Рунная птица Джейр

дьяволу отправилась, ему на радость, нам на посрамление!
  Фон Эшер перевел взгляд на инквизитора. Тот молчал и лишь скользил взглядом по распростертому на снегу телу. Быстро скользил, хищно, точно не мог поверить, что обманула его добыча, упорхнула из мертвых силков, оставив ему только это хрупкое, иссеченное плетьми безжизненное тело с посиневшими ногтями на маленьких босых ножках и упругой грудью, вызывающе выпавшей из разодранного платья. И такая адская бездна была в этом взгляде, что фон Эшер содрогнулся.
- Я поеду, - сказал он, поклонился и пошел к своему коню, который всю ночь так и простоял под седлом.

                                         ***



- Д-а-а, страшная история! – Момрей сделал жест, отвращающий злых духов. – Стало быть, еще одной проклятой душой стало больше. Бродит теперь по долам и лесам эта колдовка, крови человечьей жаждет. Бррррр!
- Может, и бродит, - задумчиво сказал рыцарь. – А может, и нет. Только благодаря девочке этой вспомнил я кое-что. Память ко мне возвращаться стала. И  знаю я теперь, что мне искать и где. Глядишь, и стану вновь самим собой.
- Что же ты вспомнил, сударь рыцарь?
- Не могу сказать того наверняка, - тут фон Эшер пристально посмотрел на собеседника. – А тебе зачем то знать? Меньше знаешь, дольше проживешь.
- И то верно! – согласился купец. – По сердцу пришлась мне твоя история, сударь рыцарь. Коли надо тебе денег или свести с кем….
- Благодарю, пока в том нужды нет. Мне мага найти надо.
- От проклятия избавляться будешь?
- Именно так. Только кажется мне теперь, что проклят я был задолго до того, как Мгла во мне поселился. А что и как со мной случилось, это мне предстоит узнать. Затем и приехал сюда, любезный.
- Помогай тебе  боги! – закивал Момрей и поднял кружку. – Твое здоровье, добрый сударь рыцарь!
- Пойду я, - сказал фон Эшер и встал. – Благодарю тебя за ужин и за то, что выслушал.
- Тебе спасибо, что с убогим хлеб-соль разделил, не погнушался, - Момрей вскочил, начал кланяться, метя пол своим бобровым колпаком.
  Поднявшись наверх, Момрей долго не мог успокоиться. Все ходил по комнате размашистыми шагами, прислушивался к тому, как надсадно и взволнованно стучит сердце. А потом пришел Жика, служка гостиничный, и сообщил, что баня для господина купца готова, и девочки ждут, когда придет их ненаглядный Момречка…
- Слышь, - внезапно сказал купец, - а ну принеси-ка мне бумаги лист, быстро!
  Перо и чернильницу купец всегда носил с собой в особом пенале. Когда Жика принес бумагу, Момрей дал ему серебряный имперталь, затворил за слугой дверь на засов. Встал у конторки и, развернув лист, задумался. Долго думал, как лучше написать. А потом обмакнул перо в чернила и написал левой рукой, чтобы, не приведи боги, почерк его не узнали:

«Стало известно мне, верному слуге церкви, что в город сей прибыл человек, называющий себя Хендрик фон Эшер. От означенного господина узнал я в доверительном разговоре, что он не простой рыцарь, а одержимый. По его словам, живет в нем демон, который помогает ему, и которого он  за alter ego свое искренне полагает. Ищет он в городе мага по имени Кассиус Абдарко, о чем сам же мне и признался.  Найти поименованного рыцаря можно будет в гостинице «У розового куста» в Златограде.»

 Закончив донос, купец посыпал его песком, убедился, что написал все верно, а потом свернул в трубочку и положил в свой кошель. Завтра утром, отоспавшись после бани и прочих удовольствий, он пошлет своего приказчика с этим письмом  на Монастырское подворье, чтобы попало оно в нужные руки. И тогда никто не скажет, что он, Момрей Гунемич с этим одержимым заодно. Что он не соблюл имперский Закон о колдовстве.
  И что он, Момрей Гунемич, плохой слуга короны и святой церкви.


