восемьдесят процентов керна по руде положено, и не нами это придумано».
Потерю нервных клеток у главного геолога желательно компенсировать сообщением приятным. И оно сейчас у меня есть:
«Ладно, бог с ним, с инженером нашим , с керном как нибудь образуется. У меня другое есть», - Игорь Георгиевич тут же весь внимания, - «пройдем к петрографу, Дмитрий первый самородок привез!»
Не пошли, а побежали, и застали у петрографа почти всех камеральских, одних восхищенных – кому образец удалось посмотреть, других, чья очередь еще не подошла – с любопытством на лицах. Дмитрий как гид, по привычке растягивая фразы, не знаю в какой уже раз рассказывал очередному как и где он камень нашел, как его выколотил, и где и что в нем увидел.
Посмотреть самородок Игоря Георгиевича пропустили вне очереди. Дмитрий в очередной раз начал ему рассказывать, а я, как камень видевший, правда еще в канаве, комнату покинул кое-что сделать до конца работы. Вторая буровая скважину уже заканчивала и очередную точку для агрегата пора определить. Вот этим и занялся.
Через пол часа смотрины самородка закончились, о чем я понял по появлению в комнате Паши и Александра. И я еще раз направился в кабинет главного геолога, показать намеченную точку под очередную скважину.
В кабинете теперь уже знаменитый образец смотрел Николай Матвеев, а Дмитрий и Игорь Георгиевич стояли рядом. Еще раз все повосторгались, Дмитрий еще раз рассказ свой повторил. Потом здесь же все вместе посмотрели намеченную мною точку под очередную скважину, одобрили, и озадаченно – кроме Дмитрия – почесали затылки, когда я показал приготовленный на нее «буровой наряд», где запланировал еще тридцать метров с восемьюдесятью процентами керна.
Чеши затылок, не чеши, но делать что-то надо, и Николай предлагает «ковать железо пока горячее». Всей кампанией идем к Павлу Петровичу, и Дмитрий, как первонаходец, показывает ему образец с самородком. Конечно человека заинтересовал, как геолога обрадовал. Пока эйфория от увиденного в разгаре, я в подходящий момент подсовываю начальнику «буровой наряд» с объяснением, что скважину задаем под самородок, опять керна нужно восемьдесят процентов. Павел Петрович наряд пробежал глазами, серьезно на всех нас посмотрел:
«Ну вы и прохиндеи! Специально приготовили, голову мне морочить?»
Я промолчал, а Игорь Георгиевич развел руками:
«А что делать? Убеждать наглядно приходится! Тут уж не скажешь, что лишнего с керном от буровиков требуем!» Павел Петрович покачал головой, вроде как нас осуждая, вздохнул с сожалением, но ответил мирно:
«Ладно, считайте что убедили. Мы уже и машину специально в город отправили за нужным инструментом, керн ваш поднимать».
В общем, все получилось на «отлично», и кабинет начальника мы покинули. Все, кроме Дмитрия – тот в очередной раз начал объяснять как и где он образец с самородком выколотил.
Часть одиннадцатая.
Геолог. 6 августа, суббота.
Тишина, абсолютная тишина, непередаваемая. Почувствовать ее можно только в степи или пустыне, где человеком не пахнет. И очень недолго – когда солнце только-только выглянуло из-за горизонта и медленно растет в абсолютно чистом и еще темном небе, щедрее и щедрее одаряя все вокруг теплом и светом.
Я не зря говорю: тишину «почувствовать». Она действительно какая-то осязаемая, непонятно чем волнует и восхищает одновременно, непроизвольно заставляет и тебя замереть, не нарушать такой вот ненадолго застывший в рождении нового дня окружающий мир.
