хорошо знал, чем обычно заканчиваются обстоятельные беседы с военными.
Но он, разумеется, сел и тут же постарался спрятать разутую ногу под сиденье. Кстати, оказалось, что во вчерашнем столкновении его очки пострадали сильнее, чем думалось первоначально. Одно стекло было треснувшим и держалось в оправе благодаря синей изоленте. А на дужке просматривалась намотанная нитка, которая кое-как скрепляла хилую конструкцию, не давая ей развалиться окончательно.
- Итак, - ротмистр, мягко прошелся в обратном направлении. - Вчера вы что-то горячо и страстно говорили о стремлении военных «стрелять, стрелять и стрелять». Так?
- Э-э, … я… ну-у…
- Да что вы мычите, академик!
Гражданский дернулся, как от удара, и постарался максимально распрямить сутулую спину. «Угу, - с удовлетворением подумал офицер. - Видно гордость в нем еще не совсем убита».
- Итак?
- Ну, это довольно распространенная ошиб… то есть ситуация. Да, весьма распространенная, - начал гражданский, параллельно извлекая из внутреннего кармана скомканный платок и машинально вытирая обильно вспотевший лоб. - Представьте, что вы прищемили ноготь на указательном пальце. Больно, некрасиво… Со временем, конечно, все пройдет, но ждать долго. И вы решаете ускорить процесс. Самый простой способ - удалить травмированный ноготь. Рана заживет, а на ее месте вырастет новый, здоровый ноготь. Так обычно рассуждают.
- Вполне логично. И что?
- А дальше, для удаления больного участка, берут большой молоток и с размаху - хрясть!
Адская боль, искры из глаз, брызги крови… Ого! Вы видите, что проблема не решена. И приходите к выводу, что, видимо, молоток был маловат. Нужно усилить воздействие.
Снова удар, дикая боль. Крови еще больше, результата нет - еще усилить!
В конце концов, кто-то догадывается, что нужно остановиться. Но нет! Мы столько претерпели, пролили столько крови, неужели все напрасно? Нет! Мы будем продолжать и продолжать до самого конца. До победы! Вот логика военных.
- Угу, - сказал ротмистр. - А как у гражданских? Впрочем, не отвечайте - знаю. У вас заячья тактика: прижать уши, спрятаться, пересидеть… И уповать на то, что со временем все как-то уладится само по себе. Так?
- Мне кажется, - бледно улыбнулся академик, - мы пытаемся сейчас решить детскую задачку под названием «Что такое хорошо? И что такое плохо?» Я отвечу так: все, что ведет к выживанию - причем не отдельного человека, а сообщества в целом… Так вот: все, что ведет к выживанию, - хорошо. А все, что ведет к гибели, - плохо.
- То есть вы отрицаете разумность любых попыток взять ситуацию под контроль?
- Я этого не говорил. Напротив, иногда нужно действовать незамедлительно, и даже, может быть, убить человека, который распускает ядовитые сведения и отравляет умы. Но с другой стороны, порой нужно наступить на горло собственной гордости и не ввязываться в драку, даже если у вас могучие кулаки, крепкие челюсти и широкие плечи.
- Ну, в теории все гражданские - молодцы-удальцы. А вот когда доходит до реального дела по спасению страны… Тогда оказывается, что гражданские забились по кустам и оттуда жалобными голосами просят: «Спасите нас!».
- О, конечно, - академик, взволновавшись, сдернул очки с носа, и они едва не развалились у него в руках. - И чаще всего, спасать их нужно от военных, которые полны сил и решимости, но, к сожалению, забыли, что прежде чем действовать, нужно подумать головой!
- Вот как мы заговорили… - удивился ротмистр, останавливаясь прямо против сидящего и внимательно его рассматривая.
- Э-э, - стушевался гражданский. - Я, разумеется, понимаю, что среди военных много прекрасно образованных людей и патриотов в лучшем смысле этого слова… Но…
- Не собираюсь состязаться с вами в плетении словесных кружев, - холодно отрезал ротмистр. - Задаю прямой вопрос: что бы вы, лично вы, профессор Каан, сделали сейчас, чтобы исправить существующее положение вещей?
