Скифы

брустверах, причем люди, стоявшие на обоих краях, толкали ногами колеса и подвозили машины куда нужно, чтобы возможно было стрелять с прицелом через проделанные в прикрытиях окна; ибо для того, чтобы стоявшим на бревнах людям можно было сражаться безопасно, эти машины, прикрывались плетнями из прутьев с кожами и шкурами для защиты как от прочих снарядов, так и от огненосных, которые бросали в них враги. После того, как было построено таким образом большое количество орудий против города, так что защитники на брустверах принуждены были податься и отступить перед множеством метательных снарядов, стали подвозиться и так называемые бараны. Это также очень большая машина: это было бревно, свободно висевшее на цепях между склоненными один к другому брусьями и имевшее острый наконечник и покрышки, устроенные вышеуказанным образом, для безопасности рабочих. Именно люди сильно натягивали его канатами с заднего конца в противоположную сторону от предмета, долженствовавшего получить удар, и затем отпускали, так что от силы удара уничтожалась вся подвергшаяся ему часть стены. Стоявшие на стенах защитники в свою очередь бросали заранее для этого приготовленные тележные  камни, когда орудия подвозились к ограде, и некоторые из них разбили вдребезги вместе с людьми, но против множества машин сил их не хватало. Осаждавшие подвозили и лестницы, так что город был взят после того, как в иных местах стена было разбита баранами, а в других стоявшие на брустверах принуждены были отступить перед множеством машин, и варвары пробрались в город через разбитую ударом барана часть ограды, а также и по лестницам, которые подвозились к не упавшей еще части стены.
Скифы во время ярмарки в 442 г. напали на римлян и многих перебили, римляне отправили к ним послов, обвиняя их во взятии укрепления и пренебрежении к перемирию. Скифы отвечали, что в этом деле они не были зачинщиками, а только оборонялись. Епископ города Марга, явившись в их землю и обыскав находящиеся у них царские гробницы, похитил положенные в них сокровища; и если римляне не выдадут его, а также и беглецов согласно договору — ибо у римлян было еще огромное количество их, — то они начнут войну. Когда же римляне отвергли справедливость этого обвинения, то варвары, настаивая на верности своих слов, не захотели передавать на суд возникшие недоразумения, а предпочли войну и, переправившись через Дунай, опустошили по реке множество городов и укреплений, в числе которых взяли и Виминаций (при впадении Моравы в Дунай), город иллирийских мезийцев..
После этого, когда некоторые стали говорить, что следует выдать епископа маргского, чтобы из-за одного человека не навлекать опасности войны на всю римскую державу, то этот человек, подозревая возможность своей выдачи, тайно от горожан пришел к врагам и обещал предать им город, если скифские цари дадут ему приличную награду. Они отвечали, что осыплют его всякими благами, если он приведет в действие свое обещание. Обменявшись рукопожатиями и клятвами в исполнении сказанного, он возвращается на римскую землю с варварским полчищем и, посадив его в засаду против берега, ночью поднимает его условным сигналом и предает город врагам. Тогда Марг был опустошен, а могущество варваров еще более возросло.
В 442 г. Атилла направляет к Римскому императору письмо  с требованием, чтобы к нему немедленно были высланы беглецы и взносы дани, которые не были выданы под предлогом этой войны. Для улаживания вопроса о будущей дани были посланы к нему послы для переговоров. Атилла прибавил, что если римляне будут медлить или готовиться к войне, то он даже при желании не в состоянии будет удержать скифские войска. Прочитав это, царедворцы сказали, что никоим образом не выдадут прибежавших под их защиту, но с ними вместе выдержат войну, и решили послать послов для разрешения недоразумений. Когда до Аттилы дошло решение римлян, он в гневе стал опустошать римскую землю и, разрушив несколько укреплений, приступил к огромнейшему и многолюдному городу Ратиарии( Raetiaria, значительный город Верхней Мезии на правом берегу Дуная, римская пограничная крепость и стоянка дунайского флота, центр области DaciaRiponsia, локализуется на месте современного селения Арчер в Болгарии). Феодосий послал консуляра Сенатора (консул 436 г.) в качестве посла к Аттиле. Он, даже нося имя посла, не решился прибыть к уннам сухим путем, а отплыл к Понту и городу Одессу (Варна, Болгария), в котором пребывал и высланный ранее военачальник Теодул.
Но только после битвы римлян с гуннами при Херсонесе (447 г. на Херсонесе Фракийском) был заключен мирный договор при посредстве посла Анатолия (консул 440 г.; отмечен в Not. Dign.с 438г. В качестве magister utriusquemlitiae per Orientem, с 446 г.  находился в Константинополе в качестве "патриция" и дважды возглавлял посольство к Аттиле).
Вновь помирились на том, чтобы гуннам были выданы беглецы и дано было шесть тысяч либр золота, согласно прежним условиям,  ежегодная дань была установлена в две тысячи сто либр золота,  за каждого римского военнопленного,  бежавшего и перешедшего без выкупа в свою землю,  должно быть выдаваемо по оценке двенадцать золотых, а в случае неуплаты принявшие беглеца обязаны выдавать его. Римляне не должны принимать ни одного варвара, бежавшего к ним. Римляне притворялись, что добровольно заключают такой договор,  но на деле они благодаря необходимости и отчаянному страху, который обуял их начальников, стремились к заключению мира и готовы были принять всякое, даже самое тягостное требование. Они согласились на условия дани, весьма для них тяжкие, так как их доходы и царские сокровища были растрачены не на дело, а на бесцельные зрелища, безрассудную пышность, распущенные удовольствия и другие расходы, которых ни один благоразумный человек не выдержал бы даже при благоприятных обстоятельствах, не говоря уже о тех, кто пренебрегал оружием. Поэтому они повиновались требованиям дани не только со стороны скифов, но и прочих варваров, живших на границах римских областей.
