Зима. Скукота! Пробоин почти нет. Выезд на аварию два раза в неделю. Занимаемся «охотой» - отстреливаем ближайших птичек. Воробьи одни. Но однажды Витёк–снайпер набрёл на рысь - лежала на дувале, грелась на солнышке. Всадил в неё Витёк пулю. Зверь живучий, в агонии сделал ещё один прыжок. Нальби, как специалист по кроликам, снял шкуру, пересыпал солью, растянул на палках, высушил. Долго на стене висела в блиндаже. Кадеты доставали: «Подари, да подари!» - мы ни в какую! Придумали, гады, отмазку: «Опасно мол, инфекция!» - через пару месяцев пришлось «подарить».
Жрать нечего - перевал закрыт. Денег – ноль. Лепёшки на камнях, сухая картошка-пластелин, крупа, тушёнка-баранина пятидесятых годов выпуска, вонючая - добавляли пару головок чеснока - выжаривали, запах убивали. Зато «Минтая» в томате – мешок. С желудком - проблемы. Но молодость, есть молодость. Пошёл Саня-казах в сортир, пацаны запал от гранаты в ямку кинули - «Бах!» - вываливается Санёк, трусы в руках. Повеселились! Со временем осмелели. Метрах в пятидесяти за садом горная речка, мелкая, по пояс, но быстрая - есть небольшие ямки, туда и кидали гранаты «РГД-5». Глухой взрыв, фонтан воды вверх метров на десять - ниже по течению пацаны рыбу глушённую собирают - форель. Пару раз местная ребятня приносила на прутиках мелкую рыбёшку - сами не едят. Меняли на топливо, как и яйца. Редко… а радости! - и кур. От нечего делать много стреляли. Банку стограммовую пробиваешь патроном, сок выпиваешь, посуду в воду и – «Огонь!» - кто больше потопит. Витёк всегда чемпионом был. Мало того, что снайпер, так и калибр у «СВД» – 7,62 мм. Как даст! Банку на части.
Новый, 1983 год встречали, как положено - с водкой, «колой», пловом, шашлыком, апельсинами и, конечно, трассера и гранаты. Целый месяц готовились. Это что-то обалденное! Двенадцать часов ночи… «Огонь!» - небо над перевалом в трассах от пуль. Миномётчики, (рядом взвод метрах в пятистах стоял), осветительными минами – «Бах! Бах!» - висит яркая-яркая люстра, вниз искры шлейфом осыпаются. Шум, грохот, светло, как днём. Трассеры выписывают - от поздравлений до мата. Так, как в Афгане, Новый год, нигде не встречают. Вот это салют! Пляски дикие до утра. Расслабуха полная, охраны – ноль. Влёт, доигрались… давно по заднице не получали. Ночь, светло - луна, как фонарь висит, воздух прозрачный. Заправляем очередную машину, курим, базарим. Неожиданно, как злой, очень злой призрак с выключенными фарами и движком, сверху катит «БТР», за ним «Камаз», такой же замаскированный. Очередь автоматная, пули во все стороны рикошетом от асфальта - между ног, между колёс. Как никого не задело? Без понятия! - «Всем стоять!» – орут с брони. Какой там стоять, статья страшнее смерти. Санька-казах не растерялся, выхватил шланг из бочки, керосин фонтаном во все стороны, моторист – что значит практика! Мгновенно отсоединил от дизеля. Саня кидает орудие преступления за блиндаж над колючей проволокой, да так удачно - десять метров шланга змейкой, в секунде, пролетели на афганскую территорию - где-то в кустах приземлились.
Мы бегом за стол, только залетели - запыханные, испуганные, бушлаты в керосине. Вдогонку замполит батальона - капитан, противный мужик из Душанбе, полу чучмек. Начальству задницу лизал, плакатами членов политбюро Советского Союза каждую точку обвешал. В батальоне сто процентов комсомольцев, меня, беспартийного, (в своё время за драку исключили), сфотографировали под деревом на фоне простыни. Через неделю комсомольский билет привезли. Замполит в крик – «Всё! Всем тюрьма! Кто заправлял!?» - мы, как дурачки: «Ничего не знаем, вот дежурим!» - заикаться начали от испуга. «Почему в керосине!?» - допрашивает. «Ремонтировали, облило!» - чушь, бред, а статья конкретная, пять лет минимум. Ведёт нас капитан под автоматом, (это он гад стрелял, машину останавливал), подводит к «бурбухайке» - успела отъехать не более пяти метров - построил в шеренгу. Говорит таджику Рустаму, переводи водиле: «Покажи, кто заправлял!? Иначе взорву к чёртовой матери!» - кладет на капот гранату «Ф-1». Рустам перевёл - афганец молится, божится, головой машет из стороны в сторону. «Ничего не знает, Аллахом клянётся - керосин брал в долине, там и бак облил!» – дословно. Замполит матом и по точке кругами, фонариком за колючку светит, сам идти боится, знает - растяжки могут стоять, как бахнет, так и дембель досрочный. А на «Камазе» вдогонку приехал старшина батальонный, прапор старший с собакой - восточно-европейская овчарка. С ним на постоянке. Мужик хозяйственный, давай шнырить со своим псом по всем дыркам, обнюхивать. Замполит рвёт и мечет, хана вам гады, посажу! Прапор подходит, что-то шепнул: «Всё – отбой! Завтра будем разбираться!» – прошипел капитан. Сели по машинам, уехали. Ничего не понимаем - никого не забрали! Счастью своему не верим, не бывает так! Замполит – сволочь известная. Перекурили, осмотрелись - шланг в кустах валяется, всё, вроде, на месте. «Нет!» - «общака» нет, кассу нашу забрали. Прятали в стене за камнем двенадцать тысяч афганей. Прапор нашел, что и спасло, другого объяснения «чуду» нет. «Афганец молодец!» – говорю на радостях. «Да… молодец!» – смеётся Рустам. Я ему перевел: «За дувалом боец с пулемётом стоит! Не дай бог! Дам команду - и тебе, и машине, и офицерью хана будет!» - артист! Ну, разве не герои! Пусть и на криминальном фронте. Недели две гнали афганцев от гарнизона в шею, никакого керосина, страшно - зона это серьёзно. Реджепу и Сане весной домой. Чем меньше остаётся, тем обиднее влетать. Мне, Азаду, Рустаму - ещё около года. Но время лечит, да и кушать хочется, тем же дембелям домой что, с пустыми руками возвращаться!? Восстановили процесс, но на более высоком уровне. Договорились с соседями, чуть что, облава какая, по рации передавать. Начиная заправку, предупреждали соседей: «Не спите, гады!» - заканчивали: «Отбой!» - взаимовыручка.
Через неделю опять беда, танкистов подорвали.
Метров в пятистах от гарнизона вверх по трассе на повороте стоял пост. Ничего сложного. Вырыта яма - танковый окоп, где целый день дежурили, а на ночь уезжали на базу к миномётчикам. Обедали на месте, иногда к нам приезжали, покуривали, в волейбол играли, угощали их «чарсом», «фантой», апельсинами. Хорошие ребята. «Духи» поставили пластиковую итальянскую мину. Обычно, прежде, чем встать на место, делали осмотр. В этот раз - или плохо, или вообще не проверили. Короче, бахнуло. Еще повезло! Никто не погиб, отделались ранениями. Потом прислали другой танк, другой коллектив - тех ребят, я больше не видел. Надеюсь всё нормально. Иногда ходили к миномётчикам в баню. Это кайф! Каменный сарайчик возле арыка с горной водой, внутри печь глиной обмазана - торчит несколько танковых гильз, снизу дрова кидаешь, в гильзы воду наливаешь. Жара! Жара! Выскакиваешь - весь красный, рядом из камней сделана запруда - ручеек горный, воды по колено. Садишься на задницу. Кайф! Кайф! Кайф! Парует. Выходишь, как на свет народился, лёгкий такой, чистенький, всё вокруг смеётся, жить хочется. Счастье! Как говорил Эдгар По – «Что такое блаженство?» - четыре условия: первое – работа на свежем воздухе, второе – любовь женщины, третье – отсутствие тщеславия, четвёртое – стремление к совершенству. Первое – больше, чем надо, третье – какое там, к чёрту, тщеславие, домой бы вернуться, о совершенстве – такие вопросы на повестке дня не стояли - день прошёл и бог с ним. А любовь… порнухи насмотришься - шведские журналы с точки на точку передавали, пока не рассыпались или какой «кадет» не забирал. Насмотришься – дрочи. Грубо, но честно. Это американцев во Вьетнаме проститутки обслуживали для расслабухи. Понимали – какой отдых, такая и отдача. Мы – как бесполые. Забросили на два года, а там хоть трава не расти. О девчонках говорили часто, по сути - вся жизнь на них держится. Нам славянам проще, нравы вольные, а вот мусульмане? Проблема. Реджеп хвастается - «Нас родители с детства к сексу приучают, но соседку трогать нельзя – убьют, а хочется «дурочка» всунуть, вот и суём ишакам в задницу, поэтому член у нас вырастает большой и твёрдый!» - без тени сомнения в голосе. «Что!? Врёшь, гад противный!» - давай спорить. Договорились на ящик «фанты» - «Реджеп ишака трахнет!» - через дорогу в саду всегда один пасся из соседнего кишлака. Поймали, завели в наполовину разрушенный сарай без крыши. «Вперёд Реджеп! Кайфуй!» - спустил «хэбэ». Мы катаемся по земле! «Холодно!» - Реджеп волнуется. «Не встаёт» – в расстройстве. «Дрочи!» – советуем по дружески. Ничего не получается. Принесли шведский журнал. «Вот тебе, дорогой, вперёд!» - нас самих процесс заинтересовал. Листал, листал – ни хрена! Мы покатом. Всё! Смеяться нечем, одни слёзы. Реджеп, гад этакий, придумал отмазку: «Надо, мол, ишаку яйца вниз оттянуть, иначе не вставлю, задница закрыта!» Счас! Осталось только ишаку яйца оттягивать! Повырубались на месте… поставил ящик. Куда денешься!? Достанем! Такие вот шуточки в ОКСВА. Два года здоровый мужик без подруги – спасибо, отцы-командиры. Спасибо партии родной и лично генеральному секретарю КПСС. Его бы в тот сарайчик, к тому ишачку.
Появилась в батальоне новая беда, похлеще «духов». Прислали «особиста» - старший лейтенант, почти земляк, родом из Ивано-Франковска. Высокий такой, стройный, глазки внимательные, школу «КГБ» закончил в Москве. Личный «БРДМ» под задницей. Наш комбат, подполковник Вася, в два раза его старше, первый честь отдавал, вёл себя, как «шестёрка» на подхвате. Такая власть у этих тварей, «особистов». Но и без них – никуда! Как-то, несколько месяцев назад, заехали два неизвестных капитана, достали «ксивы» – «особисты» из Баграма. Зажигалку, джинсы забрали, часы сняли «Сейко». Пытался защищаться. Куда там! «Не нравится!? Сейчас завезём в Баграм в особый отдел, там разберутся!» - могут, твари. Наш старлей всё больше «политикой» занимался - карьеру надо сделать, а где, как не на крови. Ездил по точкам - высматривал, вынюхивал. Заявляется, любитель побеседовать «тет-а-тет». «Как жизнь?» - «Несчак, день до вечера!» – что, правда. «А вечером? Говорили, «Голос Америки» слушаешь!» - вопрос на засыпку. «Нет, «Голос Канады»! - «собист» обалдел. То бледнеет, то краснеет. Шпиона поймал! Объясняю: «Врага лучше всего бить его же оружием!» - с полной уверенностью в своей правоте. «Надо бы объяснительную написать!» – тихо так прошептал старлей. Не знаю, что меня толкнуло, умом не понять. Вот такой я честный!? Преданный!? Да! Всегда считал себя патриотом. Дурачок. Писать отказался - сработал инстинкт самосохранения. Этот гад давай пацанов по одному в блиндаж загонять. Пиши, как я антисоветчиной занимался. «Нет!? Не будешь!? Дембель в тумане! Сгною!» - терроризирует. К чести братьев моих все отказались не то, что писать, но и подписывать его бумаги. Так и уехал ни с чем. Обещал вернуться.
C Серёгой-одесситом мы, как два товарища - вместе в «учебке», потом в Шинданте, затем Саланг. Серега служил связистом выше на тридцать пятом гарнизоне, где прохладнее - если у нас выпавший снег лежал до обеда и таял, то там лежал. Каких-то пару километров по трассе вверх, а растительность уже не та, беднота. Любил Серёга музыкальную аппаратуру. За речкой в камнях
