Васька

пыхтел и никак не решался. Душа компании, он вдруг забыл все слова. Вот... Если б нам... Туда... Как тогда…
- Ва-ась, ты что? Ты что, меня на свидание зовёшь? Вот, дурачок! Я же замужем, глупенький…
На следующее утро он едва её узнал. Подобные метаморфозы с женщинами происходят где-нибудь у известных режиссёров в двухсерийных комедиях под названием „Служебный роман“. Или, в самом крайнем случае, со сказочной Золушкой. Но никак не в жизни - до сегодняшнего утра Василий в этом был уверен твёрдо.
- Ва-а-ась? Съездим вечером куда-нибудь?

Они неслись по сырому хмурому шоссе. - В деревню, в глушь, в Саратов!.. - не сговариваясь, решили махнуть за город. C бутылкой шампанского и парой шоколадок - романтически отметить знакомство на природе. На берег реки - романтика, так романтика! - для прекрасного вида.
Всем известны апрельские дороги. Дьявольский коктейль в сочетании с ослеплённым страстью неопытным водителем-романтиком.  Они, чуть съехав с асфальта, не проделали и десятка метров.
Кто сказал, что свидание пропало?! Дураки! В заляпанном отборнейшей свежайшей глиной, в тон галстуку, с головы до пят, „дресскоде“ - она сама вызвалась давить на газ, пока он будет подталкивать сзади - не прошло и двух часов, как они слились в первом нежном поцелуе... Мурашки снова помчали по венам - он любовался, как ловко она превращает кусочки шоколада и пластиковые стаканчики в настоящий праздничный стол. Поправляет волосы...
- Ты что, не боишься гаишников?
- Плевать! Шампанское быстро выветривается. Надеюсь, ты не погонишь меня обратно, как только мы это выпьем?
- Надейся… - загадочно произнесла она „тем“ голосом в полутьме.
Закусывать шампанское поцелуями с шоколадом, растопленным жарким дыханием - что может быть волшебнее? Губы, мягкие сладкие губы, много слаще, чем сам шоколад. И руки... Руки сплетённые, руки ласковые, руки, не знающие препятствий... Никогда в жизни ему не приходилось заблудиться в такой чудесной сказке.
И тишина. Мягким шелестом стелящаяся тишина...
Тон тишины изменился, едва он справился с последней пуговицей на юбке. Тишина напряглась и зазвенела.
- Хмм... - чуть слышно прозвучало из тишины, и она сильнее сжала его ладонь. Будь на её месте другая девушка, Василий без труда справился бы с неожиданным сопротивлением, но сейчас он отчего-то прошептал:
- Держи меня на том расстоянии, какое посчитаешь нужным. Мне просто очень хорошо с тобой!..
- А тебя разве можно удержать?
- Можно. Меня - можно. - уверенно сказал он в голос и вновь коснулся губами её губ.

- И всё же мне непонятно. Зачем ты тогда поехала со мной? Почему сейчас здесь? - Василий поддел ногой ворох листьев, и те, словно осуждающе, зашипели. - Я могу представить, если изменяют мужу, тут как бы ясно. Но наставлять рога жениху!
- Ва-ась. Я же просила. Давай не будем... - она приложила палец к его губам.
- Ну ладно, не дуйся. Тут всё просто. После развода я себе поклялась никогда больше не выходить замуж по любви. А он друг. Он меня ещё до мужа знал. И до сих пор любит. И пусть себе любит.
- Не жалко его?
- Почему же жалко? Вам ведь, мужикам, важно, когда не вас, а вы сами любите. Вот и пусть любит.
„ Правильно. Всё равно. Ему всё равно. Плевать на жениха. Сейчас она со мной“. О будущем он не думал.
- Коварная ты! - снова добавил он в голос шутливые нотки. - Сказала, замужем. Тогда, по телефону. Я чуть не умер от отчаяния!
- Ну, не замужем, ну, почти. Тебе легче? Он, кстати, через пару недель приезжает. Иногородний. Ездим пока друг к другу в гости. Так что, господа, спешите делать добро.
Удар. Сердце, погоди, постой!..
- Да уж, тогда мы не сможем часто видеться, да? - выдавил из себя, стараясь заставить голос не дрожать.
- Ага. Я, может, к нему после свадьбы перееду. Не решили ещё...
Удар. Удар за ударом. „Боже, что ж ты делаешь со мной!..“

