Расплата за шалость.(S)

другие наркотики, которые были обложены зеленым чесноком и черемшой. Очевидно, это для того, чтобы овчарки не могли нанюхать наркотики.
   Как мы позже узнали. Вся шушера приплыла на пароме из морского порта Красноводска, который находится в Туркмении. Это был каш Карский транзит наркотиков из Средней Азии в морской порт Баку и дальше по всему Кавказу в Россию. Так зарождалась в Советском Союзе торговля естественными наркотиками, партию которой пресекли милиционеры в Баку. Мы в тот раз под облаву попали совершенно случайно и никак не вписывались своим видом в разношёрстную шушеру.
   Когда дошла очередь до наших чемоданов, то от неожиданности того, что увидели в наших чемоданах, вскочили со своих мест все присутствующие, включая милиционеров вместе со всей заморской шушерой. Милиционеры тут же выставили оружие наготове и оттеснили шушеру на свои места. Несколько минут присутствующие в зале находились в шоке. Такого улова никогда никто не видел в Баку. Да возможно, что во всем Советском Союзе до этого еще не было подобных краж золота в таких размерах.
   Поэтому, милиция и шушера, в растерянности смотрели все на наши чемоданы с золотом и никак не могли сообразить, что все это они видят в действительности. Мы же оба безразлично смотрели на это богатство. За несколько дней скитания, по столицам закавказских республик, мы сильно устали от тяжести этого богатства, которое все это время давило на нас, как физически, так и морально. Так что мы в душе были даже рады, что так быстро закончилось наше путешествие с опасным грузом драгоценностей, за которое нас могли убить воры.
   Под общие вздохи и ахи, нас тут же изолировали из зала. В крытом "воронке" черной милицейской машины нас отвезли куда-то в неизвестное направление. Возможно, что если бы нас менты захватили без многочисленных свидетелей, то нас скорее всего убили бы сами милиционеры, а золото поделили бы между собой.
   Но этот момент был упущен ментами, так как наверняка уже в этот день весь город знал, об улове ментами четырех чемоданов с золотыми вещами. Ментам было невозможно упрятать от людей, это богатство вместе с носителями этих чемоданов. Поэтому нас определили в какую-то милицейскую конуру, где должны были решить окончательно нашу судьбу вместе с четырьмя чемоданами полными золотых украшений.
   - Вах! Вах! Вах! Какие молодцы! - восторженно, воскликнул полковник милиции, которому, уже очевидно доложил майор милиции, чтобы заслужить себе награду или хотя бы похвалу. - Такое добро смогли взять и не смогли уберечь. Как вам не стыдно! Как вам не стыдно! Молодые и не опытные. Что же теперь мне с вами делать? Отдать правосудию или отпустить восвояси? Молодцы! Молодцы! Надеюсь, что мои люди знают арифметику и сумеют посчитать все это богатство, которое вы так и не смогли уберечь от посторонних глаз.
   Майор милиции, который сидел с кислой миной на лице, из-за того, что это ни его хвалили за такой улов четырех чемоданов с золотыми вещами, был не доволен за похвалу полковника милиции в наш адрес. Но когда полковник напомнил им о знании арифметики его подчиненных, то майор взбодрился, так как понял, что из наших чемоданов можно получить значительно больше чем государственную награду или похвалу со стороны своего крупного начальника по службе. Вот с этого момента и началось то, о чем мы раньше никогда не подозревали за милицией. Мы словно попали в совершенно другой мир, который раньше не знали.
   Нас вместе с чемоданами перевели в другую комнату, где кроме глухих стен и железной двери больше ничего не было. Там начался долгий и изнурительный счет содержимого четырех чемоданов. По этикеткам на упаковках золотых цепочек можно было определить, сколько там их имеется. Но менты срывали этикетки со всех упаковок, в том числе и с золотых цепочек, лишь после этого начинали считать, каждый раз останавливаясь на отдых.
   Начиная новый счет с цифры значительно ниже, чем с той, на которой остановились ранее. Получалось так, что из пачки в сто штук золотых изделий выходило семьдесят, а то и пятьдесят золотых изделий. Все остальные золотые изделия пропадали в карманах, считающих, которые менялись чаще, чем нас отводили в другое помещение на очередную кормежку или в сортир. Так с нами продолжалось очень долго.
   Мы давно уже потеряли счет времени, так как при свете лампочек в закрытом помещении мы не могли определить время и смену суток. Мы просто падали от усталости, за бессонное и изнурительное время во время счета наших драгоценностей. Когда мы просыпались, то нам подсовывали какие-то бумаги на неизвестном языке. Мы подписывали эти бумаги с различными цифрами. Все повторялось на круги своя. Опять нас сажали за стол. Начинали повторный счет украшений.
   Еще в первый день нашего задержания в бане на приморском бульваре, с нас содрали наши шикарные костюмы и напялили на нас какую-то грязную одежду, от которой так воняло, что едва мы выдерживали этот запах, чтобы не блевать от него в том месте, где нас обсчитывали. Постепенно мы привыкли к этому запаху, так как сами стали носителями этого ужасного запаха. Словно всю жизнь находились в яме полной дерьма.
   Наконец-то наши мучения в Баку закончились. Когда наши чемоданы сильно потеряли в весе, менты устали нас обделять. Так как дальше при такой работе менты могли угодить вместе с нами на одни нары, нас решили вернуть в Северную Осетию. За нами приехал конвой милиции из Орджоникидзе. Осетинам даже ни дали разместиться в гостинице и искупаться в нефтепродуктах Каспийского моря на побережье Баку.
