Правосудие

кровь, - сказала она, указывая на голые трупы.
Он захлестнул цепью кран-балки одно из тел за ноги и подвесил его над ванной, в которой закаливал поковки. Затем, быстро отделил голову от тела ост¬рым ножом, в ванну хлынула черная кровь, под дверью кузницы захрипели собаки. Танита поймала несколько капель крови в маленькую керамическую чашу, - Теперь, второго, - Он сбросил тело в ванну и проделал то же самое со вторым, две голо¬вы, с плоскости железного верстака, смотрели мертвыми глазами, как ведьма на¬бирает кровь во вторую чашу. Когда она ушла» он быстро расчленил оба тела, сложив кишки в пластиковый мешок для мусора и бросив в горн ступни, кисти рук и мягкие ткани, срезанные с черепов. Затем» нарубив на железе печень и сердце, впустил собак.
Он купил этих злобных тварей, после того, как бандиты убили его овчарку, у одного любителя, селекционировавшего монстров. Две суки-полукровки, от добермана и дога, никогда в жизни не жрали ничего, кроме сырого мяса, не боя¬лись ничего, кроме специальной плети, которая продавалась к ним в придачу, и были натасканы на человека в паре, - на пах и затылок. Они, урча, впились в кровавое мясо, наваленное в жестяной коробке и, возя ее по каменному полу, да¬вясь и огрызаясь, заглотали вмиг, а затем, сунули морды в ванну с кровью, - он не кормил их с самого утра. Отгонять их, без плети в руке, было опасно,
да и незачем, он нарубил в коробку оставшуюся требуху и пока суки, бросив
кровь, насыщались, уже неспешно, уже порыгивая и выпуская вонючие газы, он
снял кожу и срезал мясо со скелетных костей, сложил собачье питание в желез¬ный ящик и бросил отходы в горн.
Вошла Танита. - Эти люди, - она указала на два красных черепа, - Остались кое-что должны. - У них была какая-то мелочь, - он кивнул на кучку смятых бу¬мажек на верстаке, - Долларов триста, в общей сложности. - Не деньги. Мне нуж¬ны их черепа, чистые черепа, ты понял? - Хорошо. - Он взял электропилу и, быстро срезав верхнюю часть черепов, вытряхнул содержимое собакам, но собаки отказались это есть. - Стой! - Но он уже бросил мозги в горн и розово-серая жировая масса, вспыхивая синими огоньками, растекалась по углям. - Сейчас ты наказал их, может быть, сильнее, чем они заслужили. - Сильнее? - он поднял брови, - Никогда нельзя наказать сильнее. Они собирались расплавить мозги в головах у женщины и ребенка. - И расплавили, - усмехнулась Танита, - Но есть шанс отлить их в новую форму. Набери в черепа кровь и иди за мной, -
Женщина и девочка сидели рядом на диване, уставясь пустыми глазами на огонь свечей. - Поставь черепа на стол. - Он исполнил. - Теперь уходи. - Почему? -Теперь уходи. - Он исполнил.
Уже забрезжил рассвет, когда, разрезав электропилой и газовым резаком, все что можно было разрезать, он сложил в одну кучу чистый металл, в другую, дра¬ный хлам, - все что осталось от джипа, в кузницу вошла Таня. - Пойдем, - ска¬зала она.
В комнате стоял сильный и неприятный запах. Женщина и девочка неподвижно лежали рядом на диване. - Девочка умерла, - сказала Таня, - Выжить из них мог кто-то один. Выжила старшая, как более сильная. - Они обе были живы, пока ты не начала колдовать, - мрачно заметил он. - Они не были живы, - Танита переве¬ла на него темный взгляд, - Жили их тела, как трава. Женщина вернула себе жизнь, которую дала этой девочке. - И что мне теперь делать? - Что хочешь, то и делай. Можешь одеть эту женщину, отвезти в город и там бросить, как со¬баку, - куда-нибудь прибьется. Можешь убить, как собаку, которая не нужна. Мо¬жешь взять на себя ответственность и оставить ее себе. - Как это, - себе? -
Так. Ты все это затеял. Кто-то тянет нить твоей судьбы, кто-то тянет нить
