1
Лёгкой тенью она перемещалась по тёмному коридору. На пыльном полу оставались аккуратные следы. Она слышала тихий шелест собственной одежды и ощущала запахи пыли и плесени. Однако пустота и безразличие давали ей чётко и ясно понять, что всё это не является реальностью. Кажется… Она остановилась. Громко топнула каблучком, как когда-то давно в детстве. Затем прижала ладонь к холодной каменной стене. Второй же рукой, стараясь думать как можно меньше, со всей дури ударила в стену. Боль отдалась в предплечье за несколько мгновений до удара, а душа (или что это такое грязное и тёмное?) возликовала. Бледный худенький кулачок прошёл сквозь стену. Темный коридор начал пропадать. Через несколько секунд оставался лишь небольшой кусок стены, в котором застряла её рука. Затем исчезло и это. Она полетела вниз.
«Что с моей рукой?» – испуганно вопрошало существо, у которого и тела-то не было, одна лишь маленькая тёмная сущность.
– Я не хочу так, – кажется, пожаловалась она.
– А чего ты хочешь? – поинтересовался странно знакомый голос, у которого не находилось ответов, но всегда были вопросы.
– Хочу ещё попробовать.
– Чего?
– Этого, этого хочу попробовать. Хочу приземлиться. Хочу! Хочу! Хочу!
Если бы у сущности был каблучок, она им бы топнула. И не один раз.
– А я что могу? – хмыкнул голос.
– Отпустить. Хватит меня мучить. Я хочу попытаться. У меня всё получится. Да, обязательно.
– Ты в это веришь?
– Конечно. Должен же быть в этом хоть какой-то смысл? Отпустишь меня?
– Неужели ты думаешь, что у меня есть такая возможность?
– А у кого? У кого она есть?
– А ты сама-то как думаешь?
Сущность издала некий звук, близкий скорее к победному кличу, чем к воплю отчаяния, и стала набирать скорость. Летела вверх ли, падала вниз ли, она не знала. И не хотела знать. Она открыла…
***
…глаза. Она несколько раз сжала обе ладони в кулак, потом несколько раз зажмурилась, чихнула и почесала макушку. Странное ощущение обнаружила в колене, а затем попыталась представить, как, должно быть, выглядит со стороны её внешний вид. Обрезанные голубые джинсы с кровавой отметиной на левом колене (а, вот, что означало это ощущение!), сама она, похоже сидит на земле, земля холодная и только недавно оттаявшая. О, красные кроссовки с белыми шнурками! Забавненько, однако. Так, дальше. Самодельный трёхнедельный маникюр, грязная куртка, которая ещё недавно была белой. Свалявшиеся патлы ниже плеч. Так, какого они там цвета? Жаль, она хотела бы чёрного. У правой ноги лежал чёрный рюкзачок, на него-то она и возлагала свои основные надежды.
– Здуй, здуй отседова, лохушка, – посоветовал мимо проходящий божий одуванчик в коричневом плаще и вязаной шапочке.
Затем бабуля ещё раз строго глянула на рассевшееся в грязи существо женского полу, покачала головой, веско добавив: «Сталина на вас нет, наркоманы чёртовы», и продолжила неспешную прогулку к продуктовому магазину.
«Меня должны были как-то называть. Надеюсь не «лохушкой». Дурацкое название. Надо узнать. Или, как там, вспомнить», – решила она.
Привычным жестом рука достала из рюкзачка пачку сигарет. Она повертела в руках сигарету, понюхала, поморщилась, а затем всё же прикурила и затянулась. Ощущения нельзя было назвать приятными или неприятными, они были знакомыми и привычными. И только тогда она действительно осмотрелась вокруг. В первую очередь её поразило обилие серых оттенков вокруг. Темно-серый асфальт, светло-серый бетон, скользкий лёд, грязный весенний снег, голые беззащитные деревья, плотный промышленный городской воздух. Здесь, на окраине, дома тоже казались безликими серыми исполинами, а яркие новенькие вывески выглядели чем-то чужеродным, искусственным, лживым и, наконец, просто смешным. И вот из этого серого мира с серыми безликими людскими стайками появилась истинная дочь этого мира. В светло-сером плаще и мягком белом шарфе она подобно фее этого места появилась перед взглядом той, кого мы уже можем назвать нашей героиней. Фея ошеломлённо захлопала ресницами и обратилась к ней приятным лёгким нежным голосом:
– Санечка, что случилось?
