Чистилище вы скажите? Всё может быть. Если так можно назвать ту жизнь, в которой мы спешно прибываем, оставляя после себя лишь голые кости и вонючий остаток плоти. Возможно - это было его спасение, его унесли туда, где жизнь обрела бы новый цвет, туда, где он смог бы найти себя, понять природу своих вещей. Перед ним открывался новый мир: без границ, без страданий...
****
Позади центрального входа в многоэтажное здание, под накидным козырьком, сидели двое... Они были примерно одного роста, одинаковой комплекции, оба темноволосые, но тот, что сидел левее - чуть выдавал вперёд своим корпусом. Упершись локтями в колени, он медленно, но со вкусом затягивался наполовину выкуренной сигаретой, прищуривая глаза и что-то созерцая в дали. Второй сидел ровно, почти неподвижно, он не курил, его голова была слегка повёрнута в противоположную сторону от первого. Вдобавок, у второго ещё был нежно накинутый на щеки румянец и острие профиля, оканчивающееся ровным носом и едва выпуклым подбородком, а в остальном, они были схожи, обоим по 20 лет, даже цвет глаз у них был один - зеленый.
- Какого это сидеть здесь рядом с курящим санитаром, а? - сказал первый, - каждому бы такую роскошь…
Второй, словно медведь, пришедший в себя после долгой спячки, вскочил:
- И давно мы тут сидим? - ошеломлённо спросил он, оглядывая старую добрую местность, которую он когда-то уже видел.
- Минут десять. Я начал подумывать, что ты в себя-то не придёшь. Вчера такой дождь лил, в соседней палате, народ словно взбунтовался.
- В себя? Я что-то не понимаю. Я же...
- Знаешь чувак, я здесь тоже, черт возьми, многого не понимаю Вы такие странные. Когда у вас приступы, вы прям вон из кожи лезете, орёте, дерётесь, можете даже насрать прямо в кровать из чувства принципа, но как только вас отпускает, вы сразу ничего не понимаете и не помните. Вот народ. Мне прям, поначалу нравилось здесь. Романтика все дела. В наше время психиатры это такая редкость...
- Психиатры? - неспешно и испуганно произнёс второй, вскользь кинув взгляд на курившего рядом с ним парня в белом халате.
- Ну да, ты в психушке парень! Аллилуйя! Кстати, по поводу тебя тут вообще отдельный цикл рассказов есть. Сколько ты тут уже? Второй год?
- Второй год?
- Да, по-моему так. У тебя провалы, замещающиеся фобиями из прошлой жизни, за периметром. Короче, ты раз в три-четыре месяца приходишь в сознание и каждый новый раз тебе приходится всё заново рассказывать. Что-то вроде амнезии, но с уклоном шизофреника, я не помню определения, будь оно неладно. Тебя отпускает где-то на день и потом, ты снова уходишь в выдуманный тобою мир, начинаешь «играть роль», не осознавая реальности. Твой организм снова и снова пытается создать для тебя иллюзию, где ты был бы счастлив. Но после продолжительного времени пребывания в ней, реальность всё же берёт верх над мозгом. Дальше всё происходит по новой. Вот такие вот циклы дружок. Мой профессор, у которого я пишу свой диплом, говорит, что ты ещё тот фрукт. Кстати, помнишь своих родителей?
- Нет, не помню.
-И я своих не помню! Но в твоём случае память заблокировала их, потому что, ей они оставили наиболее тусклые моменты жизни. Отец постоянно бил тебя в детстве, а твоя мать умерла, когда тебе не было ещё и пяти. Когда ты подрос, у тебя появилось сильное пристрастие... ты подсел на иглу дружок. Наш мозг и память, в том числе, улавливают лишь то, что не критично для нашего сознания. Остальное блокируется. Но у вас - психов, весь этот негатив остаётся на плаву, отсюда и беды.
- Бил меня? На иглу подсел? - второй побледнел, на глаза навернулись слёзы, давясь и сопротивляясь им, он невнятным и тихим голосом спросил ещё:
- И ты знаешь абсолютно всё обо мне?