Сохранился отчет грека Приска, который вместе с посольством  восточно-римского императора Феодосия II,  в 446 г. побывал в воинском стане грозного воителя, расположенном в Паннонии, в обширной равнине между Дунаем и Тисой: этот доклад ярко и живо рисует слабость глубоко павшего византийского романизма и дикую мощь победоносного варварства. Совершим путешествие в столицу Гуннии и историю позднеантичной Скифии вместе с Приском по страницам его Готской истории (Ιστορια Γοτθικη).
Когда евнух Хрисафий (при дворе Феодосия II, прозванный Tzuma, титуловался primiceriussacricubiculi, а позднее spatharius; (оказывал большое влияние на государственные дела явно в пользу Аспаров) уговорил Эдекона убить Аттилу, Эдекон — считается готом, бывший телохранитель Аттилы; послан для переговоров в Константинополь, как бы согласился по наущению Хрисафия убить Аттилу, но затем изменил в предал заговор гласности), император Феодосии и магистр Марпиалий (FlaviusAreobindusMartialis был в 448 г. magisterofficiorum ) на совещании о предстоящих делах решили отправить послами к Аттиле не только Бигилу, но и Максимина (приближенный императора) с тем, чтобы Бигила, под видом исполнения должности переводчика, делал все, что прикажет ему Эдекон, и Максимин, ничего не знавший об их замысле, передал письмо императора.
И здесь наступает время Онегесия  [влиятельного придворного Аттилы, брата Скотты, посла гуннов в Константинополе в 447 г.]. С точки зрения властей Византии он признается наиболее достойной для переговоров с империей фигурой.
Относительно посылаемых лиц в письме Аттиле было написано, что Бигила — переводчик, а Максимин выше Бигилы по достоинству, из знатного рода и очень близок к императору. Затем император писал, что не следует Аттиле, нарушая перемирие, высаживаться на римскую землю: «а беглецов, сверх выданных уже, я отправил к тебе семнадцать, так как других нет». Таково было содержание письма, кроме того Максимину было приказано сказать на словах Аттиле, что не следует ему требовать, чтобы к нему приходили послы высшего достоинства, так как это не делалось ни при его предках, ни при других владетелях Скифии, а бывали послами первый попавшийся солдат или вестник.  Что для разрешения недоразумений следовало послать к римлянам Онегесия, так как Аттиле неприлично было бы после опустошения Сердики (на месте современной болгарской столицы Софии, фракийское наименование— Triaditza ), прибыть в нее с лицом консульского звания. Максимин просьбами убедил меня (Приска) сопутствовать ему в этом посольстве.
И вот мы, совершая путь вместе с варварами, приезжаем в Сердику, отстоящую от Константинополя на тринадцать дней пути для хорошего пешехода. Остановившись здесь, мы сочли приличным пригласить на обед Эдекона с сопровождавшими его варварами. Купив у туземцев овец и быков и зарезав их, мы приготовили обед. Когда во время пира варвары стали восхвалять Аттилу, а мы — императора, Бигила сказал, что несправедливо сравнивать бога с человеком, разумея под человеком Аттилу, а под богом — Феодосия. Унны обиделись на это и, понемногу разгорячась, стали сердиться. Мы перевели разговор на другой предмет и старались любезностью смягчить их гнев. Когда мы встали после обеда, Максимин почтил Эдекона и Ореста (приближенный Аттилы и его секретарь, по прозванию "римлянин", житель Пеонии (Паннонии) на реке Савве; вероятный отец последнего римского императора Ромула Августула – Августенка) подарками, а именно, шёлковыми одеждами и индийскими камнями.
Орест, выждав удаления Эдекона, говорит Максимину, что он человек умный и прекрасный, так как не пренебрег им подобно царедворцам, ибо они без него приглашали Эдекона на обед и оказывали почет дарами. Так как его речь показалась нам ничего не знавшим, неясной и мы спросили, каким образом и когда именно он был обижен, а Эдекон почтен, он вышел без всякого ответа.
На следующий день мы дорогой сообщили Бигиле, что нам сказал Орест. Бuгилa отвечал, что Орест не должен обижаться, не получая одинаковых с Эдеконом почестей, так как он только прислужник и писец Аттилы, а Эдекон как известный храбрец на войне и природный скиф, многим превышает Ореста. Сказав это и переговорив наедине с Эдеконом, он позже говорил нам, вправду или притворно, что передал ему наш разговор и едва успокоил его, так как он пришел в гнев от сказанного.
Прибыв в Наисс, мы нашли этот город лишенным населения, так как он был разрушен неприятелями; лишь в священных обителях оставалось несколько одержимых болезнями. Мы остановились немного выше реки на чистом месте, так как весь берег был покрыт костями убитых на войне.
На следующий день мы прибыли к Агинтею, предводителю расположенных в Иллирии войск (magistermilitumperIllyricum), находившемуся недалеко от Наисса, с тем, чтобы сообщить ему распоряжения императора и взять беглецов: он должен был передать пятерых из семнадцати, о которых было написано Аттиле.
Мы переговорили с ним и упросили передать, уннам пятерых беглецов, он обласкал их и отпустил с нами.
Переночевав и от пределов Наисса направив путь к реке Истру (Дунаю), мы