переиграть!
- Меня, Жорж! Дурацкое имя, правда?
- Что Вам от меня нужно? – наконец произносит она.
- Ничего! – уверенно отвечаю я – Просто ты красивая. А я люблю красивых людей.
- Это неправда! – неожиданно взрывается она – Я не красивая! Я уродина! Вы врете!
- Я вру?! – на моем лице вспыхивает одновременно испуг и удивление – Никогда! Никогда я не вру! Клянусь тебе!
Манерно вскидываю руки, имитируя обращение к небесам. И тут же, резко перестав кривляться, продолжаю:
- Нет, ну, правда. Посуди сама. Разве бывают девушки, женщины некрасивыми?
Она открывает рот, чтобы в истеричной манере опровергнуть эту мою истину. Но, я ее опережаю:
- Нет! Не бывают! – при этом опять кривляюсь.
Достаю зеленого петушка, невозмутимо сажусь и, запихнув его себе в рот, начинаю искренне любоваться открывшейся красотой простертого внизу города.
А город действительно красивый! Трамваи ездят, люди ходят.
Девушка вдруг обессилено падает рядом и заливается слезами, прикрывая лицо.
Ну, вот, это уже лучше! Короткий спектакль удался и, похоже, весьма скоропалительно подходит к концу. Пора избавляться от шутовской атрибутики.
Я сбрасываю парик, красный нос, прижимаю к себе девочку и … И вместе мы грызем наших сахарных петушков.
- А Вам сколько лет? – вдруг спрашивает она, заглядывая мне в лицо.
- Пятьдесят.
- Не может быть! Вы так молодо выглядите.
- Ага. Как вот эта обгрызенная сахарная конфетка.
Показываю. Она разражается звонким немного нервозным смехом.
Хорошо. Еще немного истерично. Но это мне уже нравиться!
Интересно, что за гад довел тебя до того, что ты хотела сделать с собой?
Впрочем, нет, не интересно. Наверняка, банальная история. А я страшусь банальных историй. Банальность – злейший враг моего Фактора Ю. Моего единственного, но непобедимого оружия.
- Знаешь, - обращаюсь я к ней, - я умираю от жажды. Идем, пить лимонад.
Все. Теперь она уже окончательно послушна мне. Я встаю, поднимаю ее, и увожу.
Мы идем пить лимонад.
Фенита ля комедия!
***
Айкуи! Айкуи! Глупая милая девочка!
Чинара слегка качает ветвями, как будто знает, о чем я думаю, и соглашается со мной.
Алия подливает мне чаю и пододвигает ближе блюдо с лукумом.
- Чудесный лукум! – искренне хвалю я. – Только ты, Алия, умеешь такой готовить.
Женщина немного смущается и подкладывает поближе к моему краю пирожные, что покрасивше.
- Ой, какой Вы добрый, Владимир Александрович! Да храни Вас Аллах!
Я улыбаюсь и настаиваю на своем:
- Не добрый я, а умный. А еще шутник.
- Шутник? – на лице женщины отражается испуг и недоумение – Зачем Вы такое про себя говорите, Владимир Александрович? Шутники – они злые. Они над людьми насмехаются.
Я беззвучно смеюсь, не в силах сдержаться:
- Шутники, Алия, они разные. Есть такие, что насмехаются. Есть, что высмеивают. Попадаются, что прежде над собой смеются. А есть такие, что умиляются, когда шутят.
- Это значит, Вы над самим собой насмехаетесь, Владимир Александрович?
Еще порция чая вливается мне в пиалу. А я вдруг немного мрачнею от ее вопроса. Совсем непроизвольно.
- Над собой, Алия, - говорю после паузы, – я уже давно и не насмехаюсь, и не умиляюсь с себя.
- Ой! Я плохое сказала. Вы грустный вдруг стали. Простите меня.
- Нет, Алия. Ты тут ни при чем.
Я улыбаюсь ей.
Умилительно улыбаюсь.
А как иначе?! Разве могу я насмехаться над этой прекрасной добрейшей женщиной?
Да отсохнет мой язык, а уста больше никогда не раскроются!
Надо мной насмехались. Долго и мучительно. И люди. И судьба.
Последний раз пошутив со мной, меня лишили семьи – моих самых дорогих, самых близких, самых бесценных! - и оставили в полном одиночестве в этом безжалостном мире. Тогда я сам уже занес, было, ногу над пропастью. И только … только что-то проснувшееся вдруг и заигравшее внутри остановило меня и уберегло впоследствии от сумасшедшего дома.
И, вот, теперь шучу я.
Шучу над друзьями. Над коллегами. Над случайными знакомыми и просто прохожими. Шучу над толпой и над целыми народами.
Для того, что проснулось во мне, нет границ и нет преград.
Шучу, когда разговариваю с Богом.
Насмехаюсь над бесами!
А еще я шучу с моим другом – морем. Кидаю в него камушки, а оно обдает меня своей волной в ответ. Это очень забавно.
Потом с деревьями, цветами, камнями… Не могу прекратить это. Если перестану – заплачу. Как Алия. А я не хочу плакать.
Не имею права.
Я шутливый странник, скитающийся по Свету в поисках тех, кто нуждается в Факторе Ю. Тех, кто занес ногу над пропастью или взял в руки нож. Только я могу остановить их. Больше никого они не послушают. Ибо больше никого для них нет. Как не существовало тогда никого для той девочки на крыше. Остаются только они и их боль. Невыносимая боль! Сильнее которой нет ничего…
Ничего кроме…
Кроме моего оружия. Оно острее дамасской стали. Оно жарче огненного смерча. Ничто не способно устоять пред ним. Если только … если только я не переиграю.
Фальш. Вот, единственное, что может лишить меня силы, превратив в беспомощного дурака. И тогда мне конец.
Я не имею права на ошибку.
Звонит телефон. Мне пора.
Сегодня у меня тяжелая работа, ради которой я здесь. И я пока даже не знаю, как к ней подступиться. Плана нет. Домашние заготовки (вроде больших розовых шариков и сахарных петушков) сегодня явно не сработают. Наверное, меня ждет фиаско, и тогда я вряд ли вернусь обратно в этот сад.
На всякий случай: «Прощайте Алишер, Захириддин, Мирзо. Прощай Азиз. Прощай моя милая Айкуи. Прощай море. Если что - кто-нибудь другой поиграет с тобой в нашу веселую игру. Ты научишь».
- Спасибо тебе, Алия. Да воздаст тебе Всевышний! Лукум был великолепен!
- Владимир Александрович, Вы скоро вернетесь? Баранину мариновать.
- Обязательно мариновать, Алия! И побольше перца. Я так люблю.
И не забудь полить чинару лимонадом! А то засохнет!
-----
Александр Dalahan. 21/10/13
