Нужно оказаться в той же точке, где мы выпали из своего времени. Если аномалия еще существует – есть надежда. А вот место мне не найти, в этом лесу черт ногу сломит. К тому же шансов, что все попадут домой немного.
Куда выведет петля времени? ….Если б знать…
Дима представил себя в гостях у “шерстяного” и энтузиазмом не проникся.
- Место я найду, - он вытащил из кармана план Петровича. – За сто лет, к счастью, мало что изменилось. А дальше… Как карта ляжет.
Солнце скрылось за верхушками деревьев - в клетушке стало темно. Пленники разошлись по своим углам и замолчали. О чем думали Димины соседи, осталось загадкой, но ему очень захотелось очутиться за рулем, поставить любимую музыку и, как следует, притопить педаль акселератора. А потом - домой, и как можно быстрее.
Сладкие мечты грубо прервал гоминоид, зашевелившийся в своем углу.
- Коллега то наш проголодался, - отреагировал Миша, услышав громкое урчание в желудке “шерстяного”. – Да я бы и сам не против.
Дима кулаком ударил в дверь.
- Товарищ матрос, поесть бы чего.
- Какой я тебе товарищ, вражина. Терпи, недолго тебе осталось. Беспощадный вернется – мы вас всех определим.
Несколько минут в соседней комнате слышалась тяжелая матросская поступь, открывалась и закрывалась входная дверь. А потом загремели засовы, и в свете горящей лучины появился ствол маузера.
- Живые, черти? Не все погибли от чумы? – добродушно пошутил военмор.
- Ладно, выходи по одному. Руки за спину и без глупостей.
Матрос ждал на улице, отойдя на несколько шагов от двери.
- Что я нехристь, какой? Покормлю, а дальше не обессудь. Каждому по заслугам.
- А этот леший пусть штаны наденет, - моряк протягивал промасленные клеши, необъятных размеров. – К столу, чай, приглашают.
С помощью тычков и затрещин Дима с Мишей натянули штаны на упиравшегося “шерстяного”.
Затем военмор приказал сесть на лежащее у костра бревно, а сам расположился напротив, на колоде для рубки дров. Маузер при этом он из рук не выпускал.
- Сидеть смирно, а не то заведу за шмуру и шлепну, - матрос указал взглядом на место казни – густые заросли на месте давнишней вырубки.
Ногой пододвинув к себе дырявый мешок, он запустил в него левую руку, а потом перебросил через пламя по три небольшие картошины каждому пленнику.
- Чем богаты – тем и рады. Может товарищ Беспощадный чего из разведки принесет. Верстах в десяти деревня, так у него родня там живет. Загостился, наверное, товарищ мой дорогой.
Душевный рассказ моряка сопровождался хрустом разгрызаемой картошки и жадным чавканьем. Гоминоид быстро управился с сухим пайком, с вожделением поглядывая на кормильца.
- Такие робяты! – восхищенно прокомментировал увиденное военмор и бросил “шерстяному” еще одну картофелину.
Миша осторожно обнюхал немытые корнеплоды, но последовать примеру соседа не решался. Он посмотрел, что делает Дмитрий, вооружился длинной щепкой, а потом закопал картошку в золу.
В черном небе ярко горели звезды, ковш Большой Медведицы повис прямо над головой, потрескивали угольки, и было так хорошо и уютно, что Дима даже забылся на пару минут.
- А ты, видно, дворянских кровей. Вон, какой хронометр, - взгляд моряка был устремлен на позолоченный “Франк Мюллер”.
Дмитрий вздрогнул и спустился на землю.
- Ну, да ничего, скоро и на нашей улице праздник случится, - продолжал военмор. – Не будет ни бедных, ни богатых, заживем. Землю - крестьянам, фабрики – рабочим. Контру всякую на перевоспитание.
- А за ум не возьметесь – разговор будет коротким, - матрос грозно потряс маузером. – Жаль, товарища Беспощадного нет, он бы все обосновал, все по полочкам разложил. Врага - сразу видит. Если не по совести живешь – придет и накажет. Вот какой он человек!
- Такие люди всегда нужны, и мысли правильные, не поспоришь - осторожно начал Дмитрий. – И когда же это все произойдет?
- На верном пути стоишь братишка. Вижу, проникся. А ждать недолго осталось. Год-два и победим. Через десять лет на Руси все изменится, через сто – на всей Земле - свобода, равенство и братство.
- Вас бы с Беспощадным к нам, на ознакомительную экскурсию, - подумал Дима. – Посмотрели бы на равенство и братство. Кстати, как раз сто лет прошло.
За разговором испеклась картошечка, и Дмитрий разворошил золу. Снял обугленную корочку, вручил белую дымящуюся сердцевину Мише и случайно поднял глаза на гоминоида. Голодный взгляд “Шерстяного” был настолько выразителен, что Дима, не раздумывая, бросил ему свою, самую большую картофелину. Гоминоид поймал ее на лету и мгновенно проглотил. Жевательных движений не наблюдалось.
- Такие робяты! – опять умилился моряк. – Цирк, да и только.
Военмор подождал, пока пленники доедят, и решительно поднялся.
- Ну, что повечеряли? До утра не помрете, а завтра Беспощадный решит, что с вами делать. По справедливости решит!
- А сейчас встали в затылок друг другу, руки на плечи, леший идет первым.
Спотыкаясь в темноте и зацепив все, что только можно было зацепить, коллеги опять очутились в застенке. Разошлись по своим углам и затихли.
