показали. Рекомендаций, так сказать, художественного руководителя театра по работе над ролью зелёному и неопытному актёру. Ну так я вам сейчас ту дверку в кулуары-то приоткрою... „Режиссёр“ этот, ну тот, красный как рак, в присутствии старшего по званию ничего не сказал. Соблюдает, стервец, субординацию. Выпустив только сквозь зубы: - Я с тобой после поговорю, - так же, не меняя кумачовой окраски, исчез за дверью аудитории. А художественный руководитель, он же доцент и он же член парткома, остался. И я остался, хотя меня никто не просил. Нутром ощутил: надо! Едва публика разошлась, подходит „худрук“ ко мне с протянутой рукой. Я, смекнув что к чему, выпячиваю грудь вперёд, чтоб ему легче было пуговицу мою нащупать. И он её, конечно, тянет. И говорит ласково. Именно не назидательно, не требовательно и, тем паче, ни в коем случае не гневно. Ласково так, даже умоляюще говорит. Хороший дядька.
- Ты, - говорит, - так больше нигде не ляпни, ладно? Поверь, так будет лучше. Особенно в Комитете, хорошо?
- А что, это же правда! - я уже оседлал своего конька и не хочу слезать даже в отсутствии публики. - Партия разве против правды? На комитете тоже так скажу, обязательно - пообещал я.
Я всё ещё был под впечатлением того фурора, что произвела моя игра на сцене.
- Поверь мне, мой мальчик, седому и старому: иногда лучше промолчать...
И мы разошлись.
Вообще не эпизод (про пчёл, Ленина и Карнеги и, вообще, не обязательный к прочтению. Так, для прояснения политического момента)
Вот именно: мальчик! Вы поняли теперь, почему я себя так вёл? Нихрена вы не поняли! Про то, что я был абсолютно аполитичен - если культурно выражаться, а по-русски: насрать! - я уже вроде говорил. А правду-матку я рубил по глупости, потому как ни разу ещё не обжёгся.
Я в сопливом детстве точно так же пчёл и шмелей ловил. Голыми руками. Просто зажимал в кулак и всё. И хвастал всем: смотрите, насколько я крут! Долго ловил. Лета два, а то и три. Пока одна пчела, наконец, не вспомнила, для чего ей её грозное орудие в попе дадено, и не тяпнула меня хорошенько. Больше я пчёл не ловил. Даже сачком.
А вообще я никогда против социализма не был. Ни тогда, ни сейчас. Коммунизм, конечно, утопия, по крайней мере, пока род Хомо Сапиенс не эволюционировал в кого-то ещё. А социализм - круто. Нам бы тогда из голов идеологов наших идиотизм ампутировать; на рынок - конкуренцию и свободные цены, а в магазины, следовательно, - товары. И не надо страну отбрасывать на сто лет назад - ни к чему совсем всё заново, аж с начала двадцатого века, затевать. Мишаня ставропольский вроде начал - не дали. Вмешался этот дьявол трёхпалый и всё испоганил.
И Ленина, главное, Ленина бы поменьше! Нет, я не знаю, может, он, действительно, классный чувак и новоявленный христос. Пусть будет. Но давайте ему как-то поспокойнее поклоняться! Без фанатизма, как сейчас бы сказали.
Так, стоп! Про мои взаимоотношения с Лениным, вождём мирового пролетариата, пожалуй, стоит рассказать особо. Ну, пару слов, больше я вас не задержу.
Это только сейчас мне противно, когда все кому не лень норовят пнуть его, низверженного и беспомощного, побольнее: вот, мол, смотрите, люди, я тоже свой, буржуинский, видали, какой я крутой антикоммунист - у-у-у, злодей! Ну да, в драке у нас тоже особым шиком считают лежачего ногами добивать, что уж там про словесные излияния особо распространяться. Они это называют - рейтинг. Куда сейчас без него. Неважно, ты сам кому-то ногой челюсть сломал или показал сей увлекательный процесс по ТВ, твой рейтинг растёт. А мне обидно. Мне, которому и стоящего человека в лицо ударить - рукой! - особая причина нужна. Все же помнят, как меня раздирали душевные противоречия при встрече с молодым партайгеноссе, а ему ведь стоило вломить, ой как стоило! Согласны?
