снизу в голову Людота добил противника. Третий противник отпрыгнул в сторону и достал из-за пояса тонкий и острый клинок, да и остальные отдельно стоявшие достали оружие и пошли ему на помощь. Людота стоял спиной к реке и готов был пожертвовать собой ради спасения Деяна и Млавы.
Нападающие взяли Людоту и Деяна в полукруг и медленно начали обступать его. Деян от безисходности поднял камень и бросил его в одного из нападавших. Из-за утеса появилось около десяти всадников, среди них был Рахим и Барух. Всадники оттеснили нападавших, а Людота помог Млаве выбраться из ледяной воды. Млава очень замерзла, и ее зубы непроизвольно стучали.
К Баруху обратился вожак этой банды:
- Мои воины участвовали в походе на хазар вместе с вами. Мы уже долго в походе и истосковались по женской ласке. Ничего не случилось бы, если мои воины немного развлеклись с этой красавицей. А этот – головой показал на Деяна – начал защищать ее. А этот - показал на Людоту – изувечил двоих. Отдай мне его, - закон гор обязывает кровью смыть позор. Мы должны отомстить. Он мой кровник.
Барух покачал головой.
- Это пленники несравненного Марвана ибн Мухаммеда. Я не могу тебе их отдать.
- Это наша земля, и мы все равно отомстим. Нам никто не указ на нашей земле.
- Тебе не указ брат халифа? Ты хочешь, чтобы могущественный халиф отомстил за поруганную честь своего брата и бросил на все свое войско, которое не оставит никого здесь в живых?
Горец немного опешил, зло посмотрел на Людоту и, повернувшись, ушел со своими воинами. Барух посмотрел сверху вниз на Людоту:
- Благодарите этого араба. – Взмахнул рукой и поехал вместе с сопровождающими его воинами. Рахим смущенно заулыбался и тоже поехал следом.
Людота и Деян собрали по берегу сучья и развели костер. Млава все не могла согреться, - она слишком долго провела в ледяной воде, в которую ей пришлось влезть от преследующих ее горцев. Людота уложил ее в телегу, укрыл чем только было можно и дал ей горячего кипятка.
- Эх, сейчас бы в баню ее.
Утром у Млавы начался жар и хриплый, выворачивающий все внутренности кашель. Людоте стало страшно. Ожидание чего-то неотвратимого, настигающего его и его семью, а, впрочем, и всех плененных северян, охватило его сердце. Он шел за Млавой, лежащей в телеге, и чувство отчаяния, своей беспомощности противостоять всем этим обстоятельствам, терзало его. Станята, сидевший впереди на телеге, иногда оглядывался, и его испуганные глазенки смотрели сначала на Млаву, потом на Людоту, а затем опять поворачивался и смотрел на ведущего под узцы коня Деяна.
Как умерла Млава, Людота так и не понял. Просто в какой-то момент он не услышал ее тяжелого дыхания, прерываемого хриплым кашлем. Обняв ее, он чувствовал еще ее тепло, но дыхания уже не было, и не было слышно биения сердца. Людота, держа в своих объятиях Млаву, зарычал, и непонятно было, то ли это рык голодного зверя, готового разорвать себе подобного, то ли это стон, то ли это плач, но без слез. Просто слез не было.
- Братко, братко... - Пытался успокоить Людоту Деян, но это было напрасно.
В этом стоне накопилась усталость от всего пройденного пути, горечь утраты дочери и жены, несправедливость устроения мира, где злые никчемные люди ради удовлетворения своих прихотей и желаний развязывают войны, от которых гибнут люди, которые мирно жили и работали, растили детей и выращивали хлеб.
Долго сидел так Людота, обнявши Млаву, пока не подошел Богуш.
- Крепись, Людота, ты же мужчина. Нужно жить.
- Для чего? Подруби корни у дерева, — дерево погибнет. А у нашего народа сколько корней подрубили. Вон и меня... Остались теперь втроем: я, Деян и Станята. Как жить? Для кого?..
Помолчал немного Богуш и продолжил:
- Вот смотри, Людота, вроде бы травинка примята, а смочит ее дождик или по утру роса, и смотришь, а она уже опять поднялась. Как травинка, помятая ногой человека или копытом животного, поднимается потом вверх, как цветок, лепестки которого вечером закрываются, а с восходом опять раскрываются, и он наполняется красками и запахом и опять смотрит на солнце, так и человек должен не унывать, преодолеть все трудности и жить, жить для близких и чужих, жить для других, во имя других.
Прошло немало времени, прежде чем Людота поднял голову, посмотрел на Деяна и Станяту и молвил:
- Ну что же, значит будем жить дальше.