Вариант, при котором все будет решено по справедливости, в данной ситуации намечался лишь один, но человеку присуще надеяться на лучшее. Вдруг товарищ Беспощадный окажется умным, образованным революционером и поймет, что пленники совсем не похожи на агентов охранки или пособников мирового империализма. Так, вроде бы, они раньше выражались. Но надежда эта была слишком слабой.
“Шерстяной” немного повертелся на своей подстилке и громко засопел: все равно ведь ничего не соображает – тупиковая ветвь развития, а Дима с Мишей в течение часа обдумывали варианты спасения. Варианты разнообразием не отличались и предполагали стремительный бросок на конвоиров, когда надежды, что их отпустят уже не останется. Участие гоминоида в этой акции даже не обсуждалось.
Дмитрий долго ворочался и забылся последним, только под утро.
Проснулся он оттого, что кто-то теребил его за ногу. Дима открыл глаза и с удивлением увидел в рассветном сумраке чью-то грязную, но довольную физиономию. Сильно пахло свежевскопанной землей. Гоминоид, оказывается, зря время не терял и вырыл широкий лаз под нижним венцом тыльной стены. Вот ведь дитя природы. Да и кормежка явно впрок пошла.
Мишу “шерстяной” уже разбудил, и тот с уважением посматривал на выдающегося представителя человечества. Путь к свободе был в двух шагах от арестантов, через него в темницу даже проникал слабый свет.
Ничего не подозревающий матрос громко храпел за дверью, и лучший момент для бегства было трудно представить. Помогая друг другу, пленники проползли под стеной и оказались в густых зарослях крапивы. Далее Дима взял руководство операции по спасению в свои руки. Дорогу к избушке он запомнил хорошо, поскольку шел впереди конвоира, и резво побежал к берегу, с удовлетворением слыша за спиной легкую поступь остальных беглецов. Когда впереди показался просвет, и можно было вздохнуть с облегчением, Дмитрий, наконец, увидел то, ради чего он и очутился на этом острове. Небольшая полянка перед ним была густо усыпана темно-коричневыми шляпками.
- Вот они – “чудные белые грибы”. Не соврал Петрович. Эх, попробовать бы столетних грибочков.
Слега лежала на том же месте, в паре метров от притопленных мостков, поэтому переход на другой берег занял не более пяти минут. На суше беглецы укрылись в лесу и остановились перевести дыхание. Дмитрий вытащил карту и не без труда разработал маршрут до искомой точки. Для этого понадобилось вспомнить все вчерашние события: время и положение солнца на небосводе, продолжительность перехода к озеру, места перекуров и те нужные приметы, которые человек, умеющий ориентироваться в лесу, запоминает автоматически. К счастью день обещал быть ясным, первые лучи солнца уже пробивались сквозь кроны деревьев.
Дима взмахнул рукой, и беглецы быстрым шагом направились вслед за своим командиром.
Переход продолжался примерно тридцать минут.
- Все, пришли, - Дима покрутил головой. – Это где-то здесь.
- Предлагаю разойтись, но так чтобы все видели друг друга и прочесать это место. Давайте попрощаемся на всякий случай. Кто знает, как все это случится. И пусть все попадут домой.
Дмитрий протянул руку Мише. “Шерстяной”, который явно что-то почуял, отвлекся от созерцания высокой сосны и проникся торжественностью момента.
- С богом, - три ладони соединились в крепком рукопожатии.
Первым пропал гоминоид. Раздался громкий хлопок и у сосны появилось зыбкое марево, которое растаяло через несколько секунд. Дмитрий помахал рукой Мише, идущему параллельным курсом, в паре десятков шагов от него, и устремился к дереву.
Все произошло, как и день назад. Плотный воздух наполнил легкие, сильный порыв ветра ощутимо ударил в грудь. Продолжалось это какие-то мгновения, но Дмитрию показалось, что из-за призрачных деревьев поднялась летающая тарелка, на секунду зависла над верхушками, а затем стремительно исчезла в голубом небе, что мимо него, ломая ветки, пробежал гоминоид в черных матросских клешах.
Дима осторожно открыл глаза. Солнце светило в лицо. Часа показывали полдень.
Спустя несколько минут он прошел под высоковольтной линией. Над головой монотонно гудели провода, и ничего не напоминало о вчерашних событиях.
В 13.00 Дмитрий продрался сквозь придорожную шмуру и вышел к машине.
Первое, что сразу бросилось в глаза, это отсутствие стекла на задней двери. Дима по инерции сделал еще пару шагов и остановился, наступив на что-то мягкое. Под ногами лежала черная пахнущая болотом одежда: широкие брюки и бушлат с тускло блестящими пуговицами. Догадаться, чьи это вещи труда не составило.
Дмитрий открыл машину и заглянул внутрь. На сидении среди блестящих осколков валялись плечики, на которых еще вчера висел его собственный, почти новый костюм. Туфли тоже отсутствовали.
- Врага - сразу видит. Если не по совести живешь – придет и накажет, - всплыла в памяти выдержка из характеристики товарища Беспощадного.
Дима внимательно осмотрел ближайшие кусты, не заметил ничего подозрительного и только после этого сел за руль. Он выехал на дорогу, а потом, не жалея подвеску, помчал на юг - туда, где по асфальтовому полотну несутся сотни автомобилей, где оживет мобильный телефон, и где он сможет почувствовать себя в безопасности.
Мужчина в темном костюме выглянул из-за огромного валуна, строгим взглядом проводил большой серебристый автомобиль и бросил на землю обглоданную куриную ножку. Уложил нехитрую снедь в вещмешок, и, поправив тяжелую деревянную кобуру, тоже взял курс на юг – туда, где еще так много работы.