Я сижу в скрадке, сложенном мною из камней на довольно крутом склоне сопки. Место для него выбрал – чтобы и камней поменьше пришлось таскать, когда городил, и сидеть удобно. А главное – обзор побольше. Метрах в тридцати-сорока у подножья сопки родничек, выделяющийся пятном зелени. Дальше за ним что-то вроде выровненного прохода между сопками. По нему я на днях к роднику подбегал от машины, когда проверял есть ли здесь постоянные четвероногие клиенты.
Особого внимания от меня в данный момент не требуется – если к роднику кто и придет, то попозже, часов в восемь-девять. Но место в скрадке занимать нужно пораньше, желательно в темноте. Если кого и потревожил при подъезде – дать время успокоиться и об опасности, исходящей от человека, забыть.Так что сижу, наслаждаюсь тишиной и окружающей меня красотой, про себя удивляясь, что многих из моих знакомых она абсолютно не трогает. Ну ни как. Так же, как меня не заставишь смотреть по телеку футбол, либо поехать пошататься по магазинам. Кстати о магазинах. Вчера после поля я почему-то в комнате, где трудилась жена, никого не застал. А дома нашел записку: «Мы поехали в город, за покупками. В воскресенье вернемся, наверное к вечеру. Не скучай, надеюсь не пропадешь. Света». Коллективные поездки иногда женщины организуют. Выбивают машину, оплачивают проезд от города и до него, и накопившуюся энергию растрачивают по магазинам.
Я на два дня представлен самому себе, и сразу же решил съездить на охоту. Заранее все приготовил, и по темноте на верном мне «Минске» покатил по только мне известной тропинке, на которой меня точно никто не мог встретить. Мотоцикл спрятал за пол километра до родника, и до него дошел пешком. К этому времени небо только посерело, начали исчезать звезды. И весь процесс зарождения нового дня я наблюдал уже сидя в скрадке.
Если честно, здесь исключительно мое охотничье место. Раньше и родника не было, рос куст камыша и все. Я не поленился выкопать яму до воды, а когда убедился, что она в меру соленая и не очень глубоко, сделал капитальную расчистку, убрав куба два камней и земли. И потом несколько раз расчищал, пока откосы не заросли травой и не перестали оплывать. Родник местной живности понравился, теперь я постоянно беру с нее налог за свой труд.
Наконец солнце выглянуло из-за горизонта, чуть-чуть поднялось выше. И сразу прокатился легкий шорох. Трава и кусты не шевелились и ветра у земли не было, но выше, на вершинах сопок какие-то воздушные потоки пролетали. Постепенно они опускались все ниже и ниже, и наконец легкий теплый ветерок начпл ощущать и я. Зашумел камыш возле родника, откуда то далеко-далеко чуть слышно на мгновение донеслись звуки работающей техники. Все, благодатное утро кончилось, начинался жаркий августовский день.
Я устроился поудобнее, и осторожно, не звякая и резко не двигаясь, приготовил завтрак: открыл темос с кофе, достал бутерброды. И внимательно наблюдая подходы к роднику, начал совершать обычный утренний процесс введения в организм калорий.
Где-то на склоне сорвался камень. Я мгновенно замер и медленно повернул голову в направлении звука. Успел заметить что-то коричневое, метнувшееся в кустах. Осторожно поставил на камень стаканчик с кофе, положил рядом бутерброд, и так же медленно повернул ружье в нужную сторону. Пока больше ничего не замечал, потом ниже, почти у родника, появилась старая лиса. Меня не видела, но посторонний незнакомый запах почувствовала. Несколько раз поднимала голову, ловя потоки воздуха повыше от земли, старательно принюхивалась. Потом подошла к роднику, попила водички. После этого отошла подальше, уселась и внимательно начала смотреть в мою сторону, все также тщательно принюхиваясь.
Сейчас лиса мешала. Вдруг мои клиенты подойдут, а она у них на дороге. Может и напугать, и второй раз сюда они не вернутся. Пришлось вставать и махать руками – лису как ветром сдуло. Теперь можно и завтрак закончить.
