собеседницы, он внимательно всматривался в карточку молодого человека, цепенея от сделанного только что для себя открытия. Что-то очень знакомое почудилось ему во взгляде, осанке незнакомца и его манере держаться перед объективом камеры. Вспомнились слова патрона: «…У меня там мать похоронена. Проведаешь могилку?..»
- Антонюк Антон Васильевич, - вдруг выпалил Виктор Павлович, словно его осенило, - мой непосредственный начальник… Антонина Ивановна, прошу Вас, подарите мне этот снимок! Это же будет сенсацией, если мне суждено возвратиться в свое время, я расскажу вашему сыну о вас…
- А не боишься, что тебя сочтут за сумасшедшего? - вновь переходя на ты, спросила она.
- Для этого я и прошу фотокарточку… В качестве доказательства, - он перевернул изображение и прочел надпись: «Дорогой маме на память. 02 апреля 1959 г. Прости, если сможешь…»
Антонина Ивановна грустно улыбнулась.
- Что ж, возьми, пожалуй… Я не возражаю… Он здоров теперь? Дети есть… Небось взрослые?
- Вашего возраста… Дочка… Внучка ваша… Очень на вас похожа… Давно замужем и уже кажется бабушка… А Ваш праправнук по-моему тоже Антон…
- Никогда не забуду, как один товарищ из райкома комсомола упрекнул его, что он сын «врага». И он отрекся от отца, чтобы вступить в комсомол… Я не препятствовала, даже сама направила его на этот шаг… Не хотела, чтобы сын стал изгоем… Легко ли было нам жить... Теперь, слышала у него все хорошо, только забыл он меня, даже не пишет… Хотя уже и можно, но видимо так привык уже… удобнее ему так…
- Не забыл… - поспешил разубедить ее Коваль, - вернее сейчас, в 61-м может быть и забыл, но в 2005-м помнит. Он наказывал мне, - тут Виктор Павлович замешкался, но решился все-таки сказать, - наказывал посетить вашу могилку, как это не абсурдно звучит… Помнит вас и скорее всего о многом жалеет.
Антонина Ивановна посмотрела на гостя широко открытыми глазами, словно впервые увидала его, но через мгновенье усмехнулась:
- Что же тут абсурдного? Я скоро умру, - уголки губ ее опустились вниз, придав лицу выражение крайней обиженности, - вспомянул через столько лет… Да, об родителях только после их смерти и печалятся… И то не всегда…Но я не ропщу, ведь Антоше столько вынести пришлось…- она встала, захлопнула альбомчик и положила его на прежнее место, вновь подошла к окну и, устремив взгляд куда-то вдаль, в прошлое, продолжала:
- А потом, когда Васин десятилетний срок к концу подходил в 1946-м, пришел мужчина, сказал, что он из органов НКВД и что муж через год вернется. Как я ждала этот 1947-й! Но прошел год, второй, и опять я стала разыскивать Васю. Помню, сосед, тоже работник НКВД, сказал: «Не ищите, ему еще 10 лет добавили...» Прошло 10 лет, и в 1958 году после очередных запросов я получила из Москвы, из Верховной коллегии суда скупое сообщение, что В.П. Антонюк умер в заключении еще в 1940 году, посмертно реабилитирован… Представляешь, еще в 40-м… Через три года после ареста… А я искала двадцать лет, - Антонина Ивановна застонала, будто сожалея вовсе не об умершем муже, а о потерянном зря времени.
- Да… Все это очень печально, но… - Виктор Павлович сделал попытку встать, - пожалуй, мне пора, Антонина Ивановна.
- Куда же ты спешишь? – Антонючка лихорадочно ухватила его за локоть, усаживая на место, она, уставшая от долгого одиночества, явно не хотела отпускать гостя. Она так же чувствовала, что с его уходом настанет ее конец, и инстинктивно хотела оттянуть наступление этой роковой минуты.
