открыть…
***
…глаза. Нежно-серые с золотистыми искорками возле зрачков. В них было и мудрое спокойствие, и насмешка. Они могли принадлежать только ей. Санька оторвалась от разглядывания себя в зеркале. Серо-коричневатые патлы с трудом удалось привести в приличный вид. Брови совсем заросли и с этим нужно было что-то делать. К счастью был вечер пятницы, и для того, чтобы принять какие-то решения, времени ещё хватало.
Она заметила, как проснулось ещё одно ощущение. Это был голод. Готовить было лениво, поэтому Александра просто пошла покурить и выпить кофе, без которого было сложно. Песенкой старой-доброй «Арии» заиграл мобильник. Санька улыбнулась и ответила:
– Да.
На той стороне послышалось шипение и потрескивание. Но вскоре раздался знакомый голос, чей новый номер Санька так и не удосужилась записать.
– Санёк, ты дома?
Александра чуть не прыснула со смеху, вспомнив, как называет её эта вредная засранка.
– Да, Нют. Чего ты хочешь?
Анна не слишком трезво хохотнула и спросила:
– Я приеду?
– Одна?
– Надеюсь, нет.
– Коль не планируешь развесёлый тройничок, приезжай.
Подруженция вновь хохотнула и отключилась. Александра же начала гулять по квартире с сигаретой в пальцах, размышляя. Коридор был длинным, узким и тёмным, на полу валялись горы неаккуратной обуви, верхняя одежда зачастую не добиралась до вешалки и лежала на корзине с бельем, знавшей ещё Санькины ползунки. Обои были светло-жёлтыми, разглядывая их порой, Санька обычно вспоминала обилие жёлтого цвета в «Преступлении и наказании». Она пыталась припомнить, как выглядит Анна Ралле, которую обычно звала просто Нютой. Санька прекрасно знала её голос, знала всё, что знают близкие подруги, но не могла вспомнить даже лица. Однако ей удалось собрать воедино всю информацию, которая имелась в отношении Анны. Первое, что приходило в голову, были беспорядочные сексуальные связи, самая длинная из которых длилась неделю. В свободное от разврата время, Нюта проектировала режущий инструмент, а если быть конкретнее, фрезы специальные. Была ещё несчастная любовь к женатому сисадмину, с которым Аннушка переспала опосля одного из корпоративов. В общем, страдает и гуляет, гуляет и страдает. Без отрыва от производства. С Санькой они учились на одном потоке, но в разных группах, что, в прочем, не мешало им подружиться. А так как работали они впоследствии на одном этаже и возмущали спокойствие своим поведением, их одинаково не любили. Правда, в основном, дамы предпенсионного возраста.
Противно запиликал домофон. Санька затушила сигарету и открыла. Сказать, что Анька была нетрезва, не сказать ничего. Первым делом она отправилась к фаянсовому другу, дабы опорожнить желудок после столь утомительной дороги. Высоченный детина, что Нютку привёз (тянет её, видите ли, на статных красавцев), смущенно мялся на пороге, не в первый раз в своей жизни раздумывая, как бы занимать поменьше места. Санька уложила Аннушку на диване, а затем обратилась к детине:
– Снимал бы ты ботинки и куртёнку свою, да топал на кухню. Буду тебя чаем-кофеем по вкусу угощать.
– Угум, – буркнул детина и поспешил повиноваться, что заставило Саньку молча улыбнуться ему в спину.
Получив большую кружку сладкого чая, детина, радостно улыбаясь, сел на маленькую хлипкую табуретку и тут же принялся пить, слегка причмокивая.
– Меня зовут Саша. А вас? – осторожно поинтересовался он, стараясь не встречаться взглядом с хозяйкой квартиры.
«Твою мать! – подумала она, – Кажется, я напоминаю ему его первую учительницу. Фак! Фак! Фак!»
– Тоже. Ну, в смысле, Александра.
