Яхонтова книга

почти всё – те люди, многие из которых ещё вчера не подозревали о существовании друг друга. А то, чего они не спешили рассказывать, было заметно по их взглядам, по их жестам.
Стефании достаточно было заметить, как смотрел Гораций на «покойную» королеву, чтобы понять, чьё имя написано в его сердце. Как нежно он берёт её за руку! Её саму точно так же брал за руку Юлиан.
На минуту взгляды Горация и Стефании встретились.
«Ты знаешь, я никогда тебя не любил».
«И я тебя никогда не любила».
«Так зачем нам друг друга ревновать?»
«Давай лучше пожелаем друг другу счастья».

***
Только к ночи путники, наконец, выбрались из леса. Как только чаща сменилась поляной с редкими деревьями, они, уставшие, буквально свалились с ног. Феликс по-прежнему лежал неподвижно, и ни звука не сорвалось с его бледных губ.
- Держись, друг, только не умирай, - просил его Гораций, словно тот мог его услышать.
И наверное, слышит. Юлиан вспомнил, как он сам, избитый и растерзанный, ждал смерти и видел суетившегося над ним Ираклия.
Теперь Ираклий суетился над Феликсом и иногда просил помочь ему то Миранду, то хозяина. Не менее охотно помогали ему и другие. Даже королева Алисия старалась быть полезной, и после пары попыток Ираклий уже не стеснялся сказать ей: «Ника, будь другом – помоги».
Да, не забыть бы, кстати, что она Ника – жена Горация. Хотя если они пойдут лесами и безлюдными пустырями, об этом можно и не вспоминать.
Стефания вдруг взглянула на небо и что-то быстро зашептала. Следом за ней туда поглядел и Юлиан. Так и есть – полнолуние. Он давно заметил за любимой такую странность – как на небе показывается полная луна, Стефания вдруг начинает шёпотом разговаривать сама с собой. Обычно это случалось по вечерам и длилось несколько минут. Поначалу её пытались отвлечь, но девушка в те моменты, похоже, не слышала никого и ничего. В остальное же время она была вполне нормальным человеком. Ираклий связывал эту странность с теми ужасами, что Стефания пережила в полнолуние. «Счастье, что совсем умом не тронулась», - говорил он.
Не менее удивительным было и другое. Тут уже ни он, ни Ираклий не могли придумать разумных объяснений. Сколько полнолуний успело смениться, а Юлиан не замечал их приближения. Боль в теле не мешала ему заснуть, ибо он её не чувствовал. Когда Ираклий вернул его буквально с того света, предупреждал, что отныне всю оставшуюся жизнь полнолуние будет для него пыткой.
И всё же этой ночью Юлиану никак не удавалось заснуть. Одна шальная мысль вертелась в его голове. Свободен! Неужели он свободен? Вот так просто – взял и сбежал из тюрьмы…
А вдруг это всё только сон? И уснув сейчас, он проснётся наутро в том же замке: с Ираклием, Стефанией, Мирандой и Фредериком. Или с одним Ираклием. Вдруг остальные – тоже сон?
Молодой граф встал и прошёлся по поляне. Раскинул руки, не зацепившись ни за одно деревце. Да, теперь он на свободе!
Он пытался заставить себя не думать о проклятии. Но мысли о нём лезли в его голову против воли. Хуже всего было то, что проклятие предсмертное. А такие имеют обыкновение сбываться. Как сбудется именно это проклятие, Юлиан не знал.
«Но как странно, что прежде она прокляла не меня!» - думал он.
Кто такой Леонидас? Гораций говорит: это имя золотой саламандры. Если это Джуна, всё логично – мага, чьего имени Юлиан не знал до сих пор, она всегда ненавидела, считая виновником всех своих бед. Александр… Стефания называла это имя, когда говорила о колдуне, заманившем Феликса в зубы саламандры. Но что он сделал Джуне? Или может, так же звали ученика Леонидаса – того самого, что заточил её в этом лесу? Да и как она вообще превратилась в серебряную саламандру, если не была ведьмой? Может, это Александр её превратил?
Вправду ли саламандра ненавидела их сильнее, чем даже своего убийцу или просто вспоминала по порядку тех, кто её обидел, так и осталось загадкой.
- Ладно, пусть я проклят, - проговорил молодой граф, обращаясь к Небесам. – Но помоги же тем, кто разделил со мной неволю! Помоги Стефании и её односельчанам, помоги бедной королеве. Они же ни в чём не виноваты!
Неожиданно от ветки ближайшего дерева оторвался зелёный лист. Ветерок подхватил его, закружил и бросил в ладонь к Юлиану. Тот воспринял это как счастливое предзнаменование.

