резко вышла в туалет. А Джонни с удовлетворением отметил, как буквально на мгновение по её прекрасному личику пробежало выражение дискомфорта, очевидно, вызванное разоблачением в ходе его контратаки. Джонни устроился на кровати поудобнее и принялся (с заметным чувством тревоги – он был вынужден себе в этом признаться!) ждать от Леночки нового психического наступления.
Возвращение Леночки принесло новые сюрпризы. Вопреки опасениям Джонни, Леночка с характерной для неё фальшивой дружелюбностью улыбнулась ему. После чего показала ему свою руку с расчёсанным прыщиком на запястье: Муся, посмотри, пожалуйста, видишь, меня кто-то укусил? И теперь у меня ручка распухла! Муся, я не умру? Потом, это же некрасиво! Фи!
Джонни был немало удивлён таким поворотом разговора, но быстро нашёлся, что сказать: приложи что-нибудь холодное, не чеши и намажь антигистаминным кремом. – А у тебя есть такая штука, крем этот, как ты там сказал?.. – Антигистаминный. Нет. Я не аллергик, не подумал как-то с собой взять. – Ну что же ты... Как Джонни отметил с удовлетворением, в голосе Леночки не было агрессивного наезда, как часто случается. Скорее, это было что-то вроде «эх, ты!».
В порядке то ли частичного самооправдания, то ли просто для поддержания разговора, Джонни сказал умиротворительно: ничего, не переживай, пройдёт скоро. Ты только, главное, постарайся не расчёсывать!
В ту ночь впервые за всю неделю пребывания в Израиле Джонни засыпал довольный, чувствуя торжество победителя. Он знал, что психопаты – хищные звери типа Леночки – уважают исключительно силу. А чувствуя слабость другого, они могут лишь презирать, использовать и издеваться. И в тот вечер Джонни ощутил в себе эту силу. Пусть это была лишь сила мысли, разоблачившей подлый приём Леночки, направленный против него.
Свой успех Джонни решил развить на следующий день. Сначала утром ему помогла в этом его же собственная непроизвольная реакция. Он сел и начал что-то записывать. Леночка поинтересовалась, что он пишет. Джонни ответил: свои мысли. – О чём? – О жизни. Когда несколько минут спустя, проходя мимо него, Леночка якобы невзначай поглядела в его сторону, Джонни принялся судорожно прятать свои бумажки. – Не бойся, я всё равно ничего не увижу. Ты же знаешь, какое у меня плохое зрение,- презрительно сказала Леночка.
Следующую, на сей раз более решительную попытку Джонни сделал уже после обеда. Успев к тому времени уже перегреться под палящим солнцем и потому не желая идти загорать, Леночка обратила внимание на телевизор и устроилась щёлкать пультом. Наконец, перебрав все местные каналы и не найдя ничего интересного, она созрела от скуки поговорить с Джонни. Его первоначальный расчёт был таков: приводить Леночке примеры её лживого, манипулятивного, аморального поведения. После чего интересоваться: а вот это зачем ты сделала? Ты подумала о том, какие могут быть последствия?
Естественно, Джонни прекрасно понимал: Леночку не приведут в восторг такие вопросы. Однако любая её реакция, как надеялся Джонни, будет для него информативной, поможет лучше разобраться в её характере и поведении. Увы, затея Джонни обернулась полным провалом. Пытаясь предвидеть и заранее мучительно перебрав в голове, казалось бы, все мыслимые варианты, он оказался совершенно не готовым к реальной реакции Леночки. Она не стала спорить, злиться, словесно нападать на него. А просто хладнокровно, без особого труда гасила все попытки Джонни к установлению диалога на интересующие его темы, относящиеся к ней. Леночка просто в упор отрицала очевидные факты про себя. И заявляла: Я не хочу обсуждать твои бредовые фантазии – мне это не интересно.
В результате, после изнурительной (но только для него!) беседы единственная содержательная информация, полученная Джонни, состояла в следующем: Леночка то и дело просила своих многочисленных знакомых сделать для неё то одно, то другое. Мол, им это ничего не стоит. Они же, по её словам, принципиально отказывались, говоря: Лена, ты всё это должна делать сама! И только Джонни, по её словам, единственный такой инопланетянин (как он понял, это слово в данном контексте было политически корректным синонимом слова «лошара»), готовый помогать бескорыстно.
Таким образом, Джонни не узнал для себя, по сути, ничего нового, а лишь снова чувствовал себя сильно расстроенным и обиженным. Его надежды поговорить с Леночкой о её проблемах рухнули. Получалось, она вообще не считала явно присутствовавшую у неё патологию личности своим дефектом. В конце концов, проблемы-то из-за этого в основном были не у неё, а у Джонни и других «лохов», которых она использовала. А ей, поди, плохо: даже работать-то особо не надо – ей всё гораздо проще достаётся. Осознание такой несправедливости снова разозлило Джонни. Ничего, я с тобой за всё рассчитаюсь, сука,- гневно думал он.
После ужина, выйдя на улицу, Джонни почувствовал себя очень нехорошо. Ему было трудно дышать, и у него снова возникло отвратительнейшее чувство нереальности окружающего. Джонни охватил уже не просто страх, а самый настоящий ужас. В его сознание вцепилась и не хотела отпускать навязчивая мысль о том, как ужасно умереть в последний день перед вылетом домой. Умирать, конечно же, ужасно в любой день, однако в последний день это было особенно обидно. Джонни мучительно представлял себе, как все его грандиозные творческие планы относительно завершения книги про Леночку, написания статей и прочих материалов про психопатов так и останутся нереализованными. И было ощущение, словно от этих безрадостных мыслей ему становится хуже чисто физически, как будто они тяжким грузом ложились на его и без того многострадальный организм.