Она молча пожала плечами и свирепо затянулась, при этом не закашлявшись, что удивило и её, и фею.
– Ой, у тебя кровь на лбу, идём домой. Или, может, тебя в «травму» отвести?
На лице «Санечки» появилась кислая мина, она на секундочку закрыла глаза, а затем ответила.
– Домой…
Звук собственного голоса показался ей хриплым, глухим, но не лишённым приятности. Она с трудом поднялась, интуитивно понимая, чего ждёт фея. Она достала из рюкзачка ключи, переложила их в карман и вместе с девушкой в сером отправилась домой. Направление она тоже выбрала, как оказалось, интуитивно-верное. А также поняла (всегда знала?), кем была фея. Догадаться было нетрудно. Рядом жили, скорее всего, учились вместе, возможно, даже дружили в меру. Но она знала ещё. Фею звали гармоничным и мягким именем Елена. Она олицетворяла собой всё, чего всегда желала «Санечка», но не могла получить или развить в себе. Санька сплюнула. Оказалось кровью. Странно, ни дёсны, ни зубы, ни челюсть не болели.
Последний этаж хрущёвки на окраине леса. Если бы она была натурой романтичной… Но, нет и тут облом. Закрыв за собой дверь, Александра сбросила с себя всю мокрую одежду и, совершенно не стесняясь дымчато-серой феи в своём коридоре, бормоча под нос несколько однообразные ругательства, она залезла в душ, дабы смыть с себя кровь, грязь и пыль. Ссадины щипало, позвоночник ныл, и ещё болели глаза.
– Я сварила тебе кофе. Будешь? – поинтересовалась Елена. Как и следовало ожидать, на ней был дымчато-серый пушистый свитер, здорово напоминавший кошачью шёрстку и в меру модные, в меру практичные джинсы. С лица не пропадала приветливая скромная улыбка.
– Спасибо, – ответила Санька, кутаясь в длинный тёмно-синий махровый халат. Ещё стоя под чуть тёплым душем она примирилась с этим именем, с этой жизнью, хотя чётких и ясных воспоминаний так и не появилось.
– Ты вымыла посуду и вытерла стол? – вдруг спросила Александра.
– Ну, мне нужно было себя чем-то занять, – не поднимая глаз, ответила фея.
– Спасибо, – вновь повторила Санька. От этого бесполезного, ненужного разговора у неё стали ныть виски, а крепкий кофе горчил как-то сильнее обычного. Ей более всего хотелось спрятаться и вновь оказаться одной. Незаметной. А тут фея ждала от неё слов, эмоций, благодарности. А хрен его знает, чего она там ждала!
– Я не просила помощи, – зачем-то произнесла Санька.
– Я знаю. Ну, я пойду.
– Стой. Расскажешь о ней?
– О ком? – недоумённо спросила, чуть подняв плечики, дымчатая фея.
– Обо мне, – как-то неуверенно произнесла Александра, – Что я такое?
– Человек, – полувопросительно сказала Лена, видимо, желая сменить тему.
– Хорошо, я скажу. Мне кажется, что моя жизнь началась час назад. Я знаю, где мой дом, я знаю, кто ты, но в моей голове нет ни единого образа, ни единого впечатления, я не могу представить ни одного события до этого дня.
– Шутишь? – выдохнула фея, – Нет, не шутишь. Может тебе к специалистам обратиться? Томографию сделать?
Санька непроизвольно хмыкнула.
– Что такое?
– Понятия не имею, – ответила Санька, – по ходу, слово «томография» вызывает у меня такую реакцию. Может, знаешь почему?
– Ах, да. Это твоя первая специальность. Ты её бросила и ушла в технологи.
– Технологи, – произнесла Александра, пробуя на вкус это слово. Оно было светло-коричневым и тонким. Перед её мысленным взором явился токарно-винторезный станок 16К20, ступенчатый вал, фаски, канавки… – Да, кажется, понимаю, что это значит. А я, я работаю технологом?
