ни разу не заговорил об оставшимися неподписанными документах, в числе которых была и основная часть контракта, включавшая в себя пресловутые “любые условия”. И хотя еще в первый вечер Стас сказал ей, что вся бумажная процедура завершится после тестирования, такое отсутствие интереса к ее персоне оставляло неприятный осадок.
Она постоянно возвращалась в мыслях к сути контракта. Что она могла попросить? Все, что хотела, она уже получила в первый вечер. Встреча со Стасом компенсировала недостаток общения. Что-то еще? Если бы у этого “что-то” было реальное продолжение… Деньги для родственников? Она думала об этом некоторое время и опять, как-то неожиданно, осознала, что совершенно не представляла, какова будет их реакция на неизвестно откуда полученную сумму. Отчего-то, несмотря на подписанные документы, вопреки всякой логике, она сомневалась, что деньги придут из анонимного источника. Как бы отреагировали ее родные? Ей было бы одинаково стыдно и больно как за то, что они с радостью примут свалившиеся, как снег на голову деньги, так и за то, что они поймут, откуда пришла эта сумма и воспримут всю ситуацию, как насмешку над собой и над ее смертью.
Она долго думала, но так ни к чему и не пришла. И только однажды утром, еще в полудреме поняла, что совершенно забыла о последнем существе в своей жизни, которому она действительно смогла бы помочь. После этого, в течение всего дня, сидя на лекциях или отвечая на непонятные вопросы в кабинетах компании, она чувствовала, что непроизвольно краснеет всякий раз, вспоминая о своей забывчивости…
Однажды, после очередной серии вопросов, экзаменатор улыбнулся ей и сказал, что на следующий день ей нужно будет увидеться со Станиславом Петровичем. Она хотела было прямо здесь, на месте разузнать побольше, но передумала и решила дождаться завтрашнего дня. В конце концов, несколько часов теперь уже не имели значения…



…Она придвинулась к самому краю и, держась за стену, посмотрела вниз. Голова закружилась, по всему телу пробежала волна озноба, напряженной истомой замерев где-то внизу живота. Осторожно, опасаясь делать резкие движения, она отошла вглубь помещения, окинула взглядом темнеющее небо и улыбнулась. Лицо покрылось испариной, спина взмокла от пота. Тыльной стороной ладони она смахнула со лба намокшую прядь волос и посмотрела на раскинувшийся перед ней город.
          “Еще несколько дней…”
        Она в последний раз взглянула на сырой бетон на краю площадки, повернулась и, боясь оступиться, медленно стала спускаться вниз по запыленной лестнице. Навстречу объявлению и своей хромой судьбе…



…Стас встретил ее своей обычной улыбкой, усадил в кресло и сел напротив. Она привычно осмотрелась. Со времени ее последнего посещения в кабинете ничего не изменилось. Стас окинул ее внимательным взглядом, улыбнулся и задал привычный уже вопрос:
- Саша, хотите кофе?
Она улыбнулась в ответ, вспомнив их первую встречу, и утвердительно кивнула. Стас поднял трубку, вежливо, как всегда, попросил приготовить для них кофе и обратился к ней:
- Сильно устали?
- Да, нет, не очень, - соврала она.
- Хорошо, - он не смотрел на нее, механически перекладывая бумаги на столе,
затем взглянул исподлобья и смущенно, словно извиняясь, произнес, - сегодня мы можем оговорить все оставшиеся формальности.
Она кивнула, глядя ему прямо в глаза:
- Да, давайте оговорим…
Они провели вместе больше двух часов. Стас последовательно, в деталях объяснил все пункты контракта, подкрепляя не совсем ясные ей места простыми примерами. Смущенно, подыскивая более мягкие выражения, он коснулся конкретного времени, места и условий, оставляя окончательное решение за ней. Насколько могла твердо, она ответила на каждый вопрос, стараясь говорить без дрожи в голосе и не отводить глаз. Еще более смущенно, чем прежде, Стас спросил о ее требованиях. Она задумалась, подбирая слова.
Десятки раз обдуманный ответ существовал в ее мозгу цельной картиной, наполненной объемом и красками. Она вдруг удивилась, подумав о том, что ни разу не представила себе, как будет выглядеть ее условие, собранное кучей неуклюжих, угловатых слов.
Стас молча, казалось даже расслабленно, ожидал ее ответа.
Почувствовав, что уже теряется в словах, она взяла себя в руки, и на одном дыхании выложила свое единственное требование к компании. Если Стас и был удивлен, то по нему этого не было заметно. Он кивнул, подвинул к себе бланк с единственным, незаполненным еще пунктом в нем и аккуратно вписал туда ее условие…



…Стас ждал ее у входа, облокотившись на бетонную плиту. Во втором человеке с большой перекинутой через плечо сумкой она узнала Олега. Они молча кивнули друг другу и замерли в нерешительности. Наконец, Саша указала рукой в направлении входа, приглашая их следовать за собой:
- Идемте.
Они долго поднимались по загаженной лестнице. Стас шел за ней следом, не
произнося ни слова. Олег почти после каждого пролета поправлял на плече ремень, то и дело сползающей сумки. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, она стала считать сколько раз сумка возвратилась в исходное положение. К последнему пролету она насчитала двадцать семь раз и вдруг почувствовала весь ужас и всю абсурдность своего положения.
Она без злости и усилий собиралась перечеркнуть все двадцать три года зачем-то прожитые ей. Двадцать три года, чтобы придти именно к этому решению… Она неожиданно для себя улыбнулась. Не все ли равно теперь с какой стороны смотреть на ее жизнь?..
На площадке было ветрено и сыро. Олег поставил сумку на пол, расстегнул молнию и достал видеокамеру. Стас все так же молча стоял рядом с ним, изредка посматривая на Сашу.
Она прижалась носом и щекой к прохладному бетону, пытаясь своим дыханием отогреть холод стен. Вспомнился их последний разговор со Стасом, свое единственное желание, неумело выраженное словами. Как заполнив форму, Стас поднял на нее глаза, в которых промелькнуло таки