ее судьбы, кто-то тянет нить моей судьбы. А узлы завязываем мы сами. Ты за¬вязал узел. Теперь или разруби узел или тяни ее судьбу на себе. - Она спит? - Спит. - А что будет, когда она проснется? - Она ничего не будет помнить.
Но потом, вспомнит. А перед тем, как она вспомнит, ты должен либо избавиться
от нее, либо отхлестать ее розгами. - Зачем? - Ее душа должна знать, кто
хозяин. Иначе, ты никогда не справишься с ней. Ее душа разнесет в клочья и
ее саму и тебя. - Когда она проснется? - Иди, топи баню, я тебя позову. -
Они вошли в баню втроем, лицо женщины было спокойно, глаза широко открыты, но она никак не реагировала на происходящее, Танита направляла ее, придержи¬вая за волосы на затылке и не касаясь ее тела.
Жар стоял адский, в углу, в ушате, мокли тальниковые розги.
- Становись со стороны ног, бей вдоль тела, - Таня положила женщину на полку, лицом вниз, почти сразу, по их телам потек пот.
Он взвесил в руке ржаво-красный пучок розог, глядя на выпуклые женские ягодицы и чувствуя, как поджимается мошонка, будто бы бить собирались его самого.
- Бей! - Свистнули розги, женщина дернулась и тихо взвизгнула. - Сильней!
Он ударил с оттяжкой и увидел, как на теле женщины появляются узкие, мгновенно вспухающие ссадины, Танита сжала в кулак волосы на ее затылке. - Еще!
После каждого удара, истязаемая женщина, с визгом выдыхала и дергалась, ее спина и зад расцвели красным узором, похожим на заросли тальника. Вдруг на
него, как багровый туман, опустилось чувство, которого он никогда не подозревал в себе, - неожиданно и страшно, он ощутил сексуальное возбуждение, отто¬го, что делает. - Хватит! - Он и сам знал, что хватит, он швырнул розги на
пол, но было уже поздно, - из него толчком выплеснулась сперма, на истерзан¬ные ягодицы женщины. - Стой! - крикнула Таня, потому, что он хотел ринуться
прочь из бани, - Вотри это в ее тело! - Он остановился и исполнил указание,
руки у него дрожали, и он чувствовал, как дрожит женщина под его руками.
- Ты слишком сильно затянул узел, - сказала Таня, они сидели в предбаннике, и пили водку, на столе горела "летучая мышь", женщина, вниз лицом, лежала на лавке, - От тебя этого не требовалось. Но раз уж так получилось, то знай, что ты принадлежишь этой женщине, так же, как и она тебе, и смерть вас не разъединит. Ты сам виноват, ты всегда все делаешь слишком. - Я меченый, - мрачно сказал он, не поднимая глаз, - Точно. Ты меченый. Я помогу тебе, чем смогу, но тебя ведет тот, перед кем я, - ничто* - Я тебе не верю. Я знаю, что я, сле¬гка, псих. Я почти ничего не боюсь, и не раз убивал людей. Ну и что? Я не один такой* - Все не такие так думают. Это помогает им не разваляться на ку¬ски. - Я ничего такого не чувствую. - Врешь, чувствуешь. Поэтому, ты начал искать меня, много лет назад. Если бы не это, ты был бы сейчас милицейским полковником с толстым языком, чтобы слюнить деньги и жопы и ни о чем не бо¬лела бы твоя голова. Любой человек, - это яйцо. Нормальный человек, - это мер¬твое яйцо, его скорлупа цельная, пока смерть не разобьет ее, чтобы выпустить вонь. А не такие, - все в трещинах, потому, что сила разламывает их изнутри. Есть яйца от Бога и есть от Дьявола. Бог рождает мертвые яйца, а Дьявол не ценит своих детей. И они гибнут до срока, если не научаются каким-то спосо¬бом сохранять свою целостность. Смерть, - это срок. Жизнь, - это матка, в ко¬торой зреет новое рождение или окончательная смерть. Жизнь показывает это каждый день тысячью способов, но люди не видят этого, потому, что мертвы. А глаза тех, кто жив, - слепы от боли. Я говорила тебе это тысячу раз, но ты не мог понять. А теперь, ты начнешь понимать, потому» что наступило твое время, и ты будешь делать для этой женщины то, что я делала для тебя, - будешь ути¬рать ее слезы.