- Я с сегодняшнего дня в отпуске,- Коваль опять сел, - надо купить еще билет на поезд… Хочу съездить в К-ск, - он замешкался, - проведать места, где я жил ребенком.
- А сейчас что же, - она окинула печальным взором обстановку, - ты не в этих местах, разве?
- То, что творится сейчас, полагаю происходит в моем воспаленном воображении… Это только подтверждает то, что мне необходим отдых и то, что я обязан побывать там, где прошло детство… К тому же времени у меня не так много, всего две недели… А потом снова на работу.
- Работа может и подождать… Подумай о себе, Витенька, - Антонина Ивановна вдруг стала проявлять материнскую заботу, - ты плохо выглядишь…
- Есть такое понятие, как долг. И вы, советские граждане, наверняка понимаете это, как никто…
- Люди никому ничего не должны, кроме себя, – отсутствующе глядя в угол комнаты невесело произнесла она, - в первую очередь они обязаны быть счастливыми… Но почему-то не могут… А ты что же, не причисляешь себя к советским гражданам? С каких это пор?
- Вам, наверное, это покажется невероятным, Антонина Ивановна, но Советского Союза, как государства не станет через тридцать лет. Он рухнет в одночасье, как колосс на глиняных ногах… Все пойдет прахом. Нынешние ярые коммунисты станут предприимчивыми дельцами, не брезгающими и грязными делишками, на патриотов будут глядеть, как на ненормальных, атеисты начнут верить в Бога… Россию станут разворовывать, раздирать на куски… И вот тут-то некоторые как раз и вспомнят про Сталина… Будь он у руля, такого бы не случилось… - она вдруг стала раскачиваться из стороны в сторону, как от нестерпимой боли, затем схватилась за сердце и повалилась на бок. Коваль бросился к потерявшей сознание женщине и стал неистово трясти ее за плечи. Но несчастная не приходила в себя, ее лицо покрылось мертвенной бледностью и Виктор Павлович, осознав тщетность своих попыток привести ее в чувство, ринулся на кухню.
- Где у вас аптечка?!! – крикнул он на ходу, но, не услыхав ответа, стал рыться во всех шкафах. Поиски результатов не дали, и он стремглав выскочил во двор в надежде найти кого-нибудь, кто бы помог умирающей... Виктор Павлович знал точно, что она умрет в 61-м, примерно в это время, но, повинуясь слепым гуманным порывам, продолжал действовать автоматически… Не обнаружив никого поблизости, он нервически выхватил из чехла на поясе мобильный телефон и, не отдавая себе отчет в каком времени находится, дрожащими пальцами стал набирать номер скорой. На табло высветилось: «Сеть отсутствует…»
- Ах ты, черт, - Он с досадой швырнул трубку в траву и суетливо осмотрелся.
В беседке все так же сидели доминошники и продолжали свой неторопливый разговор:
- …Да-а… Для нее пожалуй – это наилучший выход. Посудите сами: изгой, все ее ненавидят, сама больная. В последние дни заговариваться стала. Якобы посещал ее гость из будущего… И кто бы вы думали этим гостем оказался?
- ?
- Витя наш, Коваль… Только 50 - летний. Рассказывал, что социализм у нас к 80-м годам превратится не в коммунизм, как обещано Никитой, а в самый натуральный капитализм.
- Но-но ты поосторожнее-то с речами.
- А я-то что, это она, Антонючка так говорила… Но с нее-то взятки гладки…
- Вот и не повторяй всякую чепуху.