А потом - рай. Две ночи райских наслаждений…
- А можно с тобой? - и глазищами так, бездонными - хитро-хитро.
„Она читает мои мысли!“ - Василий слегка вздрогнул. Только что он обдумывал подходящие слова - как бы, шуткой, поймать её „на слабо“ . И вот, на тебе...
Его отправили в командировку. Мечта любого молодого специалиста их фирмы. Но не сейчас же, не сейчас! Почему сейчас, когда его мимолётному счастью и так суждено оборваться через полмесяца, когда счёт идёт на дни, часы, минуты…
- А можно с тобой?
Ему хотелось сграбастать её в охапку и летать над крышами, над городом, сгонять на Луну и обратно, осыпав всеми незабудками, сорванными второпях по пути на альфе Центавра. Но сил хватило лишь на глупейший „ультиматум“:
- Серьёзно? Только, смотри, на этот раз ты не отвертишься!
- Ага, - прищурилась, - Поглядим-поглядим…

Она притянула его к себе сразу, как отъехали. Впилась губами и не отпускала до утра. Все его вступительные „домашние заготовки“ и планы „мирного наступления“ остались невостребованными. По соседству с дорожными припасами, собранными заботливыми мамиными руками, так и скучали нетронутыми на столике купе.
Сами собой пришли другие слова. Не вымученные и очень нужные. Страхи ходьбы по краю пропасти сами сгинули в своей бездне. И Василий вновь стал самим собой. Душой компании, рубахой-парнем, отважным рыцарем. Васькой, одним словом. Для неё он был просто Васькой. Её Васькой…
В эту ночь не уснули. Оба ведь понимали: рай на земле не вечен.
Командировочный день прошёл как в бреду. Вряд ли Василий запомнил хоть что-то. Не уволили потом - значит, справился-таки. И то ладно.
- Не знаю, какой из тебя выйдет муж, - сказала она ему поутру в гостинице, - Но любовник ты отменный.
„Отменный!..“
На самом деле отменной была она. Никогда в жизни не доводилось испытывать ему подобных ощущений. Она... Она как бы растворялась в нём вся, вся без остатка. Не только в постели. Она не ждала его инициативы. Просто потому, что „так положено“. Она легко предвосхищала любые его желания. Не заставляла мучиться этим вечным „мужским комплексом“: ты мужчина - ты и решай. Все решения, которые он только готовился высказать, она уже „знала“ и была к ним готова. А всё, о чём он ещё не успевал подумать, в её исполнении нравилось ему, как своё собственное. А самое главное, её это нисколько не тяготило и казалось вполне естественным.
- Я буду вспоминать эту ночь всю жизнь!..

Вспоминать…
Это всё, что ему осталось. Вспоминать и  … плакать? Ах, если бы он умел плакать! Говорят, сразу становится легче. Но „мальчики не должны плакать!“ Со временем папины слова превращаются в „мужчины не плачут“. Не плачут. Просто - не умеют.
Сердце. Сердце бьёт молотом. До этого он не знал, что оно у него есть. Не как романтическая метафора. Как орган внутри. Каждое утро в пять часов - словно по будильнику - сердце подбрасывает его на постели увесистыми ударами.
Бух, бух, бух...
Никогда прежде ему не ведалось, что душевная боль может обернуться всамделишной, физической.
Он лежит на своём диване, стараясь унять удары, и вспоминает, вспоминает…

- Ты обманула! Ты обещала не уезжать! Мне не важно, сколько у тебя женихов, сколько будет мужей! Лишь бы ты была здесь, рядом!
Что с того? Что это сейчас изменит? Можно было расстаться друзьями и ждать, надеяться на встречу. На будущее.
Они расстались плохо. Он пнул ногой стул и вышел, осыпав дверью штукатурку.
Не поздоровался на следующий день.
Ещё через день она уехала. Туда, к своему. Ещё не замуж. Как обычно, в гости…