   Вполне вероятно, что менты Азербайджана боялись, как бы осетины от местного населения не узнали о дележе золотых изделий из наших четырех чемоданов, так как слухи о нашем богатстве уже расползлись по всему городу, как нефтяная пленка по Каспийскому морю. Поэтому нас вручили, вместе с похудевшими чемоданами, прямо в руки осетинскому конвою милиции и этим же поездом отправили в Северную Осетию, откуда мы прибыли в гости к азербайджанцам с дорогими подарками в золотых изделиях.
   На нас одели наручники и посадили в отдельное купе вместе с вооруженной охраной. В купе еще дополнительно нас пристегнули наручниками к железным ручкам вагона и повезли домой в Северную Осетию откуда мы сбежали с четырьмя чемоданами краденого золота из ювелирного магазина в Беслане. Теперь нам предстояло отвечать перед народным судом Северной Осетии за наш разбой в ювелирном магазине.
   Через двенадцать часов болтанки в скором поезде Баку-Москва, нас наконец-то высадили на станции Беслан и оттуда в черном "воронке" перевезли в камеры предварительного заключения в Орджоникидзе. Там нас с Толиком рассадили в разные камеры. С этого момента начался для нас изнурительный месяц расследования нашего "уголовного дела", которое мы совершили из-за детской шалости, а обернулось громким преступлением века для Беслана и всей Северной Осетии. Сами менты говорили, что никогда в их расследованиях ни чего такого не было. Были у них незначительные кражи в магазинах, но ни так много.
   Целый месяц нас допрашивали и возили со следственным экспериментом к ювелирному магазину. Но даже менты побоялись подняться на чердак ювелирного магазина при виде скопления такой огромной массы летучих мышей, которые к этому времени окончательно отогрелись от зимней спячки и вели вполне активную жизнь.
   Даже днем при чердачной темноте летучие мыши в истерике метались в поисках места и все также гадили в вентиляционную трубу ресторана "Казбек" прямо в котел с пищей для посетителей ресторана. Вентиляция так и осталась открытой. Никому не было никакого дела до этой проблемы с продуктами в ресторане "Казбек". Всех интересовало лишь хищение ювелирных изделий из магазина. Словно все хотели научиться от нас обворовывать ювелирные магазины и в дальнейшем при краже не допускать наших ошибок.
   Во время следствия, даже видавшие разное в своей работе следственные органы милиции, ужаснулись, когда определили, что нами израсходовано было за два дня золотых изделий из почти ста тысяч на тридцать тысяч рублей. Это было не вероятно! Мы с Толиком объясняли, что это все проделки бакинских ментов во время пересчета золотых изделий из наших четырех чемоданов. Если бы мы даже жили, пили, ели и девочек имели, как миллиардеры, то все равно за два дня мы физически не могли истратить почти тридцать тысяч рублей в золотых изделиях.
   Это просто не вообразимо! Тем более что мы всего одну золотую цепочку и одни золотые часы заплатили за столь шикарный обед в кафетерии на фуникулере в Тбилиси, что не могли покушать даже четвертой части того изобилия на столе, которое нам устроили грузины за две золотые вещи. Что же тогда говорить о сотнях золотых изделий, которые вешали на нас к растрате в магазине?
   Все наши стоны о милости со стороны правосудия были беспочвенны. Уголовное дело против нас было так искусно сфабриковано, что этому мог позавидовать самый лучший сыщик в мире. На нас повесили все беды и недостачи ювелирного магазина в Беслане. Вероятно, что даже те золотые изделия, которые мы физически не могли унести, были разделены между сотрудниками милиции и сотрудниками ювелирного магазина, недостачу которых также повесили на нас. То есть, мы стали козлами отпущения за все кражи.
   Это мы определили, когда начался открытый показательный суд в Беслане. На суд явились все, кто хотя бы немного был причастен к этому уголовному делу с кражей золотых изделий в ювелирном магазине. Мы с Толиком были поражены, когда на всех присутствующих увидели золотые украшения из наших четырех чемоданов и ювелирного магазина. Можно было подумать, что мы после кражи делали подарки нашим горожанам, прежде чем отправится в путешествие.
   До этого уголовного события, совершенного при нашем участии, большинство граждан Беслана имели всего лишь прожиточный минимум. Но за короткое время они из нищих превратились в богатых и свои медные украшения поменяли на золотые изделия. Никто из них даже не скрывал этого. Даже шесть беременных продавщиц, у которых, возможно, был один производитель, на суд явились со своими новорожденными детьми, которые были украшены золотом также, как и родившие этих младенцев мамаши.
   Мы пытались указать на это присяжным и судьям, но они были глухи к нашей мольбе, так как большинство из них тоже приложили руку к золотым изделиям из ювелирного магазина, который ограбили мы, во время детских шалостей. Таким образом, за наш счет нажились менты Баку и представители всех слоев Беслана.
   Нас приговорили по статье 67 части 3, за особо опасное ограбление в особо огромной сумме, к шести годам каждого, с отбыванием срока наказания в лагере строгого режима детской колонии для несовершеннолетних, с последующим отбыванием наказания во взрослом лагере строгого режима. Так как нам с Толиком тогда, на день осуждения, еще не было восемнадцати лет, то нас сразу развезли по детским колониям.
   С этого момента, после суда, нас с Толиком разделили навсегда и погнали этапами по разным тюрьмам Советского Союза в еще неизвестном нам направлении. Я прекрасно понимал, что