- Не всё, меня не посвящали. Порою, как говорит док, ты сам начинаешь рассказывать свою историю, и в твоих параллелях люди иногда принимают весьма интересные черты характера. Ты умело описываешь их, но каждый раз по-новому. Благодаря тебе, мой диплом обещает быть шедевральным, ты такой уникальный чёрт бы тебя побрал!
Второй аскетично глядел на блестящее голубое небо, поглощающее маленькое кучерявое облачко, которое растворялось в нём, словно утопая в мутной синеве.
- Значит... так, - еле слышно произнес второй. Он слегка повернул голову налево, окинув взглядом невероятно зелёный сад. Сад был очень оживлённым местом. Очевидно, предобеденное время ещё не вышло и больные всё ещё блукали взад и вперёд, как глупые зомби. Второй увидел совершенно иную картину, нежели прежде. Никакой автомагистрали, никаких бегущих машин. Только тишина и щебетанье птиц вокруг. Он вспомнил Лину, бегущую по ступенькам вверх и зовущую его.
- Ах да! Вот, что помню! Когда тебя нашли, рядом с тобой стояла твоя сестра, вся в слезах, бледная, бледная, - тыча указательным пальцем во второго, сказал его собеседник.
- А Катя? Где Катя? Где она? Она придёт?
- Кто такая Катя? - рассмеявшись, спросил первый, потушив окурок о бетон.
- Это моя девушка.
- Девушка? - ещё больше давясь от смеха, сказал первый, - У тебя нет девушки! Возможно, Катя это тот светлый образ, к которому так стремилось твоё сознание.
У второго слегка помутнело в глазах, его сердце судорожно сжалось. Боль пронзила грудь. Всё тело охватил леденящий озноб.
- Но ты не переживай. Через день твоя история начнётся заново, и вы вновь встретитесь с ней в том же самом месте, где и прежде.
- У меня был друг, его тоже...
- Агась, - беспечно заявил первый, катая ногой окурок по полу. - Но это ещё не вся твоя история. У тебя была сестра ведь, как я уже сказал. Её Лина зовут.
«Лина».
- Она была беременна от своего педагога. Когда, на автомобильной стоянке, он вроде как ударил её, ты воткнул в него кухонный нож. После этого, скрывался от полиции ночь, и утром, когда тебя нашли дружище, ты лежал без сознания на одной из станций метро, а рядом с тобой стояла как раз твоя сестра, которая и вызвала нашу бригаду. И тебе парень сказочно повезло, кто знает, что было бы, если первыми тебя бы нашли полицейские. Ну а дальше медицинская экспертиза и эта клиника. Я бы, конечно, тоже с удовольствием поубивал бы многих своих преподов, иногда они просто вконец совокупляют и без того расшатанный мозг. Но, увы, мне нужен диплом.
Второй вдумчиво посмотрел на выложенную под ногами узорчатую плитку. О чём он думал, не знал никто. Верил ли он сейчас в то, что реальность-таки нагнала его, я тоже не имею понятия. Лишь слёзы, одна за одной, стекали по его румяной щеке, падая вниз, как те капли на стекле автомобиля, на котором его подвозил Карл Иванович.
- Говоришь один день? - промолвил второй.
- Да дружище у тебя день, не больше. Затем всё по новой. Но, наверное, ты проживешь, лучшие моменты, большинства из которых даже и не было вовсе. Меня от тебя не отпускают, в последнее время ты стал очень агрессивным. Я тебя изучаю и охраняю, на свой риск, вот так вот.
Второй посмотрел на себя, он увидел, что стоит в синеватого цвета пижаме, крепко сжимая блестящий фантик от какой-то конфеты. Встрепенувшись, он направился за угол и остановился у центрального входа. На большой вывеске красовалась огромная надпись: «Психиатрическая больница №3».
- А как тебя зовут? - поинтересовался второй, у подоспевшего к нему собеседника.
- Стасик я! Но тебе-то, какая разница, в скором времени, ты меня даже и не вспомнишь. А сейчас пошли, тебе нужно кое- чего вколоть, хотя даже не забивай этим свою голову, просто дыши, просто дыши дружище.