Сердце рвало грудь. Он лежал, пытался плакать. И вспоминал…
Он подошёл к ней после командировки.
- Знаешь, нам лучше, наверное, больше не встречаться…
- Ва-ась, ты что! Поматросил и бросил, что ли? Ты чего?
- Нет, что ты, милая! Наоборот. За это время я понял, что с каждым днём мне будет всё тяжелее потерять тебя. Лучше обрубить всё в самом начале.
Конечно, это блеф. Никогда, пока она рядом, никогда не сможет он ничего „обрубить“!
Но она? Как отреагирует на провокацию она?
Вздохнула.
- Знаешь, этого я больше всего и боялась... Ва-а-ась, ну не надо, а? Смотри на жизнь веселей.
- Я смотрел. Честно, смотрел. Пока не встретил тебя.
- Дурачок, с чего ты взял, что потеряешь меня?
- Ты сама говорила, уедешь…
- Но зато у меня теперь есть повод вернуться…
- Я не в силах ждать долго…
- Ладно, успокойся, Вась. Я передумала. Никуда я теперь от тебя не денусь. Честно...

Ага - честно!
Конечно же, он сорвался...
Псих! Ну что ты скажешь - псих, да и только.

Теперь не поправить. Поговорить, объяснить, спокойно, без истерики. Но поздно. Она далеко. И телефон молчит... А память подкидывает новые и новые поленья в топку его отчаяния.
Ведь он прав.
Ведь так быть не должно.
Ведь им было хорошо...

- Спокойно, легко и хорошо... - она любила ему это повторять.

- Васька, я не могла не зайти. - сказала, с дождя, прижавшись к нему мокрым лицом. - Прости, мне бежать надо. Мы с „моим“ в город выбирались, уговорила сюда завернуть, якобы по работе, к девчонкам.
А он потом стоял и смотрел вдаль, под проливным дождём, провожая глазами две удаляющиеся по пустынной улице фигуры: её и…

- Ва-а-ась, ты прелесть! - по телефону, в свой день рождения, обнаружив в электрощите на лестнице букет цветов, перед тем как отправить красоту в мусоропровод, чтобы „мой“ не догадался.

- А сам-то ты как?! Цел? Всё нормально? Вась, не молчи!
Васька опешил. Он не ожидал такого вопроса.
Он перевернулся в машине по нежданному последнему апрельскому снегопаду и звонил ей, извиниться за сорванное свидание. Ему казалось естественным остаться „без царапины“ после страшной аварии. И все знакомые, которым он позвонил до неё, чтобы помогли с машиной, также интересовались лишь техническими деталями. Она одна спросила о нём самом.

- Ах, если бы в этом доме нам с тобой дали квартиру, - говорила на очередной прогулке. -
Как бы было здорово …
Мечтала.
О нас.
Значит были они - МЫ?

И - уехала…
- Прости, так вышло…

- Ты сам виноват...
Он подкараулил её в первый же день по приезде. Она шла не одна, но ему было всё равно. Окликнул. Вздрогнула. Что-то сказала спутнику. Подошла.
- О, ты снова на машине? - непроницаемое лицо, стальные острые глаза. - Ладно, не отвяжешься ведь, знаю. Погоди, я сейчас выйду.
Он ждал. Надеялся…
- Ты сам виноват, Вась. Что ты хотел доказать? Если бы ты не повёл себя так, я бы могла приехать раньше. Одна. Хотя, я и ехала. Билет уже был, честно. На автобус опоздала, решила - судьба…
-  А может?
- Нет, Вась, нет…

Ведь могло на этом и закончиться. Ну могло же!
Время - лучший лекарь. Поболит - перестанет. Организм молодой - справится, как говорят.
Нет, время лечить не спешило.
Время распорядилось иначе.

- Ты как магнит, Вась, - нежно, но с лёгкой укоризной проворковала она, поправляя колготки. - Не оторваться никак. Тянешь и тянешь…
Она позвонила сама. Через два месяца, когда ежеутренний сердечный „набат“ начал потихоньку сходить на нет. Просто так, молчала в трубку, пытаясь по его дыханию понять, всё ли у него в порядке. Глупенькая, забыла, что на домашнем телефоне тоже бывает определитель номера.
Он снова потерял покой. День за днём звонил, пытаясь вызвать на разговор. Она отнекивалась.
- С чего ты взял, что это я звонила? Нужен ты мне! Мало ли какие ошибки бывают…
- Послушай, - не сдавался он, - Ну, не хочешь со мной наедине, возьми с собой сына. Погуляем втроём. Мне важно только, чтобы ты была рядом.
Однажды она сдалась. Пришла. Одна.
- Ты как магнит, Вась…
Это