хроники и по совместительству наш новый корректор.
Да уж, ради этих самых строчек придется мне приятельницу заменить.
Домой я вернулась глубокой ночью. Потому что веселая толпа, потеряв свою главную героиню (то есть, меня, хотя, на мой взгляд, в победе над нахалкой Ольгой больше всех постаралась уважаемая Нина Ивановна), кинулась ее искать и нашла в типографии. Мы с Федором Андреевичем как раз давали указания ночным мастерам, на чьи плечи ложилась ответственность за печать газеты.
Влив в меня фужер коньяка, наши пьянчужки угомонились и, облобызав «героиню» на прощание, потопали по домам. Светка же, вспомнив наконец о корректуре и усовестившись, что работу за нее уже сделал другой человек, горячо упрашивала наказать ее «по всей строгости», но удовлетворилась моим предложением чашечки кофе и дружеского трепа.
- Знаешь, чего я так возбудилась, - откровенничала Светлана между глотками кофе, - я ведь как увидела эту Ольгу, чуть не умерла. Не догадываешься, почему?
Я пожала плечами.
- Я говорила, что Буйвол мне дал задание сделать обзор о преступлениях прошлых лет? Так вот, сегодня утром я разбиралась в архиве нашего управления внутренних дел. Ты ведь знаешь, что с тех пор как я согласилась по совместительству быть редактором их многотиражки, вход в архив УВД для меня всегда открыт. Помнишь, рассказывала тебе об ушлой девице, которая сначала бабушку на тот свет чуть не отправила, а потом с компанией над мальчиками-мажорами надругалась? Так вот, - в голосе Кропотиной слышалось сдержанное ликование, - Это и есть Ольга! Да-да, племянница Валерия Николаевича Болтова, твоего жениха. Между прочим, с твоей стороны большое свинство скрывать от меня своего возлюбленного! Да, о чем я? В уголовном деле есть фотография. И надо сказать, Оленька с тех пор мало изменилась. По крайней мере, внешне…
Я молча переваривала информацию. А Светка продолжала трещать:
- Да, интересная деталь: эта Ольга в уголовном деле проходила под фамилией – Петушкова. Прямо как у вашего шефа, здорово, да? Ольга Викторовна Петушкова…
Мне нужно было собраться с мыслями, а Светлана все болтала, не обращая внимания на мою вытянувшуюся физиономию. Хорошо, что вскоре приехал муж моей информаторши и забрал женушку домой. Впрочем, Кропотин (забавно, Светка и ее муж – однофамильцы, ей даже паспорт не пришлось менять после регистрации) предлагал и меня довезти до дома, благо, был на машине, но я отказалась. Из ложной скромности, разумеется. А еще потому, что Светкин супруг приехал за дражайшей половиной на служебном автомобиле тестя (своего транспорта Кропотины не имеют, поэтому в случае надобности просят об одолжении Светкиного отца, а тот, между прочим, подполковник милиции и начальник нашего городского УВД). Ну не хотелось мне сегодня кататься на «ментовской тачке»! Потому что терзала мысль: а вдруг рыжая психопатка следит за мной, увидит милицейскую машину (городок у нас маленький, и автомобиль начальника УВД все «в лицо знают») и решит, что я хочу заявление подать, чтобы ее привлекли к ответственности за мое похищение и прочее, прочее… Неизвестно, какая реакция будет у озверевшей бандитки! Короче, всякие дурные мысли приходили в голову. Я осталась в опустевшей редакции. В конце концов, я всегда могу вызвать такси.
Я зашла в свой кабинет позвонить в службу пассажирских перевозок и наткнулась на бредущего навстречу грустного Петушкова. Виктор Николаевич, поникший, расстроенный, напоминал мне сейчас циркового клоуна, которому спешно сменили грим и сообщили, что отныне он будет не весельчаком Рыжим, а печальным Белым, и тот, неприятно удивленный этим несуразным предложением, удрученно идет развлекать почтенную публику, а как и зачем, не понимает, и от этого его печаль еще комичнее. А как, интересно, выглядели бы вы, окажись в положении, в какое попал наш милейший Николаич?
