они опечатаны и готовы к отправке.
- Принеси мне тот рапорт, капитана, кажется.
Секретарь принёс рапорт и характеристику. Жуков прочитал характеристику, перечень военных операций и боёв за четыре года войны, в которых участвовал офицер, наградные листы. И размашистым почерком дополнил свою резолюцию: »Разрешить приезд».
Последние двадцать минут до станции Лиля стояла в купе, глядя на медленно проплывающие, почти не тронутые войной аккуратные домики. Она уже не могла сидеть от волнения. Вот и перрон. Встречающих почти нет. «Какой он теперь, какой, а вдруг я его не узнаю», бились у неё в мозгу суматошные мысли.
Её большой фанерный чемодан подхватил молоденький лейтенант, попутчик, возвращающийся в часть из отпуска. Она осторожно ступила на плитки перрона, озираясь по сторонам.
- Лилечка, - Илья вырос перед ней неожиданно, она даже чуть отпрянула. Нет, она никогда бы не узнала своего Лёлика в этом высоком, мужественном, красивом и подтянутом офицере. Как же, не узнала, а эта его неотразимая улыбка, эти лучащиеся радостью глаза, эти тёплые и нежные руки, которые передав ей букет, сейчас же принялись обнимать её. Лейтенант, поставив чемодан, незаметно исчез, а они всё стояли, обнявшись, привыкая друг к другу, вдыхая такой родной запах, уже забытый за четыре года разлуки.
Илья, как и все офицеры, жил на частной квартире. Фрау Гильда была хорошей хозяйкой, в квартире у неё всегда был порядок. Она знала о приезде жены постояльца и приготовила уютную и светлую спальню.
Это была их первая ночь. Они посидели за столом, уставленном деликатесами, которые не так просто было найти в разрушенном Берлине. Выпили прекрасного вина из запасов фрау, переговорили обо всём. Потом Илья, обняв Лилю, прошептал ей на ушко:
- Ты сегодня станешь моей женой. Я так соскучился по тебе.
- И я мечтала об этом четыре года.
Лиля встала, медленно расстегнула платье, и сняла его через голову. Она стеснялась, худенькие плечи блестели белым мрамором в тусклом свете потрескивающих свечей.
Илья был сначала робок и неопытен, но почувствовав такое же сильное желание Лили, осмелел, и неистовая ночь приняла их под своё крыло.
Ни о каком ЗАГСе в разрушенной столице поверженной страны не могло быть и речи, но Лиля была воспитана так, что женщина может лечь в постель с мужчиной, только будучи женой его. И она настойчиво требовала от Ильи регистрации. Выручил всё тот же вездесущий начальник политотдела. Военная администрация Берлина, пока не были созданы гражданские институты, занималась всеми вопросами устройства жизни населения. Там и договорился подполковник о подготовке Свидетельства. Илья и Лиля расписались в нём, и кроме них ещё подполковник и замполит полка, как свидетели. Документ зарегистрировали в журнале исходящих. Подписал его генерал Берзарин, которому было уже доложено о желании офицера и его жены. Так молодые стали обладателями самого необычного Свидетельства о браке.
Нас венчали не в церкви,
Не в венцах со свечами;
Нам не пели ни гимнов,
Ни обрядов венчальных!
Эти строчки вдруг всплыли в сознании Лили, когда под крики «горько» посреди офицерского застолья, её губ коснулись влажные и горячие губы Ильи.
Как-то раз, когда Илья заканчивал уже третий курс военно-морского факультета военно-политической Академии, на проходивший в Москве пленум Союза композиторов приехал из Ленинграда Соловьёв–Седой. Известного композитора, песни которого любила вся страна, пригласили на вечер встречи со слушателями Академии. Офицеры пришли с жёнами. После концерта в столовой Академии была организована неофициальная часть. Ещё сидя за столом, Василий Соловьёв–Седой поглядывал на красивую женщину, шепчущуюся о чём-то с капитаном 3-го ранга. Потом, он пригласил её на танец.
О чём они беседовали во время танца, осталось загадкой, но Соловьёв-Седой безумно влюбился в Лилю. Он звонил ей, встречал с работы, и, как она позже рассказывала, предлагал уехать в Ленинград. Там, дома у него была сложная обстановка, жена терпеть не могла музыку и страшно раздражалась, когда он сочинял, кричала, чтобы он прекратил «бренчать».
Академия не предоставляла своим слушателям жилья и Лиля с Ильёй и маленькой дочкой снимали крохотную комнатушку в полуподвале. А у Соловьёва – Седого была просторная квартира в Ленинграде. Но Лиля только посмеялась над этим предложением. В этот период композитор и написал свои самые лучшие песни, в том числе и "Пора в путь-дорогу", "Давно мы дома не были".
* * *
«Утомлённое солнце
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви».
Мелодия старого романса завораживала, рождаясь где-то в глубине стереосистемы.
Посреди большого сверкающего паркетом зала медленно кружилась пара. Седой адмирал бережно вёл худощавую, немолодую женщину, с восторженным блеском в глазах. Они отмечали сегодня годовщину Победы. На чёрном с золотом кителе адмирала не было свободного места от наград. От самых лацканов длинными рядами спускались ордена и медали.
Илья вдруг уловил смысл последней строчки романса, улыбнулся, и, наклонившись к уху жены, тихо сказал:
- Лилька, ты знаешь, что я люблю тебя?
Лиля лукаво взглянула на него:
- Конечно, знаю, ты ведь семьдесят лет каждый день мне в этом признаёшься.
И, чуть погодя, уже серьёзно добавила:
- Но каждый раз, как-будто, в первый.
- А для меня каждый раз и есть первый.
Илья крепче прижал к себе жену, словно боялся, что она сейчас вспорхнёт и исчезнет, улетит от него, как тогда в сорок первом…
И что значат годы, если она ещё не разучилась летать.
*\ Николай Майоров, 1941 год. Политрук Н.Майоров погиб 8 февраля 1942 года под Ржевом.