На секунду Санькино лицо осветилось радостью и надеждой. А затем в глазах блеснули слёзы, и она ответила сама: – Нет, я занимаюсь близкой к этому, но более женской работой. Должно быть, я уже смирилась.
– Прости, – пробормотала фея.
– Я закурю? – спросила Санька и, не дожидаясь ответа, прикурила. Чёрт! А так хорошо всё начиналось! Она ничего не помнила, ничего не знала. А через час с небольшим уже познакомилась со своей сильной подзабытой болью. Теперь не хватало только несчастной любви.
– Думаю, мне не помешает взять пару недель отгулов в счёт отпуска.
– Может, всё же лучше обратиться к врачу? – не отставала Елена.
– Нет. И не говори никому. Я придумаю что-нибудь. Может, это что-то вроде шока.
– Шока? А что с тобой случилось?
– Ну, меня не изнасиловали. По крайней мере, нет никаких признаков. Ушибов, правда, много, может, меня как-то аккуратно так сбила машина? А, хрен его знает! Думаю, скоро что-нибудь вспомню. Но ты, кажется, куда-то торопилась?
– Да. Ну, ты поправляйся.
Совершенно не удивлённая и не оскорблённая тем, что её так бесцеремонно прогнали, Лена ещё раз улыбнувшись своей скромной приветливой улыбкой, надела серый плащик, аккуратные полусапожки и ушла.
Санька заперла дверь и села на покрытый линолеумом «под дерево» пол в кухне. Занавески в мелкий цветочек, круглые табуреточки, старый советский белый стол, цветок, похожий на тот, что играл одну из главных ролей в фильме «Леон». Санька засмеялась, вспомнив, что так его и назвала. Тихо вздохнула, подошла к горшку, потрогала пальцем землю, та оказалась слишком сухой. Затем полила Леона и даже протерла листья влажной тряпочкой.
В висках зашумело и заныло. Она поняла сигнал и забралась под одеяло.
2
Тьма распространялась как чума. Клубилась и дымилась. Сущность, маленькая и одинокая, съёжилась и попыталась спрятаться. Она чувствовала, почти видела, как тьма проникает внутрь, разъедает, разлагает. Однако она всё же понимала и то, что спрятаться невозможно, что темнота доберётся и исполнит то, зачем существует.
– Нет! – из последних сил закричала Сущность.
И тьма накрыла её. Но там, во тьме Сущность начала понимать, что бояться следовало не этого. Что тьма лишь на время укрыла Сущность от чего-то иного. И дала передышку.
– Ты здесь? – обратилась она к вопрошающему гласу, всё ещё надеясь когда-нибудь получить ответ.
– А где мне ещё быть?
– Я, можно сказать, успела соскучиться.
– Чего тебе нужно?
– Ты знаешь. Не хочешь дать мне какой-нибудь дельный, полезный совет?
– А с чего бы мне этого хотеть?
– Я такого не просила!!! Мне просто скучно! Там не жизнь, а болото какое-то! Бр-рр! Гадость! Гадость!
– И ты надеешься таким вот подходом что-то изменить?
– Да, что там можно изменить? Всё давно прогнило изнутри! Покрылось пылью и плесенью и медленно ползёт на кладбище. Я не нашла ничего, за что следует бороться и сражаться! И никто не видит.
– Ты серьёзно?
– Нет, шучу, блин.
– Может, ты не там ищешь?
– А где искать? В сети? В церкви? В торговых центрах? Где искать?
– Не думаешь, что стоит успокоиться и начать размышлять, а не бросаться обвинениями, которым уже много тысяч лет?
– Хорошо. Я успокоюсь. Должно быть, я кажусь совершенно ненормальной. И как ты меня терпишь?
Голос не ответил, он никогда не отвечал. Тьма начала рассеиваться. Вместе с ней уходило раздражение, порождённое страхом. Но также уходило и чувство безопасности. Сущность побежала. Конечно, там, где она находилась, вполне могло оказаться, что она не двигалась, однако она бежала, бежала, бежала. Чтобы вновь