Увидев меня, редактор «Ярмарки» вздрогнул, еще больше поник и прошептал:
- Я не хотел, это все она, Ольга…
- Виктор Николаевич, - прервала я шефа, - поезжайте домой, уже очень поздно, давайте, я вам такси вызову?
- Нет, ты послушай, Поленька, - отбросив отчество, закудахтал Петушков, - ты ведь мне сейчас как своя, раз Валерий во всеуслышание объявил тебя своей невестой, а я и не догадывался раньше… Надо было понять еще тогда, когда Болтов настоял назначить именно тебя заместителем по производству.
Да, неприятно слышать, что тебя ценят не за твои необыкновенные умственные способности, в которых ты лично не сомневаешься, а за принадлежность к сильным стаи. Обидно, черт возьми! А чего, собственно, ты хотела, курица, несущая золотые яйца в лукошко рекламного отдела? Кто же добровольно облачит в лебединые перья пусть трудолюбивую, но обычную несушку? Значит, с моим назначением расстарался Болтов. Правильно, негоже такому молодцу сочетаться законным браком с каким-то мелким менеджером по рекламе. Не та партия, и все тут! Даже пусть речь идет о фальшивой свадьбе!
Я невольно поморщилась, а Николаич уже нес пьяную чушь о том, как он меня уважает и ценит, и что ему очень приятно, что мы… породнимся.
- Мне ведь Валера как брат… Он брат моей первой жены, покойной, - пояснил начальник, и я забыла, что собиралась домой. - Правда, мы с ней давно развелись, но ведь это ничего не значит, верно? Мы все равно время от времени встречались, я помогал растить Ольгу, материально, разумеется. Но потом жена вдруг отказалась от дотаций, объявила меня негодяем и порвала всяческие отношения. И что я такого сделал? Ушел? Так с этой мегерой ни один человек жить бы не смог! Утро начиналось со скандала, ночь – с ругани и нотаций! Да, я ушел, оставил ее с ребенком. А потом начались крупные неприятности… Но я помог, честное слово!
Петушкой всхлипнул, присел на стул и широким жестом указал мне на кресло за столом:
- Садись, Поленька, я хочу признаться: я виноват!
Понятно, мой редактор впал в то состояние, когда хмель еще не отпустил до конца, но трезвость потихоньку наступает на пятки, и общее самочувствие организма приводит к потребности исповедаться. Видимо, и Николаич решил облегчить душу:
- Да, я виноват. Я перестал уделять внимание девочке, но, по правде говоря, жена сама виновата. Она не хотела… а я устал доказывать… И вот теперь раскаиваюсь! Мне плохо, Поленька! Моя дочь меня шантажировала! У нее есть такие снимки, где я…
Петушков поперхнулся, затравленно на меня взглянул, а я, разинув рот и развесив уши, внимала каждому слову шефа. Хотя, признаюсь, от его откровенности начинало мутить, но, повторюсь, матушка-природа была до безрассудства щедра, отпуская девочке Полине такой дар как любопытство.
Какие снимки? Чем рыжая Оленька шантажировала нашего Николаича?
- Однажды в подъезде моего дома на меня напали, - сокрушался шеф, – я очнулся в каком-то подвале, голышом, в обнимку с голой пьяной бомжихой. Баба крепко спала, я выбрался из ее отвратительных объятий и сбежал. А через неделю я получил по почте снимки – чудовищные снимки, на которых я и эта жуткая голая крокодилица! Отправитель в записке указал сумму выкупа – 500 тысяч и пригрозил, что в случае моего отказа фотографии появятся в желтой прессе. А это все! Крах! Прощай, издательство, уважение клиентов, все! И Катюша… Жена не переживет такого позора! Я стал собирать деньги. И только неделю назад узнал, кто автор всей этой мерзости - моя дочь!
Я вздрогнула. Похоже, девица действует по одному-единственному сценарию, очень хочется надеяться, что снимки, запечатлевшие мою неземную нагую красоту, не будут выложены, например, в Интернет.