Глава 5

- Я не верю ни в какое воздаяние, божеское или человеческое. Я хочу своей справедливости, здесь и сейчас. - Так говорила женщина, которая теперь на¬зывала себя Бертой. Раньше у нее было другое имя, но теперь, это уже не име¬ло значения. - Он виновен не только в том, что хотел сжечь живьем меня и мою дочь, не только в ее смерти он виновен. Он растоптал наши души, - мою и ее. И чем он поплатился? Всего лишь, - легкой смертью. - Не было времени де¬лать из него шашлык, - заметил он. – Конечно. И оснований у тебя не было. Но ты вмешался. - Был вечер третьего дня, после того, как они похоронили девоч¬ку, они сидели в доме, у голландской печи, он чистил карабин, она смотрела в огонь. - Я буду мочиться в их черепа, его и его проклятого брата» Но их проклятый отец и их мать, которая родила тварей, легко не умрут, я заставлю их мучаться. - Что они тебе сделали? - Женщина помолчала. - Меня воспитывал отчим, моя мать умерла, когда мне было 11 лет. Это был самый лучший человек, из всех, кого я знала. Он бал добрый, честный, умный и справедливый. Я не понимала тогда, что жили мы бедно, он сам недоедал, но у меня было все, - да¬же золотые побрякушки. Мне никогда не было одиноко, никогда не было грустно, - все время, что мог, он проводил со мной. В пять лет я уже умела читать, я училась в лучшей школе, он выучил меня в лучшем университете. Потом, я вышла замуж за эту тварь, имени которой не хочу произносить. Сначала, тварь была просто мелкой шушерой на базаре, при большой твари, - своем папе. А что я могла понимать? Он был моим первым и единственным мужчиной, я видела только цветы и внешность, как у Тарзана. Но большие и дурные деньги, заставили эту мелкую тварь, думать что она, - тигр, что ей все позволено. И ей было все по¬зволено, - за деньги, а не за силу. Я начала понимать, с кем имею дело, но уже родился ребенок, отец сильно болел, он продал дом, чтобы внести деньги на свадьбу, - эти жирные подонки взяли с него деньги, и теперь у него не было ничего, он ютился в общежитии, мне некуда было идти, - я закрывала глаза. Так крепко закрывала, что не видела, как папик моего мужа положил на меня глаз, пока он не начал хватать меня за грудь. Я хотела пожаловаться мужу, но папик пожаловался раньше и муж избил меня за то, что я строю глазки его отцу. Он был очень храбрым, мой муж, нанюхавшись кокаину, и его брат тоже. Мой отец понял что-то, почувствовал. Он пришел и поговорил с отцом мужа. А через три дня после этого, мой храбрый муж привязал меня и свою дочь к дереву. Знаешь, почему? Потому, что он нашел в комнате у моего отца фотографии, на которых я совокуплялась со своим отцом. Я не знаю, какой богом проклятый ублюдок смонтировал эти фотографии, но я найду его. И я заставлю за них расплатиться старую тварь, которая их заказала. О, если бы ты знал, как я жалею, что мой муж умер, - он отрезал голову моему отцу, на моих глазах и глазах моей дочери.
Он меланхолично покачал головой, не поднимая глаз от карабина - вещи, подобные этой, были вполне обычным делом, для его прежней работы, он видел их
много раз и уже много лет назад приобрел к ним иммунитет, он научился принимать людей таковыми, каковы они есть, - дерьмом и разучился их ненавидеть за
это. - Я разделил обоих братьев между своими собаками, - заметил он, - По брат¬ски. - Ты поможешь мне отомстить? - спросила женщина. - Конечно, помогу, - ответил он.

Глава 6

Лет сто или пятьдесят или даже, пятнадцать лет назад, - город бы замер от ужаса. Впрочем, возможно, что и не замер бы. Возможно, прежние времена нам кажутся добрее, по той же причине, по которой в "Трех мушкетерах" мы не ви¬дим крови, а небо в детстве кажется голубее и трава зеленей. Город истерич¬но развеселился и пришел в возбуждение, подобно олигофрену, увидевшему автомобильную аварию - в холодильнике городского рынка были найдены разделанные туши директора рынка и его жены. Собственно, директор был разделан частично - у него были