практически не встречались. Отношения более чем странные… Детей за семь лет супружества они не нажили; капиталы по слухам имели раздельные… Короче говоря, никто не мог взять в толк не только, что связывало их все эти годы, но и что, вообще, заставило их связать себя брачными узами.
Кроме отъезда шефа контору потрясло еще одно событие. О своем решении пожениться объявили Валя Соловьева и Коля Тимофеев. Правда, здесь слово «потрясло» не слишком подходящее. Несмотря на оглашение намерения, в реальность этой свадьбы, почему-то никто особенно не поверил.
Ну и, наконец, отъезд Марата. Правда, кроме меня, похоже, это никто не воспринял, как сколько-нибудь значительное событие. Ни неожиданности, ни интриги… Чему удивляться, если он уже много лет подряд в это время совершал вояж в низовье Волги, причина и цель которого была известна и понятна?
Он уехал в четверг, а в пятницу… Шумный и бестолково веселый предпраздничный день стал для меня вопреки ожиданиям тусклым и томительно-скучным. Даже погода, радовавшая всю неделю весенним солнышком, будто специально к сегодняшнему дню припасала циклонические капризы, чтобы окончательно испортить мне настроение. Серая картинка за окном и заметно опустевший общий зал (ввиду отсутствия начальства сотрудники начали «расползаться» по домам сразу же после чаепития) лишь добавили меланхолии к моему и без того не слишком жизнерадостному душевному состоянию.
Бессмысленно уставившись в экран компьютерного монитора, я тупо собирала кристаллы в «Сокровищах Монтесумы». Игра шла плохо. Кристаллы собирались с третьего, а то и с четвертого раза; дополнительные бонусы я с «завидным» постоянством упускала. Но я с упорством аутиста продолжала мучить мышь, нажимая на клавишу с опозданием или вовсе невпопад. Не знаю насколько корректно подобное сравнение, поскольку очень смутно представляю, что происходит в сознании людей, страдающих этим странным заболеванием, но мое сознание точно было не в ладу с окружением, не столько отрицая, сколько не замечая его вовсе. Мысли мои были заняты предстоящим вечером в «Олимпийском». Понятно, что думала я вовсе не о теннисе. Но и не о Савельеве. Вернее не только о нем. Мысли мои сумбурно перескакивали с одного на другое, не задерживаясь ни на чем надолго. Предстоящая встреча (встреча ли?) с Дмитрием не слишком уже меня пугала. Скорее появился интерес. Но интерес какой-то вялый, без особых эмоций. Если, конечно, возможен интерес без эмоций. А правда - возможно ли такое? Наверное, все же нет. Но разъяснять самой себе этот вялотекущий процесс любопытства не хотелось. Занятнее было представлять реакцию девчонок, когда они узнают, что я знакома с Савельевым. Особенно забавной мне виделась Олькина реакция. Машкин темперамент всегда был заметно ниже нашего. И это несмотря на то, что и я всегда считалась спокойной и уравновешенной девочкой. Олька же «кипела» и «разбрызгивала» эмоции, заряжая всех вокруг бурной, но в основном бестолковой энергией. Мы с Машкой в силу разных причин: я, потому что всегда витала где-то в незаправдошнем мире, выстроенном отнюдь не бедным воображением, а Машка, благодаря природной психологической практичности, отметала весь негатив и умудрялась оставлять для себя лишь позитивные эмоции – прекрасно уживались с нашей заводной подружкой. Но в приятельском кругу у Ольки сложилась устойчивая репутация человека, общение с которым хорошо лишь в небольших дозах. Похоже, что и теперь в кажущемся бесконечным хороводе ее друзей-приятелей фигуранты меняются так быстро именно поэтому.
Так они меня и застали: с блуждающей невеселой улыбкой на лице, невпопад давившей несчастную мышку.
- Мечты, мечты… Где ваша сладость?.. А вот она где! Вся без остатка приватизирована Аглаей Николаевной.
- Странно, что я не заметила, как вы подошли.
- Ничего странного, - парировала Олька. – Именно так всегда и бывает. Ждешь, ждешь… А потом – бац! – неожиданность…
- Хотите чаю?
- Смотря с чем…
- С тортом.
Я взяла с подоконника заблаговременно взятый мной из холодильника торт, и вернулась к столу.