- Во-первых, я попытался бы установить мир.
- То есть, пошли бы на переговоры с противником?
- Ну, э-э… любая война заканчивается переговорами с противником.
- А если противник не идет на контакт? Неизменно срывает все попытки?
- Тогда я попытался бы найти союзников в стане врага. Тех, которые готовы начать мирное урегулирование...
- То есть сепаратные переговоры?
- Вы вкладываете в это понятие отрицательный смысл?
- Вы предлагаете сепаратные переговоры?
Академик глубоко вздохнул и осторожно нацепил на нос свои полурассыпавшиеся очки.
- Я считаю, - сказал он медленно, явно ожидая от своих слов неприятных последствий, - что любые переговоры лучше, чем выстрел в упор.
- Угу, - вдумчиво произнес ротмистр. После чего отошел и некоторое время смотрел прямо перед собой невидящим взглядом.
Когда стало ясно, что молчание затягивается, гражданский позволил себе оглянуться и даже слегка поерзать на неудобном складном стуле.
- Хорошо, - прорезался ротмистр, приняв, наконец, решение. - Сейчас я открою вам важную государственную тайну. Узнав ее, вы должны будете либо умереть, либо стать одним из нас.
- Стать кем? - изумился академик, и голос его сорвался на писк.
- Одним из нас, - терпеливо повторил офицер. - Разумеется, я не ожидаю, что вы сумеете метко стрелять или хотя бы просто грамотно вести себя под обстрелом… Воевать будем мы. У вас будет другая задача.
- А нельзя отказаться сейчас? - привстал гражданский, озираясь в поисках хоть кого-нибудь, к кому можно было бы обратиться за поддержкой. - Сейчас, пока вы еще не раскрыли мне никаких секретов?
- Помнится, вы мне недавно читали лекцию на тему «Что такое хорошо? И что такое плохо?»
- Но я…
- И убеждали, что в первую очередь нужно заботиться не о целости шкуры одного отдельно взятого индивида, а о выживании сообщества в целом.
- Но я…
- А кто?! - Ротмистр навис над беспомощно захлопавшим глазами гражданским. - Мы, тупые военные? Способные лишь стрелять, стрелять и стрелять, разбрызгивая кровь?
- Я просто…
- Ну?!
- Опасаюсь, справлюсь ли я? Хватит ли у меня…
- Об этом можешь не беспокоиться, - великодушно взмахнул рукой ротмистр. - Если не справишься, я тут же лично тебя пристрелю. - Он взглянул в стремительно побелевшее лицо гражданского и усмехнулся: - Шутка.
Глава 4. Готовься к бою
Шутки вооруженных людей не всегда вызывают понимание и радостный смех у невооруженных.
Так и сейчас. Ротмистр давно уже отошел и даже пару раз рассеянно взглянул на часы, пережидая пока гражданский придет в себя и станет пригоден для дальнейшего использования. А тот все утирался платком и никак не мог решиться убрать руки от лица.
В конце концов Догу все время незримой тенью присутствовавший рядом, подал ему стакан воды.
Академик жадно выпил, подержал стакан у губ, отдыхиваясь. Потом медленно поставил емкость на землю и поднял на ротмистра близорукий взгляд.
- Поскольку мне, так или иначе, придется долгое время общаться с вами, - произнес он, - могу я обратиться с просьбой?
- С просьбой?
- Да. Когда в следующий раз захотите пошутить, не смотрите мне в глаза. У вас взгляд, как спаренный пулемет. Мне сложно будет привыкнуть.
- Хм…
В этот момент ожила рация, лежащая на столе перед командирской палаткой.
- Два взвода морской пехоты Островной империи движутся от реки, - сообщил передовой дозор, отправленный на рекогносцировку местности. - Будут у вас в районе 10 минут.