***
К счастью, Юлиан хорошо знал эту местность. Неплохо знали её и Фредерик с Мирандой, и Ираклий, и Алисия. Оттого им не составило труда выбрать такой маршрут, чтобы путь пролегал через леса, поля и пустыри. К вечеру путники вышли к имению графа Блувердада.
Имение нельзя было назвать роскошным. Господский дом смотрелся просто, но добротно, не аляповато, в отличие от дворца барона Мисуллана.
Странная смесь чувств охватила Юлиана при виде родных, знакомых с детства полей. Неужели он снова их видит? С жадностью смотрел он на деревья, среди которых играл с братом и сестрой; следил взглядом за течением ручейка, извивающегося зелёной змейкой.
Дверь открыл мальчик-слуга. Увидев среди гостей, пришедших в столь поздний час, молодого господина, несказанно удивился и побежал докладывать старому графу.
Вскоре к ним вышел и сам хозяин. Совершенно седой, но по-прежнему статный, каким Юлиан видел его в последний раз. Только глаза утратили прежнюю живость. Теперь вместо весёлости в них поселилась печаль.
- Юлиан, сын мой!
- Отец!
Не помня себя от радости, старик крепко обнял сына, восклицая при этом:
- Ты жив, Юлиан! Я думал, что больше никогда тебя не увижу!
- Я жив благодаря Ираклию. Это он меня выходил.
- О, Ираклий, ты вернул мне живого сына! Дай же я тебя обниму!
Затем старый граф обратился к гостям:
- Простите меня. Просто я столько лет не видел сына… Проходите же. Рад приветствовать вас в своём доме… Юлиан, может, представишь мне своих друзей?
- Да, конечно…
Вскоре вся компания сидела за столом. Только Феликса с ними не было. Доктор сказал, что рана тяжёлая, и неизвестно, выживет ли. Оставалось, пожалуй, столько молиться.
Гораций чувствовал себя последней скотиной.
- Если он умрёт, я никогда себе этого не прощу!
Остальные, включая старого графа, пытались его утешить.
- Доктор сказал: есть шанс. Надо надеяться… Но какая нужна привела вас в лес к саламандре?
Слово за слово – и по окончании ужина отец Юлиана уже знал многое про его спутников. Весть о том, что женщина, закрывающая лицо покрывалом, и есть королева Алисия, поначалу поразила его, как громом. Но впоследствии по его лицу все увидели, что видеть её живой для него радостно.
- У меня, Ваше Величество, тоже есть для Вас новость. Хотя должен заметить, что Вас она порадует больше, нежели нас всех.
Радость заключалась в том, что в Королевстве Алых Пионов принц Илларион сверг узурпатора и занял трон как законный наследник. Став королём, он выдвинул ультиматум Симеону Коварному: либо тот по доброй воли приезжает на Поляну Возмездия, чтобы сразиться с ним в честном поединке, либо он, Илларион Третий, объявляет войну Зелёным Водам. Симеон Пятый наотрез отказался ехать на Поляну, мотивируя тем, что, зная «исключительную честность» короля Алых Пионов, уверен, что там его ждёт ловушка.
- Но скорей всего, наш король просто струсил. А значит, война неизбежна.
- Война – это плохо! – произнесла в испуге Миранда. – Я не хочу войны!
- Я тоже! – воскликнул Фредерик.
- И я не хочу, - проговорила Алисия. – Симеон не так смел, как мой брат – он спрячется, сбежит, а пострадают те, кто не виноваты. Да и Иллариона могут убить.
- Вы всё правильно говорите, - отозвался старый граф. – И я всецело разделяю ваши опасения. Тем более, мой сын Альберт заканчивает военную академию.
- Как он, отец?
- Месяц назад приезжал меня проведать. Как раз на той неделе уехал. Как жаль! Вот бы обрадовался!
- А как Ида?
- Ида замуж вышла. Теперь она графиня Китироха.
Вскоре старый граф велел приготовить для гостей комнаты. Сам же, запершись вместе с сыном в кабинете, долго обнимал его, уже без посторонних. Из глаз старика катились слёзы.
- Погостите у меня хотя бы недельку, - уговаривал он Юлиана. – Я так долго тебя не видел. Отчего же ты хочешь покинуть меня завтра?
- Поверьте, отец, так будет лучше для всех. Если узнают, что Вы прячете в своём доме сына-преступника, пострадаете не только Вы. На будущем Альберта можно будет ставить крест, а Иду ни в одном обществе не примут.
Старый граф тяжело вздохнул. Он и сам отлично это понимал. Оттого сразу же после ареста Юлиана он убрал все его портреты и запретил другим детям произносить его имя. Но и Ида, и Альберт знали, как часто бессонными ночами отец сидел у себя в кабинете и подолгу смотрел на портрет старшего сына.
- Но почему ты не снимаешь плаща? – спросил отец. – Тебе холодно? Я велю затопить камин пожарче.
- Нет, не надо, - ответил Юлиан, чувствуя, что ещё немного – и он сварится.
- Да ты же весь вспотел! – воскликнул отец, заметив у него на лбу выступившие капельки. – Сними плащ.
И не дожидаясь ответа, сам расстегнул верхнюю пуговицу. Ужасные шрамы тут же бросились ему в глаза. На мгновение старый граф застыл, словно каменная статуя. Затем прижал сына к своей груди, горестно восклицая:
- Юлиан! Сын мой! Что они с тобой сделали!

