Он подошёл к громадному чану. На дне посудины лежали обыкновенные куриные яйца. Разве что только оттенков они были разных: от лимонно- жёлтого до тёмно-синего. Но среди них не было ни одного белого или даже чёрного яйца.
Он протянул костлявую, с длинными когтями, руку и задумчиво поводил над чаном. Потом выбрал одно яйцо тёмно- зелёного цвета и взял его в руку…
Карина неспешно шла по улице: она очень устала. Почти всю ночь она провела вместе с бывшими одноклассниками. И, поверьте, там было очень весело. Теперь девушка собиралась на вокзал, чтобы купить билет на поезд до города, где она училась в вузе.
Внезапно Карина увидела своего преподавателя по психологии и очень удивилась: она и не предполагала увидеть его в своём родном городе.
-Здравствуйте, Сергей Викторович! – девушка приветливо помахала преподавателю рукой.
-Здравствуй,- тепло улыбнулся мужчина и подошёл ближе. – Какими судьбами?
-Я здесь живу!- с гордостью выпалила Карина. –Я рада Вас видеть! Как у Вас дела?
Мужчина вдруг погрустнел, молча поманил за собой девушку и двинулся к остановке. Отчего-то чувствуя себя виноватой, девушка покорно двинулась за ним.
-Понимаешь,- каким-то потусторонним голосом начал Сергей Викторович, когда они присели на скамейку, - вчера утром я кормил морскую свинку.
-Ой, у Вас есть свинка?- перебила Карина. – Какая прелесть!
-Да… она у меня уже два года живёт. Она так забавно пыхтит. А потом я пошёл в магазин.
Мужчина замолчал.
-Сергей Викторович?- обеспокоенно нарушила тишину девушка. – Что случилось потом?
-Меня сбила машина,- быстро ответил мужчина, стремительно поднялся и помахал кому-то рукой.
Карина посмотрела туда же и увидела свою одногруппницу Катю с коляской. Заметив преподавателя и Карину, Катя приветливо улыбнулась и подошла ближе.
-Здравствуйте, Сергей Викторович! Привет, Карин!- звонко поздоровалась девушка.
-К… Кать,- на глаза Карины наворачивались слёзы.- Сергей Викторович… он… он умер!
Улыбка сползла с лица Кати, и девушка сочувственно посмотрела на своего преподавателя:
-Сергей Викторович, не… не расстраивайтесь! Вы наш лучший преподаватель.
Мужчина кивнул, улыбнулся и исчез. Девушки обнялись и разрыдались…
Фигура в просторном балахоне вновь зависла над посудиной.
В пустоте не было времени. Здесь царили Всегда и Везде. Лишь громадное зеркало, в два человеческих роста, нарушало картину Вечности. Но оно было черно. А как же иначе? Что ещё может отражать Первородная Тьма?
Хозяин этой Вечности никогда не отходил от своего котла. Если отвлечёшься – яйца тотчас заполнят посуду до краёв, и последствия будут необратимы. Если же Наблюдатель уставал, он погружался в Первородный Хаос, а дело своё передавал трём старухам.
Надо отметить, что Наблюдатель был не единственным в этой Вечности. Если отодвинуть котёл, то можно услышать тихое ненавязчивое жужжание прялок, на которых и трудились те три старухи. Есть здесь ещё и ГОЛОС, но он не любит спускаться в эту обитель. И, если бы здесь было время, то можно было бы утверждать, что ГОЛОС бывает здесь очень редко.
Наблюдатель выбрал малиновое яйцо, взвесил его в руке – и чуть не охнул: яйцо было ещё тёплым! Что, опять?!
ОСТАВЬ ЕГО.
-Чьё оно?
ОНА БУДЕТ ЖИТЬ.
-Почему оно здесь?
ОНА БУДЕТ ЖИТЬ, ЧТОБЫ ПОТОМ УМЕРЕТЬ.
Наблюдатель сжал яйцо в руке, а когда разжал пальцы, то на ладони оказался маленький клубок малиновых ниток. Клубок, размером с куриное яйцо.
Наблюдатель подобрал из чана ещё одно яйцо – тёмно-синее, и махнул рукавом. Его место тотчас заняли три старухи.