                                                       ***

  Корчму «У розового куста» Хендрик фон Эшер покинул около полуночи. За мостом он свернул на улицу Блаженных праведников, потом миновал Медный квартал и оказался у скотного рынка.  Пройдя рынок насквозь, Хендрик оказался у  ворот постоялого двора, в котором обычно останавливались те, кто въезжал в Златоград через северные Имперские ворота.  
  Народу в зале было много: купцы, зажиточные крестьяне, торговцы скотом,  снимавшие тут комнаты, а еще несколько горожан, которых в корчму загнали мороз на улице и желание выпить. У человека утонченного вонь в корчме могла бы вызвать рвоту – густой непередаваемый смрад, смесь запахов кислого пива, тухлой рыбы, мокрой одежды, мочи и пота, не выветривался отсюда годами.  Хендрик, сопровождаемый напряженными взглядами, подошел к тучному верзиле в меховой куртке, разливавшему пиво группе крестьян.
-  Мне нужен хозяин, - сказал он.
- Дык я и есть хозяин, вашбродь рыцарь, - ответил верзила, почтительно кланяясь.
- Погоди, а Зарук где?
- Дык помер он два году от оспы, вашбродь рыцарь. А корчму эту я купил у его вдовы. По закону, по согласию купил.
- Знаешь, где мне Ханну найти?
- Ой, не знаю, вашбродь рыцарь. С той поры не видал я ее в городе. Может, уехала куда?
- А кто из работников остался, кто при Заруке в корчме работал?
- Никого,  вашбродь. Повар Вран в тот год вместе с хозяином своим помер, а сын его в солдаты подался. Где он теперь, не ведаю.
- Ясно, - вздохнул Хендрик. – Хочу вот что спросить. Тут частенько бывал один человек. Астролог, Рин Модовски. Знаешь, как его найти?
- Прощеньица просим, вашбродь рыцарь, даже не слыхал о таком. Подать вам чего-нибудь? Говядина есть, огурчики соленые, щука. Хлеб свежевыпеченный. Или меда  гретого вам принести?
- Нет, не надо. Я просто посижу, погреюсь.
- Коли что нужно будет, кликните.
 Хендрик кивнул и повернулся в зал, заставив многих немедленно уткнуться взглядами в свои кружки, сделав вид, что их больше всего на свете интересует их содержимое. Но это были простолюдины, и Хендрик понял их. Нечего вести себя как тупой бретер, который за любой косой взгляд готов разделать виновного на куски.
  Да, постоялый двор потерял прежнюю ухоженность. Рыжий Зарук, помнится, гордился своим заведением, а теперь…
   А дело-то вовсе не в постоялом дворе. Весь Златоград стал другим. Что-то в нем переменилось. Прежний Златоград  остался только в снах, которые еще иногда видятся ему – цветущие яблоневые сады над Бурлянкой, вечерние улицы, освещенные фонарями,  комната на втором этаже этого постоялого двора– когда-то они с Эльгитой провели здесь не одну счастливую ночь. Зачем он пришел сюда? Пытается вернуться в то время, когда был искренне и безмерно счастлив?  Испытать давно забытые чувства снова? Глупо. Нет больше Златограда его юности. Златоград изменился. И он сам стал… другим.
  Гул голосов в корчме внезапно смолк, и Хендрик, очнувшись, поднял лицо. Невольно посмотрел туда, куда глядели все посетители корчмы, и увидел молодую женщину, только что вошедшую в зал.
  Незнакомка сбросила с головы суконный шаперон, быстро прошла мимо столов к лестнице, ведущей на второй этаж, поднялась по ней и исчезла в дверях. Хендрик успел ее рассмотреть, насколько позволял тусклый свет в корчме. Молодая, темноволосая, очень хороша собой. В лице есть что-то необычное, какая-то почти кукольная идеальность черт, которую редко встретишь у кревелогских девушек. Одета по-мужски, но это в Кревелоге, где женщины сплошь и рядом промышляют охотой и служат  курьерами и лесничими, не редкость: это в империи считается дурным тоном, если девушки носят мужскую одежду. А еще незнакомка была вооружена, причем для этих мест не совсем обычным образом: Хендрик заметил у нее на поясе  два парных  сидских обоюдоострых скитума в  черных кожаных ножнах.
- Кто это? – спросил он корчмаря, который все время вертелся рядом и пытался обратить на себя внимание.
- Вашбродь? – Корчмарь тут же принял самую подобострастную позу.
- Девушка, которая только что вошла – кто она?
- Виноват, вашбродь, но сам ничего о ней не знаю. Только живет она у меня уже три недели, заплатила вперед. Вроде бы ждет кого, - тут корчмарь осклабился. – Глянулась она вам?
- Интересная девушка. В какой комнате она остановилась?
- А первая комната от входа слева. На ночь всегда запирается на засов, видать, боится, что женихи потревожат.
- Та самая комната, - прошептал Хендрик. Опять что-то нахлынуло, сладко кольнуло в груди – и отпустило. - У тебя вино хорошее есть? Неразбавленное, выдержанное?
- Есть имперский винкасль малехо, вашбродь. Для себя держу в погребе.
- Сколько?
- Девять грошей пинта, но для вас…
- Хорошо, пусть будет девять грошей. Подай бутылку в комнату немедля. Прибавь фруктов хороших, если есть. И скажи, что я хотел бы с ней поговорить. Вот тебе еще два имперталя.
- Сей момент, вашбродь.
 Корчмарь унесся волчком в дальний угол зала, к двери на кухню. Хендрик ощутил странное удовлетворение, даже вроде как на сердце у него потеплело. Он  даже не ожидал, что еще может испытывать подобные чувства. А если незнакомка согласилась бы поговорить с ним – просто поговорить, - было бы и вовсе замечательно. Хоть какое-то спасение от одиночества, которое все время сопровождает его.
 Он не ожидал, что корчмарь вернется так быстро.
- Отнес, вашбродь, - с жаром сообщил трактирщик, потирая руки.
- И что?
- Сударыня приняли ваш подарок и поблагодарили.
- И все?
- И еще сказали: «Коли хочет поговорить, я не против». Ой, вашбродь, видать, дока вы по части баб, Богиней-Матерью забожусь!
- Был дока. Сдачу за вино оставь себе, - ответил Хендрик и направился к лестнице.

