Предупреждение.
Патриотов прошу дальше не читать,
все равно не понравится.
Погадаю я на картах,
Карты правду говорят!
Предисловие.
В конце восьмидесятых годов, в телевизионной программе «Взгляд»,промелькнул эпизод: корреспондент пристает на улице к прохожим с вопросом: «Какая у Вас мечта?», и в ответ одна молодая женщина, полушутя, крикнула в телекамеру: «В Америку хочу!»
Не думаю, что женщина эта была «подсадной уткой». Также ясно, что ни один кадр не мог появиться на советских телеэкранах случайно, без так называемого «согласования». И «мальчики из «Взгляда»» – вполне кагебешные ребята, причем некоторые даже во втором поколении. Третьего поколения тогда почти не было, - об этом в свое время позаботился Сталин.
КГБ хорошо знал (и знает!) настроения людей. Показанная сцена – иллюстрация к той информации, которую хотел он вдолбить в упрямые головы сидевших на самом верху и давно уже не видевших и не слышавших, что происходит в стране.
А в стране в это время половина сознательного населения мечтала уехать за границу. Небольшая часть мечтавших даже предприняла некоторые шаги в этом направлении. Небольшая часть из предпринявших некоторые шаги зашла в своих попытках достаточно далеко. Небольшая часть из зашедших в своих попытках достаточно далеко смогла, действительно, уехать за границу. И уж совсем немногие из уехавших за границу смогли там остаться. Но даже из тех, кто смог остаться, мало кому удалось не сбиться в русскую кучу, а адаптироваться и стать частью новой страны. Надеюсь, что к числу тех немногих принадлежу и я.
Глава первая.
Казенный дом
- Мне поручено сообщить, что решением Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик Вы лишаетесь советского гражданства. Прошу сдать паспорт и военный билет.
В голосе Елены Ивановны звучал не просто металл, но и демонстративное презрение. «Видимо, так ее проинструктировали,» - подумал я.
Елена Ивановна возглавляла местный ОВИР и по долгу службы встречалась и беседовала со мной уже несколько раз. На встречи эти я ходил с удовольствием и говорил обо всем, что в голову придет. Елена Ивановна почти всегда со мной не соглашалась, сдержанно и серьезно отстаивала правоту официальной точки зрения. В то время я наивно и горячо ненавидел коммунистов и как-то случайно в разговоре ляпнул:
- Коммунистов можно разделить на две группы – дураки и сволочи, и еще неизвестно, какая из них хуже.
От обиды у Елены Ивановны задрожали губы:
- Я восемнадцатилетней девчонкой вступила в Партию, и тогда это был самый счастливый день моей жизни. Так кто же я по-вашему?
Из наших разговоров я давно понял, что интеллектуальной глыбой она не является, кроме того я знал также, что она берет взятки, и даже знал людей, которые ей взятки давали. Но сказать честно: «Немного от первого и чуть побольше от второго» я, конечно, не мог. Если каждый будет говорить мне в лицо, что он обо мне думает, может быть, и я буду слышать одни оскорбления.
Подошла секретарша забрать мои документы. На этот раз мы были в кабинете не одни. Кроме секретарши, обычно сидевшей в «предбаннике» и контролирующей поток желающих получить визы, здесь находился мрачный немолодой мужчина. Не знаю, кто это был. Мне его не представили, а сам он до конца не произнес ни слова.
Я торопливо зашарил по карманам в поисках паспорта и военного билета. Как разволнуюсь, так становлюсь суетливым. Военного билета было не жалко. В свое время пришлось потратить много сил, чтобы уклониться от армии. И теперь в голове у меня мелькнула приятная мысль – «Больше уже не «забреют»». А вот паспорт отдавать не хотелось. «Молоткастый и серпастый» хоть и звучит как «зубастый и клыкастый», но он был как бы частью меня самого.
Взамен мне дали тусклую книжечку маленького формата с названием «Удостоверение лица без гражданства». Все записи в ней были сделаны на двух языках – русском и, почему-то, французском. Я подумал, что это, наверно, с тех времен осталось, когда французские гувернантки учили детей русских дворян, и тихонько, про себя, рассмеялся. Нервное напряжение отступило.
Елена Ивановна теми же брезгливо-презрительными интонациями зачитала, каких прав и обязанностей я лишаюсь. Меня это больше не волновало. В советской талонной системе я получал главный талон – на свободу.
Глава вторая.
Пустые хлопоты
Для отоваривания любого талона надо выстоять очередь. Самая длинная очередь была в американское посольство. Состояла она , в основном, из веселых парней моложе тридцати и серьезных женщин за сорок. Парни галдели, смеялись, некоторые небрежно обнимали подруг. Женщины были молчаливы, одиноки и, явно, страдали от избытка религиозности и подозрительности. Вокруг очереди как слепни вокруг коровы кружились непонятные личности – кто-то что-то предлагал, кто-то за кем-то следил, а кто просто глазел на всё это, наслаждаясь круговоротом жизни.
Через два часа томительного ожидания подошла и моя очередь заглянуть в заветное окошко. Там я увидел усталую девушку, которая вежливо улыбнулась и сказала с легким иностранным акцентом:
- Слушаю Вас.
- Вот, - я протянул ей свое удостоверение, - Я – Лицо без гражданства и хотел бы выехать в США. Что для этого нужно сделать?
Девушка посмотрела на меня с недоумением:
- Отсутствие гражданства – это Ваша личная проблема, и права на въезд в Соединенные Штаты оно не дает. До свидания. Следующий.
Такого удара я не ожидал и, не представляя, что делать дальше, отошел от окна.