Так вот мне - обидно. Где ж вы, храбрые портняжки, тогда были? Когда не то что словом, а даже косым взглядом и полунамёком - ни-ни. Когда он был сильным и могучим. Не сам, конечно, - сам-то он и тогда уже лежал себе спокойненько в Мавзолее, да принимал ежегодно формалиновые ванны. Или чем его там ещё смазывают специально для этого обученные профессора от мумифицирования? Для улучшения цвета кожи и задорного большевистского румянца на щеках. Ну, это если деликатно сказать. А если марксистско-ленински, по партийному открыто, большевистски-прямолинейно выразить, то просто от плесени. Чтоб не только дело, но и тело его не загнило.
Вот. А партия, да-да, та самая, которая тогда одна-единственная была и всем и всеми руководила, потихоньку до полного даунизма вырождаясь, спокойно жить таким вот пачкунам не давала. Бдила. Чтоб любили и поклонялись. Вот они и молчали в тряпочку, любили и поклонялись. И рапортовали о выполнении и перевыполнении.
А я, идиот последний, не молчал. Мне было глубоко начхать, что он вождь, тотемный столб и икона в одном лице. Нет, не то чтобы я сомневался, что он бравый парень и спаситель человечества. Мне было просто не до этих скучных размышлений. Я ведь только-только окончил школу - неужели я буду забивать себе башку подобной ерундой, когда вокруг веселье, симпатичные девчонки и друзья наперебой тянут то в пивнуху, то на дискотеку. Сказали в школе: Ленин - наше всё! - и я ни на минутку в этом не усомнился. Ну всё и всё, мне-то что с того? Мам, я гулять - можно?
Но мне, как и сейчас, было обидно. Правда, тогда мне было обидно по другой причине. Я ведь лентяй, вы помните? Лентяй, но не совсем дурак. В смысле, конечно, наличия мозгов, а не соображения где, кому и что можно говорить. Этого соображения у меня и по сей день нет. И, пожалуй, это чуть ли не единственная причина, отчего я радуюсь победе феодализма в нашей стране. Ой, я, конечно же, хотел сказать - демократии и свободы слова. Валить бы мне лес в бескрайней северной дали, задержись коммунисты ещё хоть на годик порулить. Лишь по младости лет мне всё сходило с рук. Или люди на моем пути просто попадались хорошие, не скажу наверное.
Да - о чем я? О Ленине - точно! Так вот, я был лентяй, а не дурак, и мне было потому обидно. Хотя нет, неправильно. Никаких „но“ или „а“ здесь быть не может. Именно в этой ситуации лентяй и не дурак во мне не конфликтовали ничуть, а, напротив, объединились. И им обоим было обидно. И они выступили единым фронтом. Почему мы, то есть я, лентяй и не дурак, должен конспектировать эту муть?! А? А надо вам сказать, что конспектировать работы Ильича было так же обязательно, как военнослужащим при встрече козырять друг дружке правой рукой. Не знаю почему, но у них это называется отдать честь. Но не дурак и лентяй во мне, они оба подозревали, каким-то шестым чувством чуяли, что вместе со временем, потраченным на это бесполезное занятие, они как раз и отдадут незнамо кому эту самую честь и постепенно окажутся совсем обесчещенными и оболваненными. Абсолютно. И сопротивлялись, как могли, изо всех своих юношеских сил.
Нельзя сказать, что я демонстративно отказывался от этого глупого дела. Первое время даже искренне хотел научиться конспектировать его фундаментальные творения, но неизменно двойка была моим неразлучным спутником.
Я пытался пересказывать своими словами - получал „два“. Переписывал абзацы целиком - опять „два“. Комбинировал оба способа, нарезал цитаты и даже передирал статьи от первой буковки до последней точки - может, так надо? - „два“ и баста! Я спрашивал: как? Никто не объяснял. Ни преподаватели (сам должен понимать!), ни, тем более, сосед по парте (откуда мне-то знать, ты что?!). Может, заговор? Как жидо-масоны? А может, всё проще: никто и не знает КАК?