Леночка же, поймав волну его испуга, точно издевалась над ним, желая то ли угробить, то ли причинить максимальные страдания. Изящно сочетая унизительную критику трусости Джонни и своё неотразимое обаяние, она заманивала его уходить всё дальше от отеля, прекрасно понимая, чем это ему грозит. Джонни не хотел сдаваться, и следовал за ней шаткой походкой. Однако в какой-то момент ноги его подкосились. Когда Джонни стал поворачивать назад, у него закружилась голова. Чтобы не упасть, он изо всех оставшихся сил вцепился в сетку ограждения, повреждая себе пальцы. Однако эти болевые ощущения были для него сущим пустяком по сравнению с тем, что творилось в те мгновения в его голове. Леночка шла рядом, или даже скорее немного сзади, насмехаясь над тем, как Джонни шатался, словно жалкий алкаш. Подумаешь, немножко воздуха не хватает,- глумилась она. По словам Леночки, она, напротив, испытывала сексуальное удовлетворение от ощущения нехватки воздуха.
Джонни вспомнил, как полтора года назад Леночка рассказывала ему про свой, как она выразилась, «фетиш»: ей нравилось, когда её душат во время секса. Получается, тогда она не врала, не сочиняла,- иначе вряд ли бы ей сейчас ни с того ни с сего вторить своему тогдашнему вранью. Это обстоятельство нравилось Джонни – в кои-то веки среди всей Леночкиной лжи всплыл реальный факт, да ещё какой пикантный!
Однако Джонни совершенно не радовало другое. Как же так получилось?- в отчаянии недоумевал он? Я специально собрался на курорт, где вроде как можно немного поправить здоровье даже невротику. А заодно специально выбрал такое место, чтобы сучка обломалась здесь загореть из-за слишком большого слоя атмосферы в этой впадине, задерживающего ультрафиолетовое излучение. В итоге же я здесь каждый день чуть не помираю, а сучка получает удовлетворение!
Раздосадованный такой несправедливостью окружающего мира, Джонни собирался вернуться в отель, но Леночка попросила хотя бы сфотографировать её, раз уж он не в состоянии с ней погулять. Однако от страха и расстройства у Джонни в тот вечер особенно сильно тряслись руки (сколько Джонни себя помнил, у него всегда был заметный тремор). Это негативно сказывалась на качестве фотографий, и Леночка рассерженным тоном заявила, что их совместная фотосессия будет продолжаться до тех пор, пока снимки не будут её устраивать. Наконец, Джонни, которому становилось всё более не по себе как физически, так и морально, в отчаянии просто махнул рукой и поплёлся в сторону отеля. А разозлённая Леночка, выхватив у него свою мыльницу, принялась фотографировать себя сама, как это обычно делают сосалки из интернета со своими айфонами.
У Леночки, правда, не было айфона, и это её огорчало. Однажды она недовольно заявила Джонни, что её потрёпанному Гнусмасу (Джонни так называл технику Samsung) уже шесть лет. Джонни тогда ещё в уме прикинул по срокам и сообразил, что тот довольно дорогой для своего времени телефон Леночке подарил её первый молодой человек, когда за ней ухаживал. Джонни поинтересовался насмешливо: неужели некому новый подарить?! На что получил неприятный ответ: если б было кому, меня бы здесь не было! Получается, со мной можно общаться только потому, что никого более эффективно использовать не получается! Или тот, кто больше нравится, не позволяет себя использовать. А скорее, то и другое. Во, мразь!- обиженно думал Джонни.
К немалому удивлению Джонни, по возвращении в номер Леночка не успокоилась. Видимо, ей просто было скучно,- подумал он. Леночка поинтересовалась: как ты думаешь, здесь есть где-нибудь бильярд? Прекрасно понимая, к чему она клонит, Джонни поспешил заявить: Я не умею играть в бильярд. И я в курсе, что ты не собираешься меня этому учить! Леночка гневно сказала: почему ты не можешь нормально ответить на поставленный вопрос? Я просто поинтересовалась у тебя, есть ли здесь бильярд. Я догадываюсь, что ты не умеешь в него играть, и что ты вообще в этой жизни мало что умеешь, кроме как всё время обижаться и ныть. А то совсем немногое что умеешь, ты делаешь настолько хреново, что всем было бы лучше, если бы ты даже не брался изначально.
Естественно, у Джонни возникло желание спросить, за каким хреном нужно интересоваться про бильярд у человека, который играть не умеет. Однако решил не дразнить лишний раз гусей, и честно ответил «ХЗ». Тогда Леночка отправила его выяснять этот вопрос на ресепшн. Когда Джонни вернулся, узнав про наличие бильярда в принципе и расценки, Леночка предложила ему пойти поиграть. Но с одним условием: они пойдут играть, потому что это нужно ему. Чтобы Джонни потом не предъявлял ей, мол, ты опять меня использовала.
Джонни такая постановка вопроса обидела и разозлила. Эта тварь хочет, чтобы я изображал, как я счастлив оттого, как она меня использует, думал он. Да х** тебе! И уже открыл рот, чтобы проинформировать Леночку об отсутствии желания идти играть в бильярд. Но неожиданно его посетила другая мысль. Хорошо, допустим, мы не пойдём сейчас с Леночкой играть в бильярд. И она сегодня больше не сможет меня использовать. Я сохраню деньги, 20 долларов за час игры. И что с того? Всё равно, если буду жив (Джонни всегда делал эту оговорку, даже ведя внутренние диалоги с самим собой; естественно, когда он упоминал это в присутствии других, они начинали думать о состоянии его психического здоровья), по возвращении домой буду ковыряться с компьютерами. Получать за это какие-то деньги. Всё равно после самых необходимых расходов ещё что-то