С синим яйцом Наблюдатель проделал всё то же самое, что и с малиновым. Из Тьмы появилось некое подобие прялки. Только здесь нитки из одного клубка сматывались в другой, но более плотный. К тому же, здесь можно было собрать или спрясть клубок из множества нитей.
Наблюдатель надел малиновый клубок, продел нить через деревянное ушко и крутанул колесо. То беззвучно закрутилось.
Когда первоначальный клубок уменьшился на половину, нить вдруг порвалась. Прялка встала. Наблюдатель связал оба конца порванной нити в узелок. Потом надел на прялку тёмно- синий клубок. Однако вытянутая их этого клубка нить была прозрачной. Наблюдатель закрепил и эту нить и крутанул колесо. Оно закрутилось, но куда медленнее и натужнее, чем прежде. Новый клубок вдруг приобрёл странный блеск…
Хая очнулась будто от страшного сна. Широко распахнутыми глазами она долго смотрела в потолок, прежде чем не осознала: она лежит на столе или лавке в одной завёрнутой парусине. Поёжившись от холода, девушка села и обнаружила себя на столе в отцовском доме. Странно. Что же случилось?
Сердце непреднамеренно ёкнуло. Хая схватилась за грудь, сжалась, и воспоминания нахлынули как ледяная вода из проруби. Тий, её милый Тий, так и не вернулся из похода. Не выдержав горя, слабовольная Хая повесилась в сарае.
Девушка пощупала шею и вздрогнула, когда пальцы коснулись следа от верёвки. Значит, это правда! Тия нет!
По щеке скатилась слеза. Подождите! А что же с ней? Почему её положили сюда? Нужно спросить хозяйку. Хая спустила ноги на пол, устеленный шкурами, и двинулась к двери.
На улице бушевал ветер. Точно такой же ветер и перевернул в море корабль её ненаглядного Тия. Завернувшись насколько это было возможно в жесткую парусину, Хая приоткрыла дверь. Ветер тотчас вырвал дверь из рук и ворвался в дом, оставив девушку промерзать на пороге.
Напрягая зрение в зимних сумерках, которые ухудшали видимость за счёт бури, девушка смогла- таки разглядеть Ору – мальчишку из хозяйкиного дома.
-Ора! Эй, Ора! – закричала Хая, пытаясь перекричать бурю. – Ора, где хозяйка?
Мальчишка, который нёс воду из колодца, обернулся на голос – и закричал. Это неприятно удивило девушку – мальчик всегда относился к ней с почтением.
-… зрак! …вец! – донеслось до Хаи сквозь бурю.
Ора бросился в хозяйский дом, вопя что-то. Хая продрогла на сквозняке и хотела вернуться в дом, когда на улицу высыпала вся семья.
Ветер приутих, и девушка, наконец, смогла различить слова Оры:
-Мертвец!
Мертвец? Где?! Девушка ужасно боялась оживших покойных, поэтому лихорадочно принялась озираться. Но вокруг было пусто. Семья продолжала стоять на пороге, лишь отец хмуро поглаживал свой набедренный топорик. До Хаи наконец начало доходить, что все смотрят на неё. И Ора тыкает в неё пальцем и кричит: "Мертвец".
Хая нервно дёрнула плечом. Это будто скинуло со всех оцепенение, и всё закружилось в бешенном ритме. Ещё отцовский топор дрожал в косяке, а девушка неслась что было духу к тёмному лесу. Сердце бешено колотилось, но даже оно не могло заглушить криков и крепких словечек, которые, судя по поверьям, помогали отгонять нечисть, которую представляла собой бегущая девушка.
Лес издревле пугал ютившихся рядом с ним людей. Чтобы срубить несколько деревьев для постройки корабля проводились длительные обряды задабривания лесных духов. Иногда эти обряды длились по нескольку дней, если волхвы считали то нужным. Но иногда лес сам выбирал себе жертву. И часто это были лучшие люди поселения. Так человек выбирает себе на трапезу самого лучшего барана.
Люди тоже часть мира.
Лес тоже жив.
Хая замедлила шаг перед молчаливой тьмой спящих деревьев. Девушка знала, что такое гнев природы. Но лучше уж замёрзнуть и принести себя в очередную жертву, чем быть зарубленной или сожжённой собственными родными.