                                                        ***

  Дверь была открыта. Девушка стояла у окна, спиной к нему. На дощатом столе, освещенном сальной свечой, стоял жестяной поднос, а на нем керамический кувшинчик, блюдо с зелеными яблоками, мелким виноградом и почему-то очищенной морковью, и глиняная пузатая кружка – видимо, более благородных бокалов под вино у трактирщика не нашлось. Кожаную утепленную куртку, сшитую из множества со вкусом подобранных красных и черных лоскутков, и пояс с кинжалами, девушка сняла. Стояла у камина в рубашке из тонкого полотна, штанах из темного тонкого нубука и высоких сапогах, которые в Кревелоге называли драгунскими.  Стройная, изящная, тоненькая, как молодая береза. У камина на табурете лежали капюшон и полотенце.
- Неплохое вино, - девушка обернулась к гостю лицом, - но воды трактирщик все равно туда плеснул.
- Было бы смешно считать, что каналья упустит свою выгоду.
- Предупреждаю, если ты думаешь, что за стакан вина я позволю тебе попользоваться моим телом этой ночью, то очень сильно ошибаешься.
- Я рыцарь, сударыня. И все, чего я хотел, так это развлечь вас интересной беседой.
- В самом деле? – В больших серых глазах девушки вспыхнули веселые искорки. – Так скромен и так мало желаешь от жизни?
- Я приехал в этот город, посидел в одной гостинице, поболтал там с купцом о разных пустяках. Потом зашел в эту таверну и увидел вас. Мне показалось, что в такой скучный и холодный вечер хорошим людям стоило бы пообщаться немного. Впрочем, если вы желаете, я уйду.
- Однако странно, - девушка чуть заметно улыбнулась. – У тебя, сударь,  такие великолепные оружие и броня, а ты остановился на ночлег в этом клоповнике. Это тоже скромность?
- С этой гостиницей у меня связаны кое-какие романтические воспоминания.
- Понимаю. И ты решил добавить в свои  записки о романтических приключениях в златоградских