Море. Ты опять застаешь меня врасплох. Еще миг назад, казалось, было так далеко, что я едва различал шум твоих волн. И вдруг набрасываешься, как кошка на кинутый фантик из засады. Немного беспечности – и я уже очередная жертва твоих шалостей. Мокрый и счастливый.
Почему счастливый?
Ну, как это объяснить? Скажем, во мне есть нечто, что всякий раз вызывает восторг, когда вот так в пучине шокирующих ощущений и переживаний я обнаруживаю вдруг для себя то малое, но неожиданное и безмерно ценное, чего не мог бы испытать, сколь не искал бы специально.
Впрочем, именно специально. Специально каждое утро я спускаюсь на берег, чтобы поиграть с морем в эту забавную игру. Заранее знаю, чем она закончиться – мокрой одеждой - но всякий раз, когда вода заливает мои сандалии, как ребенок радуюсь этому. И все потому, что пресыщаюсь при этом положительными эмоциями. Эмоциями, которые хочется переживать еще и еще. Несмотря на испытываемый при этом кратковременный шок.
Парадокс. Да. Парадокс, который манит, зазывает и щекочет. Не дает покоя.
Гонишься за ним. Ловишь короткий миг счастья, чтобы тут же выпустить его из своих рук. И снова пуститься в захватывающую погоню.
Все, хватит. Я много уделяю времени раздумьям. А ты ждешь. Мой верный друг, море. Ждешь моего ответного хода в нашей игре.
И я делаю его. С наигранной злостью кидаю булыжник в поднявшуюся волну. Не для того, чтобы причинить тебе боль. Это невозможно, да и к счастью. Просто это забавляет меня. И, знаю, тебя тоже.
Впрочем, ты, верно, считаешь меня не очень остроумным. Согласен. Куда мне до тебя! Так шутить, как ты, я не умею. Мне еще многому учиться.
- Владимир Александрович! Завтракать приготовила! Идите кушать, пожалуйста!
Голос. Какой приятный!
Он прорывается сквозь пелену замороченного сознания, как ледокол чрез арктическую мерзлоту, как верблюд сквозь заросли колючек.
- Владимир Александрович! Курага в плове совсем размякла! Лукум сохнет!
- Иду-иду, Алия! Сейчас! Спасибо тебе!
Какая хорошая женщина эта Алия!
Ну, что дружище! – обращаюсь я к морю. – Отложим наш разговор. Нельзя хозяйку обижать. Она нам завтракать приготовила.
Я поднимаюсь наверх в тень платановой аллеи, переходящей в сад; в умиротворенность едва слышного шороха листьев и в интимность призывно журчащего ручейка. По старым каменным ступеням, обрамленным могучими платанами-чинарами.
А те как живые. И я даже знаю их имена. Вот Алишер. Это Захириддин. Там Мирзо.
Какой шутник дал вам всем эти имена? Разве принято обращаться к деревьям по имени?
- Правда, Азиз? Ведь не принято?
- Правда-правда, - качает слегка ветвью самый величественный из платанов. – Не болтай много. Иди лукум кушать. Сохнет.
Да-да. Надо идти – Алия зовет.
Под сенью раскидистой чинары меня уже ждет теплый плов, зелень, катык в пиале, лукум на десерт. Я сажусь на низенький диван, и Алия спешит похлопотать, чтобы я случайно не забыл: зачем сюда пришел. Наливает мне чай.
- Вам не нравиться, Владимир Александрович, то, что я готовлю. Вы, наверное, к другой еде привыкли, - сокрушается женщина.
Я благодарно успокаиваю ее:
- Я никогда не ел ничего вкуснее тобой приготовленного, Алия. Да воздаст тебе Всевышний!
- Добрый Вы, Владимир Александрович. Работаете много. Меня хвалите.
- Я не добрый, Алия. Я умный. Мне это по работе моей полагается. А вот тебя я спросить хотел. Мне надо знать … по работе. Скажи: ты часто смеешься?
Вопреки моим ожиданиям вопрос не смутил женщину. Она с готовностью ответила:
- Я смеюсь всегда. А что это Вы так спрашиваете, Владимир Александрович?
- Всегда смеешься? – неподдельно удивляюсь я - Разве это возможно?