В общем, так и не научился. К стыду ли, аль, по нынешним временам, гордиться этим надобно, не знаю. В конце концов я на это дело положил сами знаете что, или, прилично выражаясь, забил, и списывал уже готовые конспекты у своих более удачливых соучеников. Ну не может моё строгое и логическое мышление разложить по полочкам этот бред, хоть ты тресни!
Вы сами-то Ленина читали? Думаете, я тупой все-таки, раз чего-то у меня в голове не укладывается. Эх, молодёжь! Да нет, там как раз всё наоборот. Слишком просто. Как все гениальное, не иначе. Эээ... как бы вам получше объяснить... Ну, вы хотя бы Карнеги читали? Как приобретать друзей и всё такое прочее. Во-о-т, один в один. Они с Лениным, наверное, родственники. В смысле, три десятка Ленинских томов я легко бы переписал в один, а старина Карнеги - уж не обижайся, братец - не занял бы собой и пары страниц.
Читаю я, значит, у Карнеги, каждую последующую главу и не понимаю, а чем она, собственно, от предыдущей отличается! Ну, разве что порядок слов малость изменил, а информации новой - ноль. Вот если б он пояснял, кому и сколько давать по табели о рангах, то оно конечно, без второго тома с приложениями и справочными таблицами никак не обойтись!
А так… Какие там две страницы - это я погорячился - я вам сейчас одной фразой смысл его первой книжки изложу: давай взятки и всё у тебя будет. Хорошо, в смысле. Правда, автор политкорректно использует слово „подарки“, но к чему нам эти лишние экивоки, раз мы уже давно живём по его книге и называем вещи своими именами.
И у вождя нашего, титана человеческой мысли, смотрю, то же самое: масло потому масляное, что оно и на вид маслянистое и на ощупь маслообразное, а если бы масло не маслянилось, то и не звалось бы маслом, хотя масло... ну и так далее.
Да, конечно, если ты писатель - неважно, бульварных ли романов, женских ли грёз про любовь, белого коня и алые паруса, или ты творишь великохудожественную вечность – тогда да, ты призван покорить сердце читателя красотой слова. И тогда объём - о, да - имеет немалое значение. Но если твоя цель - донести до ума важную информацию, то к чему, скажите, эти горы макулатуры? И если Карнеги хоть с каждой буквы имел вполне весомую монету, то вождь-то попервоначалу ничего, кроме хороших дюлей от царской власти не получал. Хорошо, хоть не побуквенно его „благодарили“, а по совокупности, а то, не дай боже, и не дожил бы до революции и светлого будущего.
Вы думаете, это я ВАМ сейчас, осмелев, рассказываю? Ага, как же! Это я всё ИМ говорил, тогда. Чаще в кулуарах, конечно, - своим. Но иногда и в аудитории вдруг язык развязывался. А что преподавателю, бедняге, делать прикажете? Конечно, в первый момент - шок! А вдруг провокация? И, не найди ты правильных слов для этого недоноска-злопыхателя (меня, меня, если кто недопонял) то тебя самого, может, из аудитории под белы рученьки - да на заседание парткома, да раком тебя на ковёр, да чтоб впредь неповадно! Доброхотов-то, стукачей то бишь, в те времена и среди студенческой братии хватало.
И доценты с кандидатами находили-таки слова, не терялись.
Ох, во все времена завидовал я этим мастерам общественных наук. Болтологам, как я их ласково величал. Сам-то я и двух слов связать не могу, а они молодцом. Хоть ночью разбуди. Возьмите, для примеру, хоть нашего Вольфовича из одной известной русской партии: пускай полного придурка из себя строит, но из любой коллизии выкрутится, в любую щель без мыла влезет и любого говоруна за пояс заткнёт. Во как надо!
Зато после лекции или семинара - я же говорил, что мне везло на людей хороших - доценты волокли меня осторожненько за пуговку на пиджаке из аудитории куда-нибудь в тёмный и тихий закуток