Не зная, как продолжить разговор, Александра сделала то, что сделали бы на её месте многие женщины, но от себя никогда не ожидала. Она обнажила колени, скрытые длинным тёмным халатом, и прижала одну из своих бледных ног к его ноге в таких ярких синих джинсах.
– Вам не обязательно это делать, – сказал Саша.
Санька кивнула, слабо улыбнулась и ответила:
– Я знаю.
– Не хотите об этом поговорить? – улыбаясь, спросил высокий детина в ярко-синих джинсах тоном киношного психолога.
Александра засмеялась и отрицательно мотнула головой, не собираясь убирать свою бледную нижнюю лапку с чужого джинсового бедра.
– Можно мне хоть чай допить? – с выражением лица, покупавшим большинство женщин с потрохами и костным мозгом, поинтересовался Саша.
Санька кивнула, а затем спросила сама:
– Я покурю?
Он рассеянно кивнул. Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, касались пальцами свободных рук друг друга в лёгком красивом танце. Затем он допил чай, она докурила.
При выключенном электрическом свете серый весенний снег за окном светит так удивительно ярко. Сбившееся дыхание, разгорячённое тело, непристойные образы, запечатлевшиеся надолго перед глазами. Все эти восхитительнейшие ощущения реальной, почти животной жизни приятно поразили и удивили её.
«Должно быть, – подумала она, – каждый раз можно делать это иначе. Интереснее. Свободнее. Я обязательно запомню».
Он наблюдал. Спокойно и немного грустно. Разочарование? Как в женщине? Личности? Любовнице? Ей стало чуточку обидно, но не настолько, чтобы перестать улыбаться в ночной тиши. Санька ткнулась сухими горячими губами в его плечо.
– Можно я потом приглашу вас куда-нибудь? – тихо спросил Саша.
Санька вздрогнула, а затем переспросила:
– Это как свидание, что ли?
– Как свидание, – эхом отозвался он. Затем продолжил наблюдать за Александрой спокойным грустным взглядом, а, не дождавшись ответа, предположил: – Или у вас есть кто-то. Кто-то, кто…
Саша не договорил, просто провёл пальцем по одному из многочисленных кровоподтёков на теле Саньки. Она замотала головой, уткнувшись головой подушкой.
– Если захочешь меня пригласить, я не буду против.
Александр кивнул, а Санька устроилась в его кудрявой рыжеватой подмышке с твёрдым намерением уснуть.
3
По холодной серой песчаной пустыне она шла, набросив на плечи серый кашемировый плащ. На её ногах не было обуви, а на самом теле кроме плаща тоже ничего не было. Сущность, её оболочка не чувствовала холода, серого песка, который ветер со злостью бросал в её лицо, крови, которая ручейками стекала со щиколоток.
«Интересно», – думала она.
– Чего тебе там интересно? – раздался в тишине знакомый голос.
– А вот всё. Всё! Всё! Всё! И не смей меня останавливать своей нудной нудотенью. И где мои туфли? Хочу ярко-красные лаковые туфли. Это можешь? Или только на серую песчаную грязь способен?
На её ногах появились ярко-красные туфли. Такие яркие, такие красные и на полразмера меньше. В общем, как всегда бывает. Она шла, а они её медленно убивали.
– Довольна?
– Довольна, – тише уже ответила Сущность, сняла туфли и понесла их в руках.
– Ещё что-нибудь нужно? – злился голос.
– Да что с тобой такое? Ах, да, ты не ответишь. Ты не умеешь формулировать утвердительные предложения. Нет, видите ли, у тебя такой функции. Так пропатчься, не помешает.
– И где ты набралась этой дряни?
– А где я была? Внизу, блин, на полу. Чего ты хочешь?
– А ты? Ты за этим отправлялась?
– А чего плохого? И мне понравилось, и ей не помешало. Все в плюсе. Или ты мне эту серую пустыню устроил из ревности?
– Конечно, а факт, что в серой пустыне тебя не видно и не заметно, ты тупо игноришь? Чёрт, ты и меня этой гадостью заразила?
