живый в помощи

широкой мраморной лестницей с фигурными балясинами, чьи ступени укрывала полосатая ковровая дорожка.
Перед тем, как выйти в высокие, отделанные позолоченной бронзой двери из красного дерева, Лобов сунул в маленькое окошко в простенке, над которым висела табличка "Регистратура", пачку бумаг. Взамен получил оранжевый бланк. Он  дал расписаться в нём  Аверьяну. Высокое крыльцо, на котором они, в конце концов, после всех формальностей очутились, тоже оказалось мраморным, с белоснежными колоннами, классическими атлантами и кариатидами. Аверьян, попавший вместе со всеми беглецами в госпиталь со двора через Приёмное отделение, удивлённо присвистнул, поражённый величавостью и грандиозностью фасада здания.
Когда же они сбежали по ступеням вниз и Лобов усадил его в стоящую поблизости чёрную "Волгу" без колёс, но с бубликом воздушной подушки под днищем, он вообще по-детски разинул рот. На капоте машины развевался маленький флажок с Георгием-Победоносцем, поражающим копьём дракона. Молодцов и глазом не успел моргнуть, как порученец прыгнул за руль и нажал кнопку зажигания. Странный аппарат ...свечой взмыл в небо! "Волга" оказалась одним из тех грави-лётов, о которых упоминал Артюха.
Госпиталь, площадь "Победы" перед ним, окружённая тремя десятками причудливой архитектуры настоящих дворцов, мгновенно остались далеко внизу. У Аверьяна с непривычки сердце ухнуло в пятки и захватило дух. Но он, тем не менее, и виду не подал, с интересом припав к боковому стеклу. Увидев это, лейтенант хмыкнул и сделал над городом широкий круг.
- Полюбуйся! Здорово, правда? Вон Дворец Народного Собрания! А этот комплекс зданий - ВКС! А это наша гордость - драмтеатр! Вон Главный  фонтан  города, а там набережная, на ней -  златоглавый Успенский собор. Кстати, вам успели сказать, что по городу протекает Москва-река? Нет? Это они зря...  Вот мы и облетели Центр Солнцеграда...
Аверьян обратил внимание на сверкающие глаза Лобова и понял, что порученец просто до безумия влюблён в сей таинственный и поистине нерукотворный град. Но сейчас его интересовало нечто другое:
- Интересно, наш аппарат летит исключительно по твоему мысленному приказу, или только, как обычный гравилёт?
Лобов снисходительно улыбнулся:
- Пятьдесят на пятьдесят! Согласно инструкции «Полёты над населёнными пунктами».
- Понятно: и двигун пашет, и ты немного шурупишь! - рассмеялся Аверьян и сменил тему разговора, -  Слушай, Центр  мы облетели, но я не вижу городских окраин! Причём с нашей-то высотищи, которая, дай Бог! Неужели Солнцеград такой громадный?
- И даже больше, чем ты можешь себе представить! Прикинь, сколько русских умерло или погибло, начиная с сорокового года и по сию пору? То-то и оно! Сотни три с лишним миллионов! Треть из них отловили демоны, сделав души отринутыми, то есть вырвали их из череды непрекращающихся возрождений. Треть от этой трети, несмотря на все наши усилия, попали к демонам и их слугам  чернушникам в рабство. Остальные нашли приют в Солнцеграде. Вот и посчитай, сколько это. И сколько нужно для всех них жилья. И для тех, кто ещё будет к нам поступать, как ваша партия сегодня...
Ведь за один только Горбачёвский - Ельцинский период антинародного правления, русская нация потеряла в три раза больше, чем за всю Великую Отечественную войну! Около семидесяти миллионов  человек! Ты думаешь, почему азиаты и кавказцы наводнили нашу Родину, словно вши тифозные? Им просто при-ка-за-ли!!! Что бы ихней массой визуально скрыть бросающуюся в глаза нехватку-недостачу русских людей в России. Остатки русского народа просто растворились среди инородцев-иноземцев. Всякие там переписи населения - откровенная ложь и наглое  очковтирательство.
