выпущенной стреле, перепорхнула на шкаф и сиганула прямо на плечи окаменевшего Михаила Таврического, словно это был не Михаил, а какой-нибудь баобаб. Михаил тихо вскрикнул. Но мамба не обратила на него никакого внимания. Она ловко спустилась на пол и умчалась к двери.
Освободившись от мамбы, вор, по-прежнему стоял с тайпаном в штанине. Тайпан обвился вокруг его голени и затих. По-видимому, он задремал. Михаил чувствовал, как волосы у него поднимаются дыбом. Ему казалось, что на голову опускается преждевременная седина.
В это время, своим чутким языком мамба ощупывала дверь, вскоре она нашла в нижнем углу дырку и выскользнула в коридор.
Дело в том, что Михаилу при поселении в общежитие, досталась бракованная дверь, один угол, которой был отломан. Михаил давно хотел её заменить, но руки как-то не доходили. Дыра была небольшой и жизнь особо не осложняла. А наворованных денег чуть-чуть не хватало на покупку небольшой однокомнатной «хрущёвки». Поэтому Михаил с супругой уже подумывали об обстановке будущей квартиры, а не о ремонте опостылевшей комнаты в общежитии.
Как выяснилось позже – эта дыра сыграла очень важную роль, как в судьбе Михаила, так и в судьбе змей.
Тем временем, любопытная мамба, занялась исследованием общежития. По сравнению с надоевшим террариумом, общага ей казалась раем. Некоторые другие змеи, тоже решили покинуть комнату и двинулись вослед за мамбой.
Летающая змея, здраво поразмыслив, решила остаться. Давно не лазила она по деревьям, истомилась взаперти. Обстановка комнаты Михаила, напомнила ей о далёкой родной Индонезии. Змея ловко взобралась по одежде на вешалку, пошныряла по полке между шапками и, растопырив рёбра, спланировала вниз. У себя на родине именно таким способом эти змеи спускаются с двадцатиметровых пальм. Очень довольная планеристка, вдохнула полной грудью своего единственного лёгкого и спряталась в шкафу, между одеждой.
Ресничные гадюки тоже любят лазить по деревьям. В качестве дерева эта гадюка выбрала Михаила Таврического, который по-прежнему не шевелился, боясь укуса тайпана. Ловко орудуя своим цепким хвостом, змея взобралась на стул, оттуда шмыгнула на руку Михаила Таврического, влезла ему на плечо, любовно обвила шею, нежно поцеловала Михаила прямо в уста, своим чутким язычком; сладко зевнула и задремала на груди у вора.
Несмотря на объявший его ужас, Таврический не потерял способность мыслить логически. Он рассудил, что змеи рано или поздно слезут с него и самое лучшее, что он может сделать сейчас — это ждать пока рептилии сами не расползутся в разные стороны. К тому же их непременно заметят обитатели общежития — значит, у Михаила появился шанс дождаться подмоги.
А яростная каскавела исступлённо кружилась по комнате. Несколько раз она обползла вокруг Михаила Таврического и остановилась на расстоянии одного броска у ног незадачливого вора. «Ужалит или не ужалит» – лихорадочно гадал Михаил. Вообще-то жалят осы с пчёлами, а змеи КУСАЮТ. Но Михаилу Таврическому сейчас не было дела до таких тонкостей.
Каскавела чувствовала – профессора рядом нет! Какое счастье – она снова свободна, она снова хозяйка ситуации, она снова видит смертельный ужас в глазах неуклюжего двуногого создания, она снова может побеждать! Никогда не забыть ей, как давным-давно на далёком острове, в густых дебрях бамбука преследовала она человека. Змея ловко извиваясь, неслась между стволами, человек не мог бежать так быстро рост не тот – он постоянно застревал в зарослях. Змея настигала свою жертву. Многих – очень многих погубила она в этих дебрях! Люди уже редко забредали в её владения, обходили гиблое место десятой дорогой. Широко разошлась чёрная слава о неистовой змее. Теперь, если кто и попадал сюда, то случайно, по незнанию. Живым ни уходил никто!
И вот она настигает очередную жертву. Ещё секунда, и её смертоносные зубы, проткнут мягкую плоть… Но что это… Вместо того, чтобы замереть в предсмертном ужасе, человек резко развернулся и радостно закричал. Змея слышала его слова всем своим гибким телом, в резонирующих бамбуковых стволах:
- Вот это я хорошо попал! Вот это экземплярчик! Давно не ловил таких!
Этот бородатый явно ненормальный, решила тогда каскавела, но ничто уже не поможет ему! И она ринулась в атаку.
- Иди сюда, милая! Да какая же ты красавица! Не бойся, иди сюда, моя хорошая.
Эти слова должны были стать последними в жизни человека. Так полагала разъярённая гадина. О! какой же она была наивной – тот, кого она преследовала, был ПРОФЕССОР – гроза всех змей! Через мгновение каскавела извивалась в тёмном мешке…
И вот профессора рядом нет! Вместо него стоит его собрат, испуганный и дрожащий. Снова человек ведёт себя так, как должен вести, видя её. Каскавела чувствовала себя счастливой, ей казалось, что возвратилась молодость, что она снова дома. Лёжа на полу, змея с удовольствием разглядывала беспомощного Михаила. Чтобы продлить наслаждение, она оттягивала сладостный миг расплаты…
Тем временем, жёны укладчиков стряпали на общей кухне и бурно обсуждали животрепещущие женские проблемы. Крик Михаила они, конечно, слышали и, всполошившись, прервали на секунду свои захватывающие беседы. Но крик быстро стих и больше не возобновлялся. В общагах такое не редкость, даже в семейных – орут, подчас, так, что перепонки могут лопнуть. Такой там стиль жизни. В общем, жёны укладчиков продолжали сплетничать, как ни в чем, ни бывало, обсуждая, теперь крик в комнате Таврических. Наверное, снова поссорились! Наверное, супруга снова поймала Михаила на измене – он такое может! Нет, не на измене, она сейчас беременная и поэтому… Так ненавязчиво жёны укладчиков успели обсудить уже десять версий происшествия, перемыв, заодно все косточки Михаилу и его очаровательной супруге.
Внезапно из коридора появилась королевская кобра. Она ползла не спеша, явно чувствовала себя здесь, как дома. Такое впечатление, будто кобры постоянные жители семейных общежитий, верные спутники суровых будней укладчиков.
Королевские кобры самые крупные из ядовитых змей. Хотя они в два раза меньше неядовитых питонов и анаконд, всё же достигают 5,7 метров длины. В стойке голова такой кобры может возвышаться над землёй почти на два метра. Наша коброчка была ещё молодой – всего полтора метра от головы до кончика хвоста. Но и при этом выглядела она внушительно и грозно. Змея деловито вползла на кухню. Она чувствовала, что где-то поблизости обитают мелкие грызуны, и, кроме них её сейчас, в общем-то, ничего не интересовало. Ведь кобры не питаются жёнами укладчиков (жаль, что те об этом не знали).
Вдруг змея замерла, величаво посмотрела на изумлённых укладчиц и поприветствовала их своим раздвоенным язычком. Потом встала в стойку, расправила капюшон и предостерегающе зашипела. Жёны укладчиков дружно взвизгнули, побросали на пол миски с тарелками, и бросились во второй, свободный коридор – противоположный тому, откуда выползла кобра.
Но не тут-то было! То, что они увидели в полуосвещённом коридоре, заставило их остановиться и завопить пуще прежнего. Навстречу им ползла гремучая змея. К счастью, это была не каскавела, а другая гремучая – ромбический гремучник.
Погремушки гремучим змеям нужны не столько для развлечений, сколько для того, чтобы их ненароком не затоптали бизоны, какие-нибудь или… жёны укладчиков. Гремучник резко остановился. Послышался зловещий треск. Его погремушка выбивала чечётку прерий.
Жены укладчиков поняли – они окружены! Им казалось, что уже нет выхода не занятого змеями! Но такой выход был! За спиной оставалась дверь «трюшки» – так в общагах называется комната, рассчитанная на трёх жильцов, в отличие от «двушек» – рассчитанных на двоих. Визжащие укладчицы бешено заколотили в дверь. Заспанный укладчик Володя, разбуженный криками, был сметён толпой, едва успел открыть.
Срочно стали баррикадировать вход, придвинув к двери столы и шкаф. Как будто в коридоре были не две мирные змеи, а стая разъярённых уркадилусов или безтормозавров.
Но как быть с детьми, оставшимися в комнатах осаждённых змеями? Благо, секция находилась на втором этаже. Укладчик Володя выбрался из окна и, тут же в подсобке знакомого слесаря раздобыл стремянку. Начали через окна эвакуировать детей. Дети плакали и капризничали. Заодно позвонили в милицию с телефона-автомата (дело происходило ещё до массового внедрения мобильной связи). Милиция была уже начеку. К ним поступило заявление о пропаже девятнадцати змей, и они ожидали вызова, готовые выехать с минуты на минуту.
Серпентолог никуда не отлучался с участка. Вряд ли кто-нибудь, кроме него мог справиться со змеиным нашествием. Он очень волновался за своих питомцев, ходил из угла в угол, пил валерьянку и каждые десять минут выскакивал на перекур. Змеи казались ему очень добрыми, нежными, чуткими и беззащитными созданиями. Он их очень любил. Как они там без него? Не ушиб ли их кто? А вдруг этот малый выбросит сумку, прежде чем змеи успеют проявить себя? Как бы они там не замёрзли?
О воре профессор тоже немного волновался – но ведь тот сам выбрал свою судьбу! Несчастный учёный даже и предположить не мог, что змеи окажутся в многолюдном общежитии. О ворах он знал гораздо меньше, чем о змеях и по наивности полагал, что все воры живут на уютных виллах.
Один милицейский Уазик дежурил на участке. И, как только был получен вызов, милиционеры, взяв с собой серпентолога, немедленно отправились к месту происшествия. Ехать пришлось через полгорода. Ещё один наряд милиции, ближайший к общежитию, был направлен для эвакуации людей. На беду, лампочки горели не во всех коридорах. Перепуганные милиционеры с фонарями метались по общаге. Они вздрагивали от каждого шороха, каждая проволока казалась им змеёй, изготовившейся к атаке. Будили жильцов. Кто-то выскочил на улицу. Кто-то, наоборот, наглухо запирался в комнате. Кругом слышались маты мужчин, визги женщин и детский плач. Казалось, что общагу посетили не девятнадцать молчаливых рептилий, а буйная монголо-татарская орда.
Змеи поняли – на них устроили облаву и немедленно приняли встречные меры. Змеи решили, что живыми они не сдадутся…
И вот, наконец, прибыл долгожданный Уазик с серпентологом на борту. Профессор сразу же почувствовал, себя в своей стихии. Из согбенного старца, он в одну секунду превратился в энергичного, полного сил мужчину. Все вокруг вздохнули с облегчением. Милиционеры, по рации получили приказ покинуть общежитие, что сделали с превеликой радостью.
В комнату к Михаилу серпентолог поднялся сам. На его стук никто не ответил, хотя за дверью раздался сдавленный стон. Как будто кто-то пытается говорить сквозь зубы. Благо был запасной ключ. Дрожащая вахтёрша ни за что не хотела возвращаться в общагу (она уволилась на следующий день). Ключ профессор искал сам в ящике на вахте. Одновременно он захватил ключи от ближайших помещений.
И вот комната Михаила Таврического вскрыта. Серпентолог встретился лицом к лицу с тем, кто так дерзко ограбил его. По-прежнему недвижимый вор боялся проронить и слово, боялся шелохнуться. Он только умоляюще смотрел на профессора. Учёный сразу же оценил обстановку. Тайпан! Вот кем надо