Виктор Павлович подбежал к ним и исступленно закричал:
- Мужики! Женщине плохо, вашей соседке с третьего этажа… Кошатнице… Антонючке… - но никто из игроков даже глазом не повел, будто его и не было здесь. Коваль в ярости размахнулся и что есть силы опустил сжатый и побелевший от напряжения кулак на стол… Но рука, не почувствовав на пути препятствия прошла сквозь деревянную столешницу… Беседа продолжалась, точно ничего и не происходило рядом…
- …Надо бы помянуть ее… По-людски-то. Давайте-ка скинемся, пошлем гонца за беленькой…
- Поминать после погребения положено… Вот отстреляемся… Тогда и помянем…
- Верно, верно, - загомонили со всех сторон. Но не прошло и 15 минут, как буханка черного хлеба и две бутылки водки стояли на доминошном столе, кто-то сгонял за стаканчиками…
- На вечер, - деловито пояснил гонец, извлекая из кармана странный предмет, - вот, смотрите, что я нашел в траве…- все удивленно уставились на необычную вещь, в которой Виктор Павлович узнал свой мобильный телефон, - на вроде телевизорчика какого-то детского, посмотрите, даже картинки какие-то бегают… И слова непонятные… Все не по-нашенски…
- Ты поосторожнее с такими вещами-то, парень, - предостерег прокуренный очкарик, внимательно, со всех сторон осматривая диковину, - это может быть очень опасно… На кнопки не нажимай, а то не дай Бог рванет…Взлетим тут все на воздух… - парень осторожно положил трубку на стол и опасливо отступил. Все умолкли.
- Да это же моя трубка, - закричал Коваль, намереваясь забрать ее, но снова рука его прошла сквозь стол, опять доминошники не отреагировали, и никто даже не взглянул в его сторону…
- Надо аккуратно завернуть в газету и отнести участковому, - после недолгой паузы авторитетно заявил лысый.
«Они меня не видят…- наконец-то осознал Виктор Павлович, - меня нет для них… Здесь во дворе Антонина уже умерла, и скоро ее будут хоронить, а там в квартире, еще жива… Значит все равно умрет, только вопрос времени…» Он, вдруг ясно поняв, что сможет помочь несчастной только находясь рядом с нею, в ее квартире, бросился обратно к подъезду… Прыгая через две ступеньки Виктор Павлович оказался у знакомой двери, и, ударив себя ладонью в лоб: Кретин! У меня же валидол в кармане, - хотел было уже войти, как дверь со скрипом отворилась, и из щели выбежал холеный рыжий кот.
- Ступай, Василий, ступай, погуляй немного… - послышался знакомый голос, - Антонина Ивановна, увидав Коваля, подняла виноватый взгляд, - а вы кого-то ищите, товарищ… Я могу чем-нибудь помочь?
- Да это же я… - Виктор Павлович опешил, но, увидав непритворное изумление во взгляде старой знакомой, понял, что она его не узнает, что круг замкнулся и сейчас все пойдет по прежнему сценарию. Стоит ли переживать все это еще раз, - подумал он, - тем более я собирался домой… Коваль убедившись, что Антонина Ивановна жива, успокоился и развернулся в обратном направлении, - не тревожьтесь… Квартирой ошибся…- бросил он уходя.
- Ничего, ничего… Бывает, - она тихо затворила за собою дверь и заблудившийся во времени странник медленно вышел из вон подъезда.
Беседка была пуста и до его слуха донеслись звуки похоронного марша… Хоронили Антонину Ивановну… Когда-нибудь кончится эта чертовщина, - порядком устав от происходящего, отчаянно подумал Коваль. Но любопытство заставило его стать участником и этих скорбных событий…
***
Траурное шествие проходило в воскресный, погожий летний день и было немногочисленным: человек пять-шесть, собранных от домкома мужиков, именно тех, которых Коваль видел за доминошным столом и трое музыкантов… Гроб, молча погрузили в широкий кузов грузовика с откинутыми бортами и тронулись к центральной улице. Оркестр, состоящий из геликона, трубы и большого барабана с медными тарелками уныло, словно набирающая обороты старая шарманка убогого, заиграл похоронный марш, и процессия лениво двинулась к погосту. Усопшая умиротворенно покачивалась в гробу в такт колыханиям, подпрыгивающей на ухабах машины. Виктор Павлович, оставаясь невидимым, отправился со всеми в немногочисленной колоне.
- Отмучилась…
- И мы отмучились - послышались голоