наваристый борщ, щедро заправленный сметаной, сырники, и внимал хозяйке. В очаровавшей Васю женщине уживались два, на первый взгляд, не совместимых начала – холодный, изворотливый ум и вдохновение, граничащее с фантазёрством.
Заботливый ангел-хранитель (или демон?) нашёптывал своей протеже, – чтобы добиться расположения людей, очаровать их, принудить внимать себе, нужно поразить их воображение чем-то грандиозным, выходящим за рамки серой жизни. Порой она до того входила в роль, что сама верила собственным прожектам, называемых ею, про себя конечно, пустобрёхством.
- Не дом построю, а терем. По углам срубы поставлю, как отдельные домики, каждый со своим куполом, как у башен, соединю всё стенами под шатровой крышей. Представляешь – дом, а по углам башни как в замке, - Клавдия отставила недоеденный борщ, надкусила сырник, положила обратно в тарелку, закинула руки за голову. – А во дворе у меня будет бассейн. Можно и фонтан сделать через помпу. В центральном зале устрою ателье женского платья.
Вася, облизнув с губ сметану, хихикнул.
- А в теремах, что заведёшь?
- В теремах любовников держать буду, - осердилась Клавдия за прерванную мечту.
- Сметаной кормить будешь, я один справлюсь, - незаметно для себя парочка перешла на «ты».
- Ишь ты, шустрый какой. Ростом не вышел.
Вася не остался в долгу.
- В этом деле главное не рост и размеры, а работоспособность. А я шибко до работы охочий.
Клавдия покачала головой.
- Весёлый ты парень, как я погляжу.
Вася управился с сырниками, взялся за чай. Для начала набухал в чашку смородинового варенья, отпил половину, отёр пот со лба.
- Шутки шутками, да ты как строиться-то собираешься? Бригаду нанимать будешь?
- Ну да! С моими капиталами только бригаду нанимать.
- Вот то-то и оно, что с нашими капиталами только фантазировать можно. Ну, убрать тополя я тебе помогу.
Вася поскрёб щёку, собираясь с мыслями, допил чай.
- Есть у меня дружбаны в ДРСУ. Сбегаю сегодня, переговорю. А, ч-чёрт, в мастерской ещё работы… Ну, ладно, как-нибудь извернусь.
Клавдия молчала, чужие проблемы её не интересовали.
- А пилить? Тополя свалим, а чем распиливать? Была б пила, я бы помог.
- У отца есть, надо в Листвянку сбегать.
- Тогда договорились. Ты завтра весь день дома будешь?
- Где ж ещё? С шитьём надо разделаться. С утра к архитекторше схожу и домой вернусь.
- Тогда я как освобожусь, забегу, обскажу, как и что.
Вася засобирался, но хозяйка удержала, подав ещё чашку чая, – для принятия верных решений требовалась полная информация.
Через пятнадцать минут Клавдия вызнала всё, что хотела.
Живёт Вася с восьмидесятилетней бабкой в одноэтажном доме на два хозяина, в трёхкомнатной квартире с местным отоплением. Квартира не приватизирована, записана на бабку, но внук в ней тоже прописан. Огород – четыре сотки. Семейное положение потенциального друга – разведён, шестнадцатилетней дочери высылает помощь. Родных братьев и сестёр нет, только сродные.
- Что квартиру не приватизируешь? – спросила мимоходом. – Бабка помрёт и начнётся волокита. Восемьдесят лет – уж песок с неё сыплется, поскользнется ненароком, упадёт, с неё и этого хватит.
Вася едва чаем не поперхнулся.
- Баба Дуня помрёт? Да бог с тобой. Шустрая, как электровеник, не знаешь, не скажешь, что восемьдесят. Да она ещё и тебя, и меня переживёт.
Искоркой сверкнула задумка – может, зря со строительством затеялась? Складывая посуду в раковину, спросила, не поворачивая головы. (Васю обкрутить и стараться не надо, сам лезет, старуху куда переселять, чтоб под ногами не путалась?)
- Где апартаменты-то ваши?
- Гастелло, двадцать семь, ну, кинотеатр «Мир» знаешь где?
Клавдия знала. Нет, этот вариант не подходил – всё на виду, и огород – не огород, а огородишко, негде и сараюшку поставить, не говоря уже о свинарниках и коровниках. Для предстоящих дел требовались и помещение, и простор, а вот лишние глаза совсем ни к чему. Продать -–другое дело. Покупатели бы быстро сыскались: трёхкомнатная квартира на земле – никакой дачи не надо. Но куда старуху девать?
Проводив Васю и прибравшись на кухне, засела за машинку. К вечеру одна за другой явились три заказчицы. Клавдия так увлеклась, что за стрекотом машинки не сразу и звонки услышала. От одной визитёрши избавилась быстро – руки есть, сама пуговицы пришьёт, двум другим велела придти завтра в обед. Вместе с ними на следующий день пришла ещё одна – с новым заказом. Этой пришлось отказать – домашнее ателье временно закрывалось. Исключение сделала лишь для архитекторши, но это совсем иное дело – свой человек в администрации, ой, как нужен.
В четвёртом часу подкатил Вася – весёлый, возбуждённый, горячащийся от нетерпения, словно взятые им добровольно на себя тяготы касались не чужой, не подающей, между прочим, никаких надежд женщины, а его самого.
Неласковая женщина усадила доброхота обедать и, хлебая борщ, Вася доложил о результатах своих деяний.
- С бульдозеристом переговорил, – обещался к пяти подъехать. Возьмёт недорого – два литра. С грейдеристом тоже говорил. Площадку подготовим, приедет, спланирует. Ну, этому деньги нужны, сказал, потом договоримся, - опорожнив тарелку, Вася вздохнул. – На работе поругался. Хозяин, зараза, опять завозникал. То ничо-ничо, а тут на тебе – или работай как все люди или увольняйся. Какое ему дело – когда, главное, свою работу в срок выполняю, из-за меня ни разу задержки не было. Вот, зараза, ну да, хрен с ним.
Как водится в подобных делах, бульдозер пришёл не к пяти, а без четверти шесть. Лысоватый, худющий мужик сбавил обороты двигателя, вылез на сверкающую, отполированную гусеницу, мельком глянул на Клавдию и Васю, стоявших возле «Жигулей», приложил козырьком ладонь ко лбу, осмотрел фронт работ и, ничего не сказав, скрылся в кабине. Тридцатиметровые тополи, судорожно вздрагивая, противились натиску неумолимой брони и, не устояв, замертво рушились наземь, ломая руки-ветви. Через полтора часа участок выглядел непролазной чащобиной. Влажно чернели груды земли, вывороченные вместе с мощными корневищами, белели обломыши веток, корней. Тракторист спрыгнул на землю, Клавдия подала приготовленный пакет, мужики выкурили по сигарете, вприщур поглядывая на содеянное. Растоптав окурок, плешивый коротко бросил: «Ну, бывайте!» и влез в кабину.
Пока мужики курили, Клавдия размышляла.
Работы предстояло невпроворот и, чем дальше, тем больше. Вася не работник – находка, с первого взгляда, по крайней мере. И машина имеется, и пилой управляется, подойдёт время и электричество наладит. Главное, прилепился к ней, а по какой причине – непонятно, одним словом, - приманила. Но как бы не прилепился – одними борщами да сырниками со сметаной не удержишь. Ну что ж, если потребуется, она и ножки раскинет, с неё не убудет. Ублажит, не досыта, и не каждый день, а так чтобы на взводе держать. Дальше видно будет, надобность отпадёт, она и отшить сумеет, не в первый раз. Потребности в ежедневном траханье с мужиками Клавдия не испытывала, но природа есть природа. Женщиной она была, если и далеко не первой молодости, но ещё не отцветшей, и Вася отвращения ей не внушал.
Вечером добровольно навязавшегося помощника Клавдия оставила ночевать у себя и ночью раскинула ножки. Участь Васина была решена. Утром он, виноватясь, что поневоле приходится покидать милую подругу, уехал на работу. В Листвянку за пилой отправились в обед, каким образом Вася решил дела с отлучкой, Клавдия не интересовалась. По Васиному виду Клавдия безошибочно определила - ритуальное действо физиологической близости для него выходило далеко за рамки заурядного «акта». Сама она во время «акта» изображала нетерпение, и Васи надолго не хватило.
Вася родился и возрос в определённой среде, далёкой от философских и этических мудрствований, но принадлежал к той категории мужчин, которые, сойдясь с женщиной, подспудно, неосознанно, не вследствие умственных размышлений, а благодаря врождённым свойствам, наделяют ту неким возвышенным началом, идеализируют её и готовы служить и душой, и телом, и даже терпеть тиранию.
Машина мчалась по шоссе, обгоняя редкие грузовики, Вася щурился на солнце, деликатно выдыхал дым в открытое окошко. Вёл легко и уверенно, объезжая проплёшины в асфальте. Клавдия сосредоточенно смотрела вперёд, не обращая внимания на пейзаж, и вполуха слушала болтовню сидевшего рядом полюбовника. Легко было сказать – съездим в Листвянку за «Дружбой». Отец ни за какие посулы и клятвы в чужие руки пилу не отдавал. А кто такой Вася? Дочкин сожитель? Как бы он этого сожителя не отматюкал заодно с непутёвой дочкой. Второй вопрос был посложней. Надо было повернуть дело так, чтобы тёлку, предназначенную на мясо, родители обменяли на дойную корову и отдали ей. Для предстоящих дел во дворе требовалось держать собственную скотину. Был и третий, не созревший покамест вопрос, даже не вопрос, а так - задумка.
- Я бы мог помочь со строительством, топор в руках держать умею, ну, а бетон мешать – нехитрое дело, - в Васином голосе проскальзывали улещивающие интонации, словно просил сделать одолжение. – Бабок-то у тебя много?
Вопрос был провокационным, а откровенность не относилась к качествам Клавдиного характера.
- На ограду хватит, - бросила коротко.
- Куда тебе одной за такое дело браться? Вообще-то, на какие шиши строить собираешься?
- Скотину разведу, в деревне выросла, знаю, что к чему и почём. Тебе-то что за печаль? – Клавдия глянула искоса, качнувшись, привалилась плечом и, обретя равновесие, сидела так пару минут.
- Да я вот, чо хочу сказать, - Вася выбросил окурок, помолчал, набрал воздуха, выдохнул: - Давай распишемся! Построимся, будем жить в новом доме, а квартиру сыну отдай. Сама подумай – на фига ему крестьянская изба да скотина? Кралю с собой привезёт, прям вот, пойдут они в Мыски жить. А квартира для молодых в самый раз – двухкомнатная, ванная, нужник тёплый. Ещё и приедет ли сюда жить? Он у тебя, где учится? Там, поди, и работу найдёт, а квартиру обменять можно.
Последний вопрос Клавдия пропустила мимо ушей, на сделанное предложение ответила уклончиво:
- Поживём, увидим. Расписаться, говоришь? Вот погляжу, что ты за мужик, тогда и решу. Пока знаю, как ночью трудишься, а это дело не хитрое. Мне надо, чтоб от мужика в доме толк был, а не так – с утра ищет, чем опохмелиться. Учти на будущее – всяких бомжей да алкашей терпеть не могу. Не знаю, что у тебя за друзья, ко мне не води – выгоню. Понадобится – сама найду. И сам от бутылки держись подальше. Ну, конечно, мужик есть мужик, иногда и разговеться можно, но не так – каждый день, да через день. Вот такое моё первое условие, - закончила Клавдия твёрдым голосом.
- А второе?
- Второе и третье после узнаешь. Это главное.
«Жигули» нырнули с покрытой остатками асфальта проезжей части на вытянутую вдоль изб узкую луговину, весело желтеющую бодренькими одуванчиками, и подкатили к родительскому подворью. Отец вытолкал за ворота москвичёвский прицеп и возился с колёсами. Поднявшись на ноги, поздоровался с дочерью, потёр тыльной стороной испачканной ладони заросшую седой щетиной щёку, для рукопожатия подставил гостю запястье.
- Мать в избе управляется, - сообщил мимоходом.
Оставив мил-дружка знакомиться с предполагаемым тестем, Клавдия