- Нет, ну, не всегда, конечно. Вот, готовлю плов – смеюсь. Жарю баранину – смеюсь. Стираю Вам рубашку – опять смеюсь. Как перестану смеяться – начну плакать. А я не хочу плакать. Совсем не хочу, Владимир Александрович.
- Вот, как! Значит, если ты не смеешься – так сразу плачешь?
- Так сразу плачу, Владимир Александрович. Очень нехорошо это.
Отхлебываю чай из пиалы и снова рассуждаю. Получается, человек либо смеется, либо плачет. Все другое лишь временно. Мы постоянно стремимся к аффекту. Тому или иному. Иль то к радости-веселью, иль то к грусти-тоске. А апатия, выходит – переходное промежуточное состояние, не более.
Надо будет обязательно вернуться к этому вопросы в моей книге. Если только получиться…
Макаю пучок рейхана в густой маслянистый йогурт-катык и с удовольствием жую его:
- Понимаю тебя, Алия. Еще раз спасибо тебе за все!
Пью чай, и смотрю на ветви нависающей надо мной чинары.
Изумительно красивое дерево! Посаженное здесь для того, чтобы дарить благость всякому, кто скрывается под сенью его ветвей от суетности, царящей во всех пределах.
Ты растешь, моя милая чинара, и даже не догадываешься о тех страстях, что кипят вокруг тебя. Счастливая!
Или нет?
Может ли быть счастливым тот, кто не испытывает страстей? Кому все равно?
Нет-нет. Это невозможно. И ты не такая. Тебе не все равно. Ты плачешь и смеешься вместе с теми, кого укрываешь от солнца своей кроной. Я знаю это.
И именно поэтому дал тебе имя.
Да-да. Это я тот шутник, о существовании которого пока никто здесь не догадывается. Да и не надо. Я - дающий имена деревьям - нарек тебя… Айкуи!
Странное имя, не правда ли? Даже Алия не знает: откуда оно пришло, и почему я его выбрал. Собственно, я и сам не очень это понимаю. Просто назвал и все.
Я шутник. Это моя работа.
Это моя работа…
Айкуи. Так зовут ту девочку, которую я спас.
Помню, в тот день мне сильно хотелось пить. Жажда как назло очень мешала мне. Так и пыталась поломать мне всю мою работу.
Но у нее ничего не вышло. Я справился на сто процентов. Фактор Ю сработал ювелирно. И я спас тебя, глупая девочка. Больше не делай так.
Да, помню, мне тогда очень хотелось пить…
***
Ну, как же я хочу пить!
Словно издеваясь надо мной, за окном автомобиля проплывают витрины с аппетитными бутылочками. Но я не смею просить коллегу за рулем остановиться. Сейчас дорога каждая минута. И цена вопроса – жизнь. Жизнь юной, попавшей в психологический переплет, девчонки.
Сейчас я должен отбросить все посторонние мысли и сконцентрироваться на своей работе, продумать каждую деталь. Мне необходимо быстро взять ситуацию под контроль, как только мы прибудем на место. Времени будет практически ноль, а цена ошибки – гибель девочки.
Как же все-таки легко человек входит в состояние психоза! Еще вчера ты смеешься, радуешься жизни и считаешь себя счастливым. А сегодня уже стоишь не крыше и заносишь ногу над пропастью. Почему не срабатывает естественный природный механизм защиты? Эмоциональная инверсия, уводящая нас от тяжелых последствий стрессов, психозов, шоков. Фактор Ю.
Плоский червь, едва обретя нервную систему миллиард лет назад, тут же нашел то, что по сей день хранит его примитивные нервы в целостности.
Собака, весело бегущая за брошенной палкой, выделывает бессмысленные, но забавляющие ее фортели исключительно для того, чтобы не поехать мозгами от скучного прозябания в стенах городской квартиры.
А что же человек? Он так стремиться быть счастливым в своем эгоизме, что, когда все вдруг катастрофически ломается для него, забирается на крышу и пытается с нее спрыгнуть. И почему-то Ю перестает работать в этот момент. А, ведь, все обратимо! И катастрофы тоже. Я это уже знаю.
Состояние аффекта. Либо мы счастливы до умопомрачения, либо все кончено!
Среднего не дано. Или же есть, но лишь как кратковременное промежуточное состояние.
Так, все. Хватит. Надо работать.