Еще с час тихо и спокойно. Потом в самом конце прохода между сопками, наверное на дороге, по которой я недавно проезжал на Уазике, появилось небольшое стадо: рогач, две самки и три первогодка. Часто останавливаясь и осматриваясь, сайгаки медленно приближались к роднику с таким видом, будто о его существовании и не знают. Подошли метров на двадцать, остановились. Рогач застыл, остальные топтались сзади него, никуда не отходя. Убедившись, что опасности нет, рогач быстро пошел к воде, метров через десять за ним остальные. Начали пить. Через минуту как по команде быстро от родника отошли, впереди рогач. И метрах в ста остановились, начали щипать травку и медленно от родника удаляться. Наконец скрылись за сопками.
Все это я посмотрел, но в таких вот случаях стрелять рука не поднимается. На самок и малышей у меня вообще «табу» до снега, а рогач один, и без него стадо не стадо. Недьзя единственного рогача стрелять. И в душе осуждая себя за проявленную в очередной раз сентиментальность, привалился спиной к камню и закрыл глаза. Можно минут двадцать подремать, вряд ли еще кто за это время здесь появится.
Подремал не знаю как долго, потом с час посидел в ожидании. Солнце поднялось высоко и начало припекать прилично. До этого в скрадке была какая-никакая тень, теперь ее нет. Незаметно разморило, задремал второй раз. А когда открыл глаза, рогач-одиночка уже пил воду. Одинокий рогач – по человеческим понятиям почти старикан. Наверное был вожаком в стаде, теперь другой моложе и сильнее занял его место, а самого из стада изгнал. И жить ему осталось ровно до половины зимы, когда он конечно к какому то стаду примкнет и полностью потеряет свои силы во время гона. Такие старики-одиночки , погибшие зимой, потом белеют по степи, пока птицы и звери не растащат остатки.
Рука у меня тверда, и через час еду домой, на всякий случай внимательно посматривая по сторонам и вперед, Что бы не обрадовать какую либо инспекцию.
А у дома меня ждали. Паша сидел на ступеньках крыльца, рядом начатая трех литровая банка с пивом и подозрительная посудина поменьше, из которой он пиво потребляет. Видно, что Паша «веселенький», вряд ли от слабо алкогольного напитка. Меньшую емкость долил до верха, протянул мне:
«Глотни холодненького».
Я – так с удовольствием, влага в организме давно в дефиците. Емкость, правда, грязновата, наверное где-то у меня в огороде найдена и слегка ополоснута. Женщины из такой пить не станут, ну а мужикам сойдет, бывало и хуже. В перерыве между глотками интересуюсь:
«Давно сидишь?»
«С час уже. Дома скучно – жена в город уехала, вот и пришел к тебе, пивка попить», - посмотрел на мой рюкзак, - «Кого завалил?»
«Рогача тяжеленного», - я начал рюкзак развязывать, собираясь вывалить содержимое в ванну с водой и сразу же отложить печень, сердце и несколько косточек. Что бы Паше найти дело: пока я буду мясо мыть, потом самому принимать душ, он приготовит «свежатину» на обед. Под нее можно и водочки принять. Ну а косточки мне понадобятся завтра.
Через пол часа грязную работу я закончил, мясо убрал в холодильник, оставив кусок поприличнее Паше – заберет с собой домой. А сейчас он занимался у плиты, откуда доносился приятный аромат.
Мне осталось сполоснуться, и по привычке пошел к бассейну. Но увидев, как в нем медленно плавают два сома, причем один десятикилограмовый, желание лезть в воду пропало. Не дай бог громадине не понравлюсь и вздумает хватануть, как это сделал совсем недавно другой, размером поменьше. Пришлось мыться в душе, водой из водопровода.
Под «свежатину» хорошо выпили, я рассказал приятелю о сегоднешних приключениях, и Паша собрался уходить. Ему не мешало уже и отдохнуть, потому что из