– Прости, быстро прилипает. Значит, здесь я в безопасности? Но тут же так скучно, серо и безжизненно.
– Расскажешь на досуге, что значит «жизненно»?
Сущность засмеялась, а затем утвердительно кивнула. Серый песчаный ветер стал крыльями. Сущность с победным кличем стала набирать скорость и открыла…
***
…глаза. За окном оставалась тёмная прохлада, на будильнике красные цифры показывали цифры «6.12». Обычно просыпаясь в это время, Александра сладко потягивалась и вновь закрывала глаза, чтобы встать полседьмого. Сейчас же ощущение было несколько иным, странным и необычным. Возможно, необычной показалась Саньке боль в спине, или занимавший семьдесят процентов кровати почти незнакомый парень… В прочем, необычным был даже подзасохший использованный презерватив, аккуратно засунутый обратно в упаковку и положенный рядом с будильником. Это утро показалось Александре абсолютно, стопроцентно необычным, хоть она и не помнила все предыдущие.
Вот примерно тогда Саньке пришла в голову мысль, что пускать в квартиру незнакомого парня, заниматься с ним сексом, а потом засыпать, было глупо и безответственно. А еще ей не очень хотелось объясняться с подружкой, которая его для себя привела, а на жизнь зарабатывала проектированием режущего инструмента.
– Саш! Саш! – зашептала она и легонько потрясла его за плечо.
В ответ, естественно, послышалось нечленораздельное сонное мычание.
– Ну, просыпайся ты! Александер, блин, – продолжала Санька.
– Что? А? Я вообще где?
– В постели едва знакомой девушки. Вставай, блин. Скоро Аннушка проснётся, а в гневе она страшна, – шепотом отвечала Санька.
Александр быстро оделся, Санька пошла его провожать. Волнующее удивительное чувство подобно сладкому тягучему мёду разливалось по всему её телу, лишая воли.
– Дадите мне свой номер? – так и не перейдя на «ты», спросил Саша.
Санька рассеянно кивнула. Нашла какую-то газету, оторвала клочок и огрызком карандаша, «прописавшегося», должно быть, в кармане её халата ещё в институте, курсе на первом-втором, вывела одиннадцать неровных цифр, начинавшихся на восьмёрку. На пороге они торопливо поцеловались и попрощались. Александра пошла курить и пить утренний кофе. На губах её ещё чувствовался вкус Сашиных поцелуев, и цвела глупая счастливая улыбка. Однако выискивая в кармане среди прочего хлама зажигалку, Санька обнаружила там клочок газеты со своим номером телефона. Так Александра лишилась иллюзий.
Аннушка проснулась через два часа, Санька к тому времени успела наведаться в душ и ещё раз рассмотреть свои ушибы. Она постаралась быть беспристрастной и проанализировать их. С одной стороны, застарелых кровоподтёков и ссадин не было, значит, постоянному избиению её тело не подвергалось. С другой стороны, их было много и все они были небольшого размера, что отметало идею об аккуратном попадании под машину.
– Нют, а у меня не было любовника? – ни с того, ни с сего спросила Александра.
– Ты чего, родная? Мне-то откуда знать?
– Ну, если бы я захотела кому-нибудь рассказать…
– Значит, не захотела. К чему такие вопросы? Подожди-ка, что случилось?
Александра всё рассказала. От бабульки в вязаной шапочке и до парня, который ушёл пару часов назад. Этот рассказ уже порядком надоел Саньке. Она понимала, что может нормально жить и функционировать, не заставляя всех окружающих женщин выслушивать историю о потере памяти. «Последний раз, – решила она, – в последний раз выслушаю пожелание сходить к медикам и всё. Больше на эту тему говорить не буду. Как-нибудь проживу!»
– Ты с профессиональной точки зрения всё помнишь? Ну, или знаешь? Или как-там? – в первую же очередь спросила Аннушка.
– Кажется, да. Но ты можешь меня протестировать.
– Ок. Что такое шероховатость?
– Показатель качества поверхности, один из. Чем