- А ведь я принял на работу Ольгу, когда она недавно пришла ко мне и попросила помочь. Я обрадовался, как дурак, что девочка образумилась, что именно ко мне она обратилась за поддержкой, что я для нее что-то значу! – Николаич уже плакал, вытирая слезы грязным носовым платком.
Мне было жаль его. Правда. Но еще больше мне становилось жаль себя. Ведь если наша городская сумасшедшая так поступила с родным папашей, на что надеяться тетке, вознамерившейся выйти замуж за ее богатого дядю? Только на то, что, может быть, хоронить будут с оркестром?
Петушков проплакался, просморкался, утешился рюмкой коньяка, и я, вызвав такси, увезла бедолагу к нему домой, где сдала на руки супруге Катерине Петровне, милой домашней женщине, с которой наш Петушков жил счастливо и безмятежно последние десять лет. До того момента, пока на его пути не появилась Ольга.
Ххх
Домой я приехала глубоко за полночь. Отпустив такси, вдохнула влажный ночной воздух и присела на лавочке у подъезда. Так хорошо, так безмятежно моргали на черном небе звезды, дул легкий ветерок…
- Ты чего так поздно, - окликнул меня женский голос.
К подъезду подходила тетя Нина, в халате и домашних шлепанцах.
- На работе задержалась, - отозвалась я.
-Ну да, у вас, молодых всегда аврал, - согласилась старушка, печально кивая головой.
- А вы почему не спите? Бессонница?
- Нет. Беда у меня, Герцог пропал, ищу-ищу – нет, - соседка смахнула слезинку.
Герцог – обленившийся дымчатый кот тети Нины. Он был ее отрадой, гордостью и единственным существом, кому одинокая женщина дарила любовь и заботу. Герцог был очень стар, но старуха регулярно таскала любимца к ветеринару, пичкала всевозможными витаминами, чтобы продлить жизнь кота. Во дворе все знали, как переживает тетка, как страшится того дня, когда питомец уснет вечным сном. Знала это и я. Неужели Герцог оставил обожаемую хозяйку и отправился умирать? Но вслух я сказала другое:
- Не волнуйтесь, может, ваш котик загулял? Придет, обязательно явился поутру! Вот увидите!
А сама подумала: как бы в своих поисках старушка не набрела на грабителей или еще каких придурков, шастающих ночами по улицам. Так и жизни лишиться можно! И из-за кого? Дряхлого кота?
Тетя Нина еще немного скорбно покивала мне и полезла в палисадник у дома, решив поискать Герцога там. Я же поднялась к себе на этаж. Не успела открыть дверь, как из соседней квартиры вылетел встрепанный Стасик:
- Пришла! А тебе цветы и посылка! – приятель моментально вклинился в мою прихожую, прижимая к груди букет и коробку в блестящей фольге.
Я в который раз за этот не кончающийся день вздохнула и последовала на ним. Стаська уже разворачивал хрусткую обертку, а я наблюдала за ним, прислонившись к стене.
- Принесли вечером, я не стал без тебя открывать, - суетился Стас, - все-таки твой подарок! Ох и балует же тебя Болтов! Точно влюбился!
Я отлепилась от стены:
- Постой, к тебе, что ли, посылку принесли? И на мое имя?
- Ну да, - сосед заморгал, в глазах начал проявляться первый испуг.
А я неотрывно смотрела на букет – четыре розы, стебли перевязаны черной шелковой лентой.
Мне стало жутко, полчища мурашек забегали от пяток до макушки. А глупый Стасик уже вцепился в крышку подарочной коробки. Мне хотелось крикнуть ему: «Не открывай!», но голос не слушался. Да я оцепенела от ужаса! Приятель меж тем сдернул крышку и заорал, отскочив в сторону и уронив торшер – обиженно звякнули разбившиеся лампочки. Против воли я краем глаза заглянула в картонную коробку – там лежал трупик Герцога тети Нины. Бедному коту, может, осталось-то пожить несколько месяцев, а то и недель, но кто-то беспощадный не позволил животному умереть собственной смертью.
