становился сущим дьяволом. Был у капитана Карстена грешок – дружил с зеленым змием. Ну, так, на то и пират, да еще с русской командой.
В работе, когда приходилось что-то тянуть, тащить или грести веслами, мои соочетественники-моряки всегда пели «Дубинушку» – русский эквивалент знаменитого «Йо-хо-хо, и бутылка рома». Возможно, самый ранний вариант песни:
Эй, дубинушка ухнем.
Эй, зелёная сама пойдёт.
Подёрнем, подёрнем,
Да ухнем!
Меня, всякий раз ностальгия одолевала, едва заслышу «Дубинушку», моментально глаза на мокром месте оказывались, приходилось даже вид делать, дескать, соринка попала.
На третий день пути ветер переменился, и нам, чтобы продвигаться вперед, пришлось лавировать. Ну, в этом я вообще ни черта не понимала. Казалось, что мы просто ходим по кругу.
Маячившей туманной полосой на горизонте берег, то сбоку оказывался, то прямо по курсу, то за кормой. Раз едва не сели на мель: корабль содрогнулся и явственно скребанул килем по дну. Капитан, отдыхавший в каюте, мигом выскочил на палубу злой как сотня морских дьяволов. Отдал приказ матросам сделать что-то с парусами, сам встал за штурвал, прогнав вахтенного. Ругался на всех, известных ему, языках, используя и русские выражения.
Нам предстояло пройти Датскими проливами в Балтику – наиболее сложный и опасный, с военной точки зрения, участок пути. Насколько я поняла из разговоров моряков, между Данией и Швецией существовал договор о беспрепятственном прохождении судов обеих держав по всем проливам между Северным и Балтийским морями. Однако «Единорог», – хоть он и шел под датским флагом, – шведы считали пиратским кораблем, находящимся вне закона. Могли напасть и тогда… Что будет тогда, одному Богу известно.
Входя в пролив Каттегат, отделяющий Ютландию от Скандинавии, Роде жался к датскому берегу. Справа остался мыс Гренен, вытянувшийся узкой песчаной косой далеко в море. Сильное встречное течение сносило корабль на север, к Швеции. Пришлось, чтобы не попасть ненароком в лапы врага, опять буксировать корабль шлюпками.
Моряки от усталости с ног валились. Не спасала и «Дубинушка». Роде все время сам стоял за штурвалом – здесь отмель на отмели, не ровен час засядешь и, пиши пропало. А слева, на горизонте, маячили паруса шведов. В любой момент их корабль мог подойти, дабы убедиться, что здесь действительно датское судно, а не какой-нибудь пират.
Оставив слева островок Лесё, мы пошли прямо на юг, дабы выйти на Балтику проливами Большой Бельт и Фемарн-Бельт. В другое время Роде, конечно, не преминул бы зайти в Копенгаген, но сейчас соваться в пролив Эресунн, тесный, как бутылочное горлышко, где до шведского берега буквально рукой подать, все равно, что войти в клетку с голодными львами.