- Применяйте тактику свернутой пружины*, - без суеты распорядился ротмистр. - В полноценный огневой контакт не вступать.
После чего он развернулся к Каану и холодно спросил:
- У деревенских есть место, где укрыться?
- Да, - привстал тот со стула, - конечно, есть!
- Отлично. Капрал, пошлите с ним Малыша. Пусть прикрывает его как угодно, хоть своим телом, но гражданский должен остаться живым и, по возможности, дееспособным. Он будет нашим «головастиком». Ясно?
- Так точно.
- А мы примем бой на поверхности.
*Оборонительная тактика «Свернутая пружина» позволяет малыми силами противостоять многократно превосходящим войскам противника. В Великой Отечественной войне (1941-1945) эта тактика позволила дивизии генерала Панфилова, вооруженной только стрелковым оружием (карабины, винтовки), два месяца сдерживать танковые колонны (!) фашистов, рвущиеся к Москве.
Через два месяца подошли свежие дивизии из Сибири, потом началась зима… В итоге задуманный Гитлером блиц-криг был сорван, и фашистам пришлось втянуться в полномасштабную затяжную войну, в которой они не имели шансов.
Подробнее о тактике «Свернутая пружина» можно прочитать в книге А. Бека «Волоколамское шоссе»
* * *
Жители всякого поселения, сумевшие пережить хоть одну ядерную бомбардировку, в обязательном порядке роют под домами подземные убежища.
Но обитателям нашей деревни повезло - рыть ничего не пришлось. Прямо под поселком образовался локальный провал, ведущий в подземные коммуникации Крепости - мощнейшего укрепрайона, в строительство которого правительство когда-то вбухало немереные средства.
Сейчас, разумеется, все было заброшено и забыто. Но сеть потайных ходов, проложенных на глубине свыше пяти метров, сохранилась, и ее можно было использовать. Военные отряды, время от времени появлявшиеся в окрестностях, под землю заглянуть не догадывались, так что продовольствие и прочие нужные вещи можно было складировать здесь без опаски.
Некоторые участки подземелий, самые сухие и лучше вентилируемые, переделали под жилые помещения, так что в случае любых осложнений вся деревня в буквальном смысле исчезала с лица земли. На поверхности оставался только древний дед - с его костылями спускаться в глубину было бы затруднительно.
Когда Малыш, прозванный так отнюдь не за миниатюрные размеры (рост 191, вес - 98), волоча за собой размахивающего руками Каана, прибежал к месту общественных работ, никакой суеты не возникло. Взрослые и дети организованно и без спешки проследовали к замаскированным люкам и, помогая друг другу, начали спускаться вниз. Чувствовалось, что процесс для них привычен.
Сначала в подземелье было темно, и вереница людей спускалась наощупь. Потом внизу вспыхнули огоньки коптилок, и стены лаза озарились блеклым, мерцающим светом. Но все равно у Малыша, спускавшегося в числе последних (взрослые пропускали вперед маленьких детей), было ощущение, что цепочка людей низвергается в преисподнюю. Вероятно, сказывался еще и непривычный для живых острый запах разрытой земли.
Солдату не пристало показывать свои чувства перед гражданскими. Особенно, если главное чувство - страх, а среди гражданских полно стариков и детей.
Но Малышу, слушавшему, как в темноте возятся и шушукаются невидимые особи (света коптилки хватало только на то, чтобы осветить дощатый стол в центре обширного помещения), реально стало не по себе. Тем более что о Крепости, к которой несомненно относилось данное подземелье, слухи ходили самые неприятные.
Рассказывали, например, что гарнизон давно вымер, но мертвецы продолжали нести службу, заманивая с поверхности неосторожных путников для восполнения естественных потерь.
Много историй было связано со всевозможными ловушками, защищающими сеть потайных коммуникаций. Говорили, что в Крепости никогда не было дезертиров, потому что в одиночку оттуда не мог выбраться никто. Не удивительно: гарнизон, зная, что отступать некуда,
