любого афродизиака. Сергей срывал с любимой халат прямо в прихожей и, дрожа от нетерпения, покрывал ее жаркими поцелуями. Ольга заводилась с пол-оборота, распахивала на нем рубашку так, что пуговицы с треском разлетались в стороны, стаскивала с него брюки и бросала одежду на пол гостиной. Раздевая друг друга на ходу, они постепенно перемещались к лестнице, ведущей в спальню на втором этаже. Перед самой лестницей Ольга на мгновение замирала, чтобы дать Сергею возможность полностью обнажить себя. Сергей медленно освобождал её от остатков одежды, целуя пересыхающими от возбуждения губами плечи, грудь, вздрагивавший от его прикосновений живот, опускаясь все ниже… Одной рукой удерживая её за талию, другой гладил бедра и упругие ягодицы. Он обожал провести кончиком языка по её атласной коже вниз до небольшого, аккуратно подстриженного черного треугольника, как стрелка дорожного знака указывающего направление к заветной цели… В этот момент Ольга закидывала ему одну ногу на плечо, пытаясь прижать голову мужа как можно плотнее к своему естеству…
Раздев жену, Сергей брал её на руки и нес по лестнице в спальню, где их ждала невероятного размера кровать, и весь мир за стенами дома переставал существовать для двух одержимых страстью людей...
От таких воспоминаний у Сергея Петровича на лбу выступили капельки пота, а мужское естество напряглось, будто он видел все это вживую. «Ну разве можно так любить и желать собственную жену после года брака? Колдунья она что ли?» – мысленно усмехнулся Гранин.
Вытерев пот со лба, он допил виски и с трудом заставил себя успокоиться. Решение созрело. Гранин вернулся в лобби отеля, где тоном, не допускающим возражений и вопросов, велел портье срочно поменять его билет на ближайший рейс до Москвы и заказать такси до Ларнаки, в аэропорт. Ольге звонить не стал – пусть будет сюрприз.