С минуту растерянно смотрел на очередь, потом вздохнул и подумал: «Ничего, посольств и консульств много, а я один». Шутка в стиле советской продавщицы была не очень удачной. Но шок прошел, я был готов действовать дальше.
У немецкого посольства топтались даже две толпы, которые между собой не смешивались. Как я потом выяснил, одна состояла из интеллигентных евреев, вторая – из казахстанских немцев. Интуитивно я пошел сразу к первой. Высокий парень с ироничной улыбкой объяснил мне, что Германия евреев «принимает», и они ждут, как их запустят вовнутрь и раздадут анкеты.
- Я не еврей, а лицо без гражданства, - смущенно сознался я.
- Не знаю, - с сомнением сказал парень, - тебе надо у них спросить.
И он показал на двух работников посольства, стоявших около толпы казахстанских немцев.
В отличие от усталой американской девушки немцы были вежливы и терпеливы, но совершенно не говорили по-русски. Тут же какая-то бабушка, выделенная толпой за знание немецкого, добровольно выполняла обязанности переводчика. Результаты переговоров были печальны. Ни среди русских немцев, ни среди евреев родни у меня не было, а, значит, не было и шансов уехать в Германию.
Я медленно шел вдоль длинного ряда «Мерседесов» и «Фольксвагенов» с оторванными московской шпаной эмблемами и думал, что делать дальше.
Уже без какой-либо надежды, чисто из любопытства, я пришел к канадскому посольству. Толпы здесь вообще не было, зато стоял бдительный милиционер. Доблестных советских милиционеров я не видел, к счастью, уже больше десяти лет. Говорят, они сильно изменились, и нынешний, прежде чем задать вопрос, для начала пару раз стукнет тебе по почкам. Врут, наверно. За весь период моей бурной юности я знал только один достоверный случай милицейского рукоприкладства. Рассказал его мой тогдашний друг Сашка Глухов, которого я не видел уже двадцать шесть лет.
На одной из вечеринок у Сашкиного знакомого украли дорогую ондатровую шапку, и всех участников этой вечеринки вызывали к следователю. Подошла и Сашкина очередь. Следователь встретил его приветливо, предложил сесть напротив, потом включил настольную лампу, направил ее Сашке в глаза и прежним приветливым голосом сказал:
- Ну, рассказывай, кому ты шапку продал.
- Не брал я ее, - удивился Сашка.
Тогда следователь неспеша привстал, перегнулся через стол и вдруг сильно и резко ударил Сашку ладонью по лицу.
Сашка заплакал.
Следователь был неплохим психологом. С минуту он смотрел на плачущего восемнадцатилетнего студента из благополучной семьи, потом сказал:
- Ладно, можешь идти. Но если ты чего-то знаешь, а нам не говоришь, - привлекём за соучастие.
Это «привлекём» запомнилось Сашке очень надолго.
Милиционер около канадского посольства заметил мои виражи и вежливо спросил:
- Вы чего-то ищете?
- Нет, - ответил я простодушно, - я лицо без гражданства и хочу узнать, есть ли возможность выехать в Канаду.
- Лицо без гражданства? – вопросительно повторил милиционер, - Покажите-ка Удостоверение.
- Пожалуйста, - я протянул ему книжечку.
Милиционер опытным взглядом сличил меня с фотокарточкой, потом перелистнул страницу:
- У тебя нет разрешения на въезд в Москву, - он перешел на ты.
- Какого разрешения? – я понял, что влип и испугался.
- Тебе что, не сказали, что без разрешения ОВИРа ты не имеешь права отъезжать более пятидесяти километров от места прописки?
- Нет! – прикинуться лопухом всегда был лучший способ поладить с милицией. Не любят они умников. Еще в студенческие годы было известно – попался поддатый – изображай колхозного тракториста, иначе будут неприятности с деканатом.
Милиционер еще раз перелистнул в удостоверении страничку.
- Так у тебя и прописки нет!
- Мне его только выдали и ничего не объяснили, - продолжал я испуганно играть свою роль.
Милиционер внимательно посмотрел на меня. Кажется, он все понял, но раскручивать дело ему было просто лень.
- Немедленно возвращайся домой и приведи свои документы в порядок, - благодушно сказал он и величественным жестом вернул удостоверение.
- Ага, спасибо, - я постарался побыстрее уйти из поля зрения проницательного милиционера. Сержантские погоны не соответствовали его сообразительности и с самого начала ввели меня в заблуждение.
Глава третья.
Червовый интерес
Месяца через три стало ясно, что легальных путей выезда из СССР не существует. Нужно искать что-то другое. После некоторых размышлений я решил купить приглашение в одну из стран бывшего соц. лагеря ( в то время такими приглашениями в Москве торговали, нелегально, конечно ), а затем перебраться дальше на Запад. Но сначала надо было найти деньги на покупку «липового» приглашения. Чтобы обсудить проблему, вместе подумать и, может быть, что-нибудь придумать, я зашел к брату. В то время у него денег было не намного больше чем у меня. Это потом, при Ельцине, он быстро разбогател – завел личного шофера, стал спонсором какой-то спортивной команды, а его жена опубликовала в местной газете статью под названием «Как я стала женой миллионера».
Была у брата одна ценная вещь – фотоаппарат «Зенит TTL» с объективом «Гелиос 44». Стоил он тогда 240 рублей, то есть примерно месячную зарплату. К тому же просто так его не купишь – дефицит.
-Слушай, - сказал я ему немного смущенно, - подари мне «Зенит», я его в Москве на приглашение сменяю. А тебе потом «Поляроид» пришлю.
Брат за всеми моими рывками и попытками наблюдал без особого одобрения, но в помощи никогда не отказывал. Вот и сейчас он сказал только одно слово – «Бери», а
Что у них есть сейчас там, что у нас не хватает?... 