Я, будучи ещё живым, как-то взял за правило считать, сколько из попавшихся мне на глаза москвичей окажется русскими, а сколько нет. Вот так выходил из дома, или метро, или с работы, или ещё откуда-нибудь, шагал  по улицам и определял национальность первых десяти встреченных прохожих, куда бы ни направлялся. И что ты думаешь?
Каждый раз получался следующий расклад: на троих-четверых русских выпадало семь-шесть кавказитов, которые, заметь, по одному не ходят - только группами! И это в Москве! Что творится на задворках государства - и думать не хочу - страшно! Подозреваю, что то же самое, если не хуже! При таком подавляющем большинстве нацмены покончат с нами, русскими, одним сокрушительным ударом и Россия кончится, как таковая. Произойдёт это, по наши  сведениям, уже очень скоро, в час "икс", в ночь "длинных ножей". Отринутых тогда хлынет море-океан...
Понятно теперь, отчего Город разрастается ежедневно и ежечасно? Мы должны успеть подготовиться к встрече наших безвинно зарезанных сограждан! Хорошо ещё, что плато довольно обширное: где-то пятьсот на пятьсот километров в поперечнике. Пространства для застройки пока хватает...
Аверьян слушал порученца  одним ухом, не в состоянии оторвать глаз от распростёршейся под ним панорамы величественного города. Все здания мегаполиса, как на подбор, выглядели неожиданно красиво и возвышенно, включая и тысячу-тысяч бело золотистых, будто воздушных, церквей и храмов, разбросанных тут и там по районам и округам. Радостные чувства благоговения и восторга, подкреплённые законной гордостью за соотечественников, переполняли его и будоражили воображение, когда он с замиранием сердца любовался освещёнными багровыми лучами заходящего светила городскими строениями, мостами, арками, крепостными стенами, сторожевыми башнями, садами, парками, скверами, куполами и крестами, водоёмами и фонтанами, площадями и голубой затяжной петлёй Москвы-реки.
Генштаб располагался в Юго-Восточном округе, который, как убедился Молодцов, выглядел малозаселённым по сравнению с другими районами Города. Его пятиэтажное, подковообразной формы здание,  из красно белого кирпича, возвышалось на высоком зелёном холме. И сам холм, и серповидное озеро, что плескалась под ним, охватывая практически со всех сторон, были явно искусственного происхождения.
Живописный внутренний берег озера оседлали застроенные в художественном беспорядке одно-двух и трёхэтажные коттеджи, выглядевшие с высоты игрушечными. Внешний берег водоёма украсился перелеском, к которому вплотную подступала кольцевая автострада с редким автотранспортом, и уже за ней начинались жилые районы с пересечением улиц и проспектов.
Лобов посадил "Волгу" во внутреннем дворе "подковы", оказавшемся вдруг и приличных размеров, и с памятником Дзержинскому в середине. Вокруг него обустроили парковку. Помимо личного транспорта сотрудников штаба, особняком стояли, посверкивая чёрным лаком, и внушительные правительственные грави-чайки, машин пять-шесть. Их водители - сержанты, не выходя из-за баранок, листали глянцевые журналы. На приземлившуюся "Волгу" все дружно покосились с презрительным превосходством.
Лобов с Молодцовым покинули салон. К ним немедленно подскочил дежурный в звании майора с красной повязкой на рукаве. На нём, как влитой, сидел щеголеватый парадный мундир с аксельбантами.
- Ваши пропуска, товарищи офицеры? - потребовал он, пронзая обоих суровым взглядом.
Лобов протянул ему свой пропуск и вызов-допуск на имя Молодцова.
- Он из новеньких, документы на него ещё не готовы... - кивнул он на Аверьяна.
- Кто поручатель? - дежурный напрягся, промедлив с возвратом документов.
- Я и генерал Куприянов! Годится?
- Более чем! - облегчённо улыбнулся майор и, наконец, сунув бумаги назад в руку Лобова, лихо развернулся на пятках, - Прошу следовать за мной!
