Современное средневековье (сборник рассказов)

женщину изменить невозможно. Нет правил без исключений.
  Но обычно это ненадолго. Если у них не выходит по работе или мужчина, ради которого всё это делалось, холоден к ним или ещё что - то не так, они быстро становятся прежними стервами - оторвами, хотя порой как - то ещё пытаются вернуться к лучшему, но это уже так… чуть слышные удаляющиеся отзвуки.
                                                             * * *
    Раз она шла от машины к подъезду и услышала как кто - то сказал: Тварь.
    Оглянулась, но на улице вовсе никого не было. И все окна в доме были закрыты.  
    - Глюки начались. – подумала она, подбирая упавшую сумку.
    Она опять идёт по улице, внеше гордая, сильная, походка от бедра, хотя и слегка растяпистая, резкая, чуть неровная. Она смело смотрит вперёд, хотя взгляд в последние годы стал пусть отчасти, но каким - то вопрошающим, чуть странным, будто чужим. Часто она гуляет просто так, хотя есть машина, ей надо пройтись, чтобы то ли ус-покоиться, то ли поискать мужчину, то ли убедиться, что она всё еще ничего. Не очень понимает зачем… .
   Она идёт словно летит… куда… ?


                                       Серёга, который живет на трубах.

     Зимой Серёга часто спит на трубах. Когда не очень морозно, потом тут  спокойнее и главное – один. Никто не мешает и блох меньше.
      Трубы идут от ТЭЦ в несколько рядов, если даже в сильный мороз завернуться во что - то хорошее и найти место в изоляции, что отходит каждые сто метров, то ни за что не замерзнешь. У Сереги спальник – старое толстое  одеяло, которое он умеет прятать в щель между двумя плитами. Плюс своё пальто на два свитера.
     Утром всегда на рынок. Здесь и погрузить часто есть чего, и  поесть дать могут, ку-пишь всё задешево. В аптеке почти всегда фанфурик всего за 16 рублей. Потом сразу идёт собирать бутылки и картон. А уж сколько можно собрать особо к вечеру.
    Почти всё  на рынке, на железке и возле ТЭЦ. Ходит и в Красное и в Доброе, только там больше свои. На кладбище можно только ночью. Там крепкие ребята, могут с одного раза… . К вокзалу Серега тоже ходит редко: одному там совсем опасно, да и далеко.
     За гаражами, где помойки и везде загажено, сдают и посуду и металл с картоном. Серега всё собирает, хотя, бывает, бьют. Он не боится, потому как пока крепкий. Кулак дай боже, удар тоже, в зоне было не раз. Вот поясница подводит, а так бы все ничего.
    - Помойки они конечно лучше. – говорит он сам себе, жуя черный хлеб и запивая де-шёвой минералкой. Там все есть и вещи хорошие можно найти и бутылок сколько особо после выходных. Но и накостылять могут ежели их трое или четверо. Только и отби-ваешься, ё моё… .
     Он не дерётся, лишь чуть отбивается, уходит, убегает. Один, одному всегда тяжелее. Редко когда ходит вдвоем с Палычем. Это старичок, так что с ним только чуть спокойнее. Седой, с бородкой, прямо как из кино. Такой, настоящий дед. Он уж старый, а всё с ним как - то веселее.
     В этот день Палыча не видно. Серега нашел несколько банок, сдавил их, пошел пос-мотреть картон, нашел одну бутылку и ту не сдаваемую, пошел по улице к супермаркету. Там во дворе в горе мусорк – вот везение  - то – нашёл много картона.
   - Чё они выбрасывают, хрен их поймешь. Ух ты !
   Между листами картона увидел прилипший мёрзлый хлеб. Долго обдирал кусочки, все съел. Перебрал весь картон и даже нашел прилипшее мороженое масло.
    - Во, нет в России хозяина, ничё не берегут. Всё мое. Везучий я сегодня.
