Коньки

По воспоминаниям моего отца.

Зима 1937 года выдалась на редкость суровой. Мало того, что уже с 1933 года в украинских селах практически нечего было есть,так еще и холод добивал людей, замораживая до полного онемения.
Но, как ни странно, для местных ребятишек наступила самая счастливая пора. Речка Собь замерзла и уныло-серая зимняя стужа уже не казалась такой противной. Зима как бы просила прощения за невольно принесеннные беспокойства (она, все-таки, была при исполнении), подарив задорной мелюзге целое поле чудес, превратив его в гигантский каток. Низкие температуры держались долго и лед был очень толстым и крепким. Дети, как всегда, хитрые на выдумку, научились прикреплять самодельные коньки к старым сапогам, ботинкам или валенкам с галошами. В то время для них купить коньки-снегурочки или гаги было пределом мечтаний.
Как готовили самодельные коньки? Мальчишки брали кусок прямоугольной деревяшки по размеру подошвы. Срезали бока конусом, шлифовали битым стеклом. Затем они брали толстую железную проволоку и забивали ее вдоль деревяшки, предварительно сделав желобок, чтобы проволока не двигалась по сторонам. После этого юные изобретатели каленой в угле проволокой выжигали поперек дощечки впереди и сзади два отверстия и просовывали через них крепкую льняную веревку, чтобы завязать ботинок сверху.
Детвора шумными стайками кружилась на льду, своим счастливым и беззаботным смехом заражая весельем все вокруг. Дети уже не видели старых, полуразрушенных домов на пригорке, деревьев с почерневшими голыми стволами, свинцово-мрачного неба. Они попадали в гости к самой Снежной Королеве, милостиво позволившей им порезвиться в своем северном царстве. Им совсем не было холодно, а, наоборот, они разогревались от быстрого скольжения, их щеки краснели, глаза блестели. Теперь они напоминали радостных Кая, Герду и других детей из волшебной сказки* Андерсена. (* Снежная Королева)

Взрослые тоже приходили на каток. Медленно и степенно катаясь по льду, они в душе так же радовались жизни, как и их маленькие земляки. Среди них чаще всего с недоступными тогда для малолеток гагами появлялся очень уважаемый человек - первый секретарь райкома партии. Еще совсем недавно он выходил на лед со своими учениками (до перехода на партийную работу он учительствовал в местной школе). Школьники очень любили своего классного руководителя и всегда радовались его приходу на каток. Тогда он кружился и шумел с ними вместе. А теперь - в стороне, должность обязывала.
Человеком он был легким, общительным, честным. Уважал других и себя в обиду не давал. На должность первого секретаря его выдвинули единогласно. Он согласился, почему бы не помочь согражданам? Личной выгоды не искал. Продолжал жить скромно, по-учительски. С умом решал местные проблемы. Никому не мешал. Так ему казалось...

В тот зимний пасмурный день секретарь тоже вышел на каток. Тихое скольжение по замерзшей речке навевало ему мысли о далеком детстве. Он огорчался, что сейчас, как и до революции, дети голодают. Он с большим трудом добивался продовольственной помощи из города.
Со своими раздумьями он даже не заметил, как к нему приблизился один из его бывших учеников, а теперь - рабочий сахарного завода. Всегда веселое лицо парня выглядело очень хмурым и озабоченным.
- Григорий Петрович! Я вот что хотел сказать... Только никому не говорите, что это я... Так вот, короче, я слышал от отца, что приехали за вами. Там, возле райкома стоит машина. Я сначала не понял, вас на заседание в область везут или куда-то еще. Они вас дома уже искали. Но, отец это так сказал, что у меня аж мурашки по спине побежали. Григорий Петрович! Может я чего не понял. Но вы, того, не ходите в райком...

Секретарь все еще стоял, как вкопанный, когда парень уже удалился. Что случилось? Как же это так? За что? Что будет с женой? А, если им уже сообщили, что я здесь? Нет, думал он, голыми руками им меня не взять. Никто так не знает Собь, как я. Надо только добраться до того места, где легко уйти со льда, чтобы не заметили.
И он, как конькобежец, стал сильными рывками скользить по льду, пытаясь быстрее скрыться. Он уже почти добрался до заветного места, чтобы по тропинке уйти в поселок, как раздался треск. Один его конек застрял в мгновенно образовавшейся полынье. Он хотел вытащить ногу, но треснуло и под другим коньком. Секретарь стал оглядываться по сторонам в поисках опоры. На людей он уже не надеялся. Но, до ближайшего куста было еще метров пять. Он стал погружаться в ледяную воду, судорожно цепляясь пальцами за скользкие края полыньи. Он в в последний раз оглянулся на каток. Там еще были люди. Промелькнула мысль, как молния, надо крикнуть, позвать людей. Да, еще могут спасти, но, для чего? Родная речка Собь спрячет, в обиду не даст. Его ноги, а затем и все тело сильно отяжелели и онемели. Он уже и не пытался удержать голову над водой. "Пусть лучше так, чем под пытками", успел подумать он. Потом мысли стали путаться и исчезать...

Секретаря райкома искали весь день. Кто-то сказал, что видел его на катке. Но, там его не было. Перепуганная до смерти жена тихо плакала и ждала худшего. Только на другой день на краю обледеневшей реки подо льдом обнаружили что-то темное. С помощью лома разбили окрепший за ночь лед и баграми вытащили насмерть замерзшего мужчину.