Босые ноги тотчас по колено увязли в наметённом снегу, но Хая, будто лань, рвалась и рвалась вперёд. Уже затихли крики позади, тьма обступила со всех сторон, а девушка карабкалась и карабкалась по сугробам. Хая взмокла даже в наброшенной поверх сорочки парусине, и лишь ноги напоминали о белой смерти.
Девушка запуталась в подоле сорочки, упала лицом вниз и поняла, что здесь и умрёт. Силы закончились, а кричать нет смысла: весть о кончине Хаи и её будущего жениха Тия собрала всех жителей поселения под одну крышу. Девушка закрыла глаза и прислушалась к сонному молчанию деревьев.
Тишина.
Мёртвая тишина.
Человек тоже умрёт.
Но то ли лесная сила тоже спала волшебным сном, то ли лес не желал жертвы, так или иначе, девушка краем глаза заметила непривычное тёмное пятно на белых сугробах. Повернув туда голову, Хая увидела небольшой покосившийся домик и несказанно обрадовалась. Собрав остатки сил, девушка побрела к спасительной цели…
Наблюдатель оторвался от созерцания мерцающих нитей нового клубка и чуть отстранился от прялки. Тотчас в воздухе зависли хрустальные подвески, на которых держались три яйца: абсолютно белое, чёрное и прозрачное. Все они были пусты – это лишь оболочки жизни их хозяев. Все трое были абсолютно бессмертны. И Наблюдатель хранил их как память о троекратной победе над собой. Три раза за Вечность…
Дом был заброшен, и покидали его, видимо, в спешке: толстый слой пыли лежал на разбросанных одеялах и одежде, возле печки лежала связка дров, на столе мёрзла недоеденная пища. Хая первым делом бросилась к одежде и, чихая от пыли, принялась напяливать на себя. Немного отогревшись, девушка огляделась и заключила, что здесь вполне можно жить. Дня два. А потом человек просто умрёт от холода и голода. Но это будет только дня через два.
Хая с трудом разожгла огонь в печи, бросила пару брёвен и села рядом, протягивая к теплу озябшие пальцы.
Девушка считалась слабейшей среди женщин её селения. Любая хранительница очага могла искупаться в проруби, притащить дров и даже встать в ряды защитников селения – если то было необходимо. По-другому в этих суровых краях было не выжить. Хая же с детства много болела, с трудом таскала по дому огромные чаны для еды, а после полоскания белья в проруби долго кашляла. И поэтому для семьи было огромным удивлением и радостью, когда один из младших сыновей вождя – Тий попросил Хаю войти хозяйкой в его дом. Обряд вхождения Хаи в семью был назначен на канун весеннего праздника плодородия: будущий муж как раз должен был вернуться из похода. Но к концу зимы пришло известие о гибели Тия.
Тий. При воспоминании о женихе Хая обхватила руками колени и спрятала лицо. Тий… Девушка не так уж и хорошо его знала: они виделись всего несколько раз – мельком в отцовском доме и при сватовстве. Но мысль о том, что кто-то обратил на тебя внимание, что скоро сама станешь хозяйкой, и родня не станет обругивать тебя за твоё рождение никчёмной и не способной ни к чему, грела душу. Поэтому Хая сразу влюбилась в Тия, даже не зная его. Не пугали её и рассказы немногочисленных подруг, уже бывших замужем, что- де тяжело-то с хозяйством управляться. Девушка была уверена – в её доме всё будет идеально.
А теперь что? Она сидит в холодном доме посреди леса, одна с кучкой дров на полтора дня, а в поселении её считают ожившим мертвецом. Что может быть хуже?
Хая тихонько заплакала, будто стесняясь, что кто-то услышит.
Она могла плакать и во весь голос – на улице вновь разыгралась буря.
Была уже глубокая ночь, когда Хая наконец отошла от печи и постелила себе постель. Собрав побольше одежды и одеял, девушка навалила это всё на грубо сколоченную кровать. Запоздало попросив у домашнего духа прощения и защиты, подбросив побольше дров, Хая юркнула в постель. Накрывшись с головой и ещё немного поплакав, девушка забылась тяжёлым