    Связал картон и понёс сдавать. Шёл долго, нашел в урне две бутылки, а на углу желе-зяку от машины. В очереди стоял полчаса. Всё сдал.
   - Денег на два дня хватит. А фанфурик обойду. Пожрать бы.
   Медленно шёл по улице. Встречные обходили и он не смотрел. Только один прилич-ного вида мужчина внимательно взглянул на него и Серёга даже остановился.
   - Может даст чего ? – подумалось.
   Тот прошёл мимо.
   - Запах почуял. Воняю. – подумал Серега и пошёл дальше: А сам уж и не замечаю.
   Он купил еды и пошел на любимый мостик, где тупиковый путь железнки проходил над речкой, съел хлеб, глядя на воду.
   - Как хорошо тут летом, у реки посидишь, помоешься. Зима, и на реку – то смотреть жутко. Блин !
   Он чуть не уронил свой пакет в воду.
   - Щас нырял бы. И все, п…., уже не вылечат. О, ё мое, тут чё - то дует… .
     Пальто, которое он подобрал год назад, было с дырой и он почувствовал, что штопка разошлась. Ниток и иглы не было. Залез на трубы, оторвал проволоку с изоляции и при-крутил кусок пальто.
   Стало темнеть, он пошёл к своей трубе и уже за сто метров понял, что что – то не так.
   - Всё ! Спальник украли. Точно. Кто выследил. Палыч что - ли. Убью гада ! А,  нет, сле-дов много, это или пацаны или Котлов с его кодлой. У них в теплолюке видно не так мягко. Водку там сосут финскую так и спальник им импортный надо. Дерьмо ! Увижу, скажу, а одного встречу, изобью,  спальник всё равно у них украду. Завтра же.
   Он стал рвать обшивку с труб, но стекловата даже через перчатки резала пальцы.
   - Твою мать… ! – он долго мыл руки снегом.
   Бросил всё и пошёл на помойку к заводу.
   - Видел ведь какое - то одеяло. Видел точно и сегодня. Даже хотел взять а не взял. Тя-жело таскать.
    На тёмном повороте у забора навстречу вышли какие - то парни.
    - На, сука ! – даже не приглядываясь, первый ударил ногой.
    Серега побежал, но кто – то догнал его и ударил уже палкой. Упал и стал, зажав голову в руки, зубами искать в пакете спасение – велосипедную цепь.
   - А всё равно не развернусь для удара. Их четверо. – мелькнуло в голове: А финка тут себе дороже.
   Били как - то медленно, не сильно, толстое пальто почти спасало. Вдруг сразу пере-стали.
    Из - за угла несся глухой вой сирены.
    Серёга, не веря в спасение, поднял голову. По улице ехала скорая. Но парней уже не было. Он встал и, ковыляя от ушибов, быстро побежал к запасному теплолюку. Там  но-чью можно  не проснуться, но теперь выхода уже не было.
   Оглянулся. Парни не гнались. Нарочно спутал следы с чужими. Спрятался в канаву на пустыре. Вытер снегом кровь с носа и стал ощупывать ушибы.
  - Ничего не сломали. Всё целое. Ну и везет мне сегодня.  Не пойду в теплолюк. Вроде, теплее, мороза почти нет.  Это ж конец, там почти все наглухо засыпают. У меня ведь ещё запаска есть, войлок спрятан не стекольный, большой рулон. Да старое одеяло, драное токо, но шерстяное. Хватит. Как я про всё это забыл ?! Трубы хорошие, блин, горячие как ни-когда и под изоляцию залезу. Не замерзну. А в люке ище те же пацаны пожгут. Как Толяныча в том годе пожгли. Насмерть.
    Небо было безоблачным, ветер гнал слабые облачка по  чуть морозному черному небу, полная луна освещала почти сказочный пейзаж желтым таинственным светом, ТЭЦ кар-тинно дымила бело - голубым шлейфом, ярко светились огни кажущегося игрушечным быстро идущего ярко  - синего поезда. Серега сел на трубу и, вытирая остатки подсохшей крови с лица, долго смотрел на всё это.
    - Ну, везучий я сегодня. Вот бывает же, что так везёт. Вот везёт и всё. Везучий !

                                                        Лимитчица.