Автомобиль, взрезая пространство пронзительной сиреной (я специально наказал ее не выключать), влетает во двор. Люди расступаются. Человек в форме полиции почтительно пропускает нас, на всякий случай, отдав честь. Бригада скорой помощи безучастно покуривает в стороне, не понимая: зачем их сюда вызвали и какой у них фронт работ. Сопереживающие зеваки отшатываются. Строгий офицер с мрачным видом направляется к нам.
У меня буквально секунды, чтобы прояснить важные для себя нюансы и начать действовать. И главное сейчас – установить контакт с интересующим меня субъектом.
Где она? Девушка на крыше. Где?
Я кидаю взор на окружающие двор многоэтажки и … Вот она! На самом краю. Есть! Смотрит на нас. Мы обратили на себя внимание. Это хорошо! Теперь нельзя терять времени. Пора. Я начинаю работать.
Достав из кулька красный паралоновый шарик на резинке, цепляю его себе на нос. Нахлобучиваю на голову шутовской парик. И с идиотским криком:
- Йо-хо-хо! А вот и я! – выскакиваю из машины.
Офицер обалдевает от моей выходки, замирает на месте и ошалело смотрит.
Это удача! Я произвел впечатление. Значит и Она сейчас интересуется только мной и больше ничем другим.
- Уважаемые граждане! – начинаю я свой дурацкий спектакль, громко и манерно обращаясь к собравшимся – Коль в голове тесто, тому здесь не место! Оставаться могут те, кто имеет в голове! – стукаю пальцем себе по виску - Й-а-ха-ха ха-ха ха-ха! А у кого ничего, в лоб щелбан тому всего! Й-а-ха-ха ха-ха ха-ха!
Только бы не переиграть! Только бы не переиграть!
Пока я несу вздор и громко хохочу, мой коллега оказывается рядом с остолбиневшим офицером, показывает ему свое развернутое удостоверение и тихо говорит:
- Делайте, что хотите, только не мешайте. И, главное, не дергайтесь. С этого момента ответственность за ситуацию несем мы.
Я подскакиваю следом и громко предлагаю:
- Жвачку хочешь, друг мой ситный?!!
Достаю из кармана пластинку, разворачиваю и запихиваю в рот офицеру. Тот, окончательно растерявшись, все же послушно принимается жевать.
Так, хорошо. Начало положено. Пора исчезать из поля зрения.
Тут я надуваю огромный розовый шарик, вешаю его на ветку и угрожающе-комично обращаюсь к зевакам:
- Я вас покину ненадолго, уважаемая публика! Но когда вернусь, а с шариком что-то случиться!!! - делаю паузу, набираю в легкие воздух и взрываюсь диком ором – Я ВАМ ВСЕМ ЗАДНИЦЫ НАДЕРУ!!! Й-а-ха-ха ха-ха ха-ха!
Тут же ныряю в подъезд. И исчезаю.
Кажется, пока все идет гладко.
Лифту не доверяю - не хватало еще сейчас застрять в нем. Перелетая через две ступени, оказываюсь, наконец, на верхнем этаже.
Ух! Староват я уже для таких упражнений.
Пара секунд для восстановления дыхания – это важно! Мое лицо должно источать только радость и безудержное веселье. Потом чердак, выход на крышу. Все!
Вот, Она! Девушка на краю, готовая в любое мгновение сигануть вниз. Но сейчас ее интересует лишь мой розовый шарик внизу и то: куда я делся. А, значит, мне пора переходить ко второму отделению.
Жестом призываю и тут собравшихся людей убраться подальше и смело иду к Ней.
Она оборачивается. На лице внезапный испуг. Делает движение, показывающее готовность спрыгнуть.
Но, нет-нет, милая! Меня не проведешь. Сейчас твое любопытство пересиливает все прочие побуждения. И пока ты его не удовлетворишь … или не раскусишь меня … ты не прыгнешь.
Подхожу совсем близко. Достаю из кармана сахарного красного петушка на палочке и протягиваю:
- Привет! Хочешь? Бери. У меня дома сто тысяч сахарных петушков! Я крашу их в разные цвета. Больше всего люблю розовый. Но и красный, и зеленый, и синий тоже. Тебя как зовут?
Девушка молчит. Полагаю, в ее голове сейчас каша.
Только бы не сфальшивить! Не