***
Ночью старый граф не сомкнул глаз. Раз десять, наверное, заходил он в комнату к спящему сыну, чтобы убедиться, что его появление в доме – не сон, поправить одеяло, а то и просто чтобы посмотреть на него.
Умом старый граф понимал, как разумно решение Юлиана уехать завтра, но всё же как бы ему хотелось, чтобы его сын задержался в доме хоть на несколько дней!
«Вот жизнь! – думал он с тоской. – Честных людей, таких, как мой сын, мучают, сажают по темницам, объявляют преступниками. А бессовестные и лживые живут припеваючи, горя не знают».
Так может, лучше и впрямь расстаться с совестью? Тем более, оказывается, это так легко. Просто зайти в кабинет, взять с полки книгу в бронзовом переплёте, украшенную яхонтами... Ту самую, которую ему продал некто по имени Александр.
Это был как раз тот день, когда Юлиана увозили в лес.
«Купите у меня книгу, Ваша Светлость, - убеждал он убитого горем старика. – Поверьте, Ваша судьба и судьба Ваших детей висит на волоске. А умная книга поможет вам всем не только выжить, но и добиться благополучия».
Не то чтобы граф ему тогда поверил – скорее отчаяние толкнуло его ухватиться за эту хрупкую соломинку. И заглянул бы он в книгу, пожалуй, больше из любопытства, чем действительно надеясь на спасение. Но старая кухарка, увидев это приобретение в руках у графа, заголосила:
«Сударь, ради Небес, не открывайте книгу! В ней зло!»
Какое в ней зло, он так и не спросил, но охота заглядывать в книгу пропала. Ему и самому сделалось несколько не по себе, лишь только он взял её в руки. Кроме того, продавший её даже на вид казался человеком недобрым.
Тогда он хотел и вовсе сжечь книгу, но огонь не причинил ей никакого вреда. Это ещё сильнее убедило графа, что здесь замешаны какие-то силы, отнюдь не светлые. Поэтому, устав от бесполезных попыток избавиться от книги, он спрятал её в дальний угол, решив никогда к ней не прикасаться. И даже, по возможности, близко не подходить.
«Так может, стоит в неё заглянуть?» - думал он теперь, бесцельно меряя шагами свою библиотеку.

***
- Я не хотел бы Вас пугать, Ваша Светлость, - сообщил за завтраком Гораций. – Но мне кажется, за