Молодцов рассчитывал, что дежурный сопроводит их до парадного крыльца, но не тут-то было. Они пересекли площадь по диагонали, углубились в парк, окружавший "подкову" ГШАСа, и по липовой аллее подошли к левому торцу здания. Возле каменных ступеней одного из служебных входов майор остановился.
- Дальше вы сами! - он козырнул, снова чётко развернулся и удалился, печатая шаг. Сразу видно, что службист до мозга костей…
Лобов с Молодцовым посмотрели ему вслед и переглянулись, давясь беззвучным смехом. После чего в два прыжка взлетели на крыльцо. За мощной дубовой дверью, окантованной стальными полосами, их встретили два офицера внутренней охраны. Ребята молчаливые и серьёзные, вооружённые к тому же до зубов - у каждого по два пистолета в открытых кобурах и по кинжалу на поясе.
Аверьян, глядя на них, слегка ухмыльнулся - его не проведёшь! Парни, к бабке не ходи, пару секунд назад наверняка балдели, развалившись в креслах возле тумбочки. Но при виде открывающейся двери резво вскочили и грудью встали на защиту узкого коридорчика. Знает он все эти заморочки...
Лобов с невозмутимым видом протянул офицерам всё те же документы, но на этот раз добавил пароль:
- Москва!
- Минск! - отозвался, принимая документы тот, что постарше возрастом, пони же ростом, но с косой саженью в плечах.
Быстро изучив бумаги, старший наряда кивнул в сторону Молодцова.
- Это кто?
Порученец возмущённо вскинулся, тыча пальцем в вызов-допуск:
- Там всё написано!
- Это кто? - ещё раз повторил вопрос крепыш, добавив жести в голос.
- Капитан Молодцов! Из "новеньких". Вам должны были позвонить...
Плечистый красноречиво глянул на напарника - высокого и тонкого в талии юношу с длинными, как у девушки, ресницами. Тот молча проследовал в дежурку, полистал рабочий журнал, поднял трубку телефона внутренней связи и с кем-то коротко переговорив, махнул через стекло рукой.
- Проходите... - вздохнул с видимым сожалением плечистый охранник и нехотя отступил к тумбочке.
Лобов, пропустив Молодцова вперёд, зашагал следом. Короткий коридорчик закончился такой же узкой лестницей с литыми чугунными перилами и зелёно красной ковровой дорожкой на ступенях, круто убегающих и вверх, и в подвал. Тут Лобов быстро обернулся и, косясь на камеру видеоконтроля в углу под потолком, негромко прошептал плечистому:
- Слышь, Костя, вечерком, как всегда, встречаемся в бильярдной?
Крепыш тоже покосился на камеру. Широко ухмыльнувшись, он прошептал, стараясь не шевелить губами:
- Да, старик! Сегодня я надеру тебе задницу!
Лобов, подскочив на месте от такой наглости, погрозил Косте пальцем:
- Не говори "гоп", хлопче!

* * *

Они поднялись на третий этаж. Апартаменты начальника подразделения спецопераций (ПСО) при Особом отделе Генштаба находились в отдельном закутке-блоке, куда из центрального коридора  вёл арочный проход. "Предбанник" перед кабинетом оказался круглым и полутёмным. Здесь отовсюду  веяло домашним уютом. Видимо потому, что кресла и пару диванчиков-малюток мебельщики обтянули вишнёвым плюшем, самым дорогим, по Земным меркам. Стены же местные ультра-дизайнеры задрапировали цветными гардинами и гобеленами со сценками из рыцарской жизни. Пол они декорировали, застелив ворсистым ковром, а потолок выложили изумительной мозаикой из разных сортов апельсинового дерева.
Единственная двухстворчатая дверь напоминала вход в какой-нибудь столичный фешенебельный ресторан. Не хватало только швейцара при ней. Лобов с Молодцовым вошли в неё и оказались в приёмной, обставленной современной офисной мебелью. Их тут