- Остатки прежней роскоши, - понимающе кивнула Олька. – Ну что? – обратилась она к Машке. – Отведаем сих яств или генералы не едят объедков?
- Я – пас, - покачала головой Машка.
- Что так?
- Не хочу.
- Ты это брось, подруга. Торт роскошный, да и до генеральских чинов нам с тобой далековато…
- Просто не хочу.
- Ерунда.
Олька по-хозяйски расстелила на столе салфетки, достала из шкафчика мои гостевые чашки и блюдца.
- Что стоишь, Епанчина? Дуй за чаем.
- Йес, сэр! – гаркнула я и, вытянувшись в струнку, произвела некое резкое движение рукой, демонстрируя Ольке солдатскую выучку, почерпнутую мной из многочисленных фильмов об американской армейской жизни, которыми в последнее время почему-то усердно «кормит» нас отечественное телевидение.
- Что ж ты так орешь? – недовольно поморщилась Олька. – И вообще… Хотелось бы чего-нибудь поближе к российской почве, что ли… Все-таки наши сегодня будут сражаться за нашу честь именно с америкосами.
- Наши за нашу… Что-то у тебя, Оленька, со стилем… - нараспев произнесла Машка, разглядывая что-то за окном.
Мы с Олькой озадаченно посмотрели в ее сторону.
- И давно это у тебя?
Машка не отзывалась и не оборачивалась.
- Маш…
Подружка неохотно оторвалась от своего созерцания, подошла и села к столу, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди.
- Я спрашиваю, давно тебя стали волновать проблемы стиля?
- Я, девочки, начала писать.
- Что? – ошарашено переспросили мы с Олькой в один голос.
- Книгу, - абсолютно спокойно ответила Машка.
- Опаньки… Из жизни футболистов, что ли? О ратных подвигах и буднях?..
- Зря, между прочим, ерничаешь, Оля. Жизнь в футболе…
- Опасна и трудна.
- Да, - уже с некоторым вызовом продолжала Машка. – Действительно трудна. Тренировки, тренировки… Разъезды эти бесконечные… А интриги!? Почище, чем на твоем телевидении.
- Ясно. Игорька, похоже, всерьез решили турнуть из «Локо».
- Оль! – одернула я подругу.
- Прости, Маш… Ты же знаешь… Я сначала брякну, а потом подумаю.
- А ты попробуй все же иначе. Может и получится?
- Ну, прости.
- Ладно, проехали…
- Так что? Все так плохо?
- Да нет… Пока ничего конкретного… Только ведь это еще хуже.
- Не бери в голову. Сейчас чайку попьем… Епанчина, где чай-то?
Женька, к которой я отправилась, сидела, забравшись с ногами в одно из глубоких мягких кресел, предназначавшихся для посетителей, уткнувшись в поражающий воображение размерами фолиант.
- Читаешь?
- Так, листаю… Занятная книженция.
- О чем?
- О моде, этикете… Обо всем понемножку.
- По размерам не скажешь...
- Не скажешь о чем?
- Что понемножку. Домой, почему не идешь?
- За мной должны заехать.
- Понятно. Я возьму чайник?
- Чайник?..
- Ну да…
- Но у меня нет чайника. Ты же знаешь, что перед праздниками все запирается в буфетной и опечатывается.
- А… Нет, с Кузей связываться не хочется. Ты, кстати, не знаешь, почему перед праздниками всегда его смена?
Женька пожала плечами, не отрывая взгляда от книги.
Постояв в размышлении перед закрытой дверью, за которой Женька в ожидании очередного бой-френда, листала свой фолиант, я все-таки отправилась к Кузьме. Однако, дойдя до конца коридора, я опять притормозила перед выходом в вестибюль. Представив угрюмое лицо охранника, я невольно передернула плечами. Не знаю почему, но с самого раннего детства меня охватывает оторопь перед подобного рода типами. Нет, у каждого может быть дурное расположение духа или, скажем, физическое недомогание, когда выдавливать из себя улыбку просто не хочется. Но за все время моего пребывания в конторе я ни разу не видела у Кузьмы хоть сколь-нибудь благодушного выражения лица. Более того, никто из сослуживцев никогда не видел, чтобы он с кем-нибудь разговаривал помимо служебной надобности, да и то - эти разговоры были столь краткими, что лично мне было даже трудно припомнить какой у него голос.
Продолжение следует...