      Сегодня она дико устала. Домой пришла в восемь, кое - как стащила сапоги, сразу стала пить чай. Включила телевизор и села смотреть сериал, но он был дико скучным, взяла тетрадку, вырвала две страницы и стала писать письмо подруге домой.
      - Нужно написать сегодня. Потому что…, ну, надо кому - то выговориться. Не соседу же алкашу, который за стеной. И не бабке, которая ничего  не слышит и выходит раз в неделю. Разве что коту, который живет у бабки и чаще ходит по коридору. Он у бабки вечно голодный, поэтому кормлю его колбасой и  кефиром. Любит ходить в комнату, может даже заночевать на кресле. Всё мужичок... .
   Писала медленно, обдумывая каждое слово. Раньше такого не было. Теперь почему - то стыдно стало писать с исправлениями.
  - Будто сочинение пишу. – как – то грустно поймала себя на мысли и даже отложила тетрадь. По телевизору начали показывать ток – шоу и она отвлеклась, но потом опять вернулась к письму.
    - Работа ничего. – писала, старательно выводя буквы. Деньги платят аккуратно и не гонят.
   Она задумалась и даже взяла кончик ручки в рот, не замечая, что сильно сжала его зубами.
   - Чего я буду все туфту - то гнать. – думала, покусывая ручку. Напишу уж по – чест-ному. Плевать. Всё равно… . Ведь не родителям пишу.
    Она опять отвлеклась на телевизор, но там в ток - шоу все кричали и ругались. Её даже передёрнуло, убавила звук и продолжила писать.
     - А, вобще, совсем замордовали работой. Прямо уж не продыхнуть. Работаешь без времени и все беготня. Никакой жизни нет. Целый день то туда, то сюда. Бумажки офор-мляешь, а в иной конторе просидишь всю неделю. А только отругают как всегда, мол, неумёха лимитная. Ох, блин, и погано !
    Отложила письмо: Может, не позориться и не писать. А, плевать !
    Посмотрела в окно и подумала, что забыла чего - то купить.
    - Ведь хотела, а не купила. – подумала и стала писать дальше. Раньше таких как я ли-митой называли, вот теперь я точно как лимитчица, мне уж говорили, мол, не хочешь делать это, никто не держит, мы найдем других.
    В дверь постучался коммунальный сосед.
    - Лен, открой, дай спичек... ну чё ты.
    - Да пошел ты ! – она даже встала с дивана, словно опасаясь, что он вдруг как - то от-кроет дверь.
    - Ну, вот чё ты. Я ж по - хорошему.
    - Иди спать. Ничё тебе не дам ! Купи зажигалку. Давай отсюда !  
    Сосед потоптался на скрипучих половицах, посопел и ушел.
    - Ещё одна падаль. – снова задумалась она.  Всё норовить занять и не отдать да ещё и под юбку лезет, плохо я тогда ему вешалкой по голове. Хорошо, что маленький. Да и вешалка была пластмассовая. А орал, что чуть не убила. Такого пропитого убьешь. Каж-дую неделю тащится и все полапать норовит. Дерьмо ! Уж все руки отбила.
   Она выключила телевизор, чтобы не мешал и стала писать дальше.
    - В общем, уже не тяжело, а «полный абзац», хоть домой уезжай. Другую работу пои-щу, а толку  - то. Уже три раза меняла, всё одно и то же. Берут только на побегушки. Хоть Москва и большая.
    Заметила, что уже искусала весь кончик ручки.
    - Денег хватает, а толку - то. Вон, в моей комнате сидят, ничё не делают, а денег полу-чают в три раза больше.
     Встала и посмотрела в окно. Вечерний мирный успокаивающий пейзаж залитого жёл-тым солнечным светом двора, бегущая по насыпи электричка, крики детей… . Это как - то привело в норму. Опять села писать.
    - Вика, ты поспрошай там, нет работы - то. Мне мама писала, вроде комбинат у нас немцы купили, там, кажись, наладили чё - то делать. Может, им менеджеры по продажам нужны. Я ведь с опытом с московским. И в Москву могу ездить и куда хотят. Везде была и всё такое знаю. Договоры там, цены, компьютер, маркетинг, реклама, всё такое. Им, мо-жет, надо. Напиши. Да спроси зарплату -то. – она подчеркнула последнюю фразу.
   Сложила письмо и достала купленный накануне конверт с маркой.
   - Чёрт, а где блокнот – то ?  - она долго нервно рылась в сумочке.
  Нашла старый блокнот и увидела, что случайно вырвала страницу с адресом подруги.
  - Ё моё, пришлось чё - то писать, а там лист почти чистый. Всё, адреса нет. На деревню дедушке... . Блин !
  Она долго вспоминала адрес и всё же написала почти наугад.
  - Хоть улицу правильно написала и дом не забыла. А, может, забыла, чёрт, ведь не тот. Нет, тот, тот ! Квартира тринадцать. Разве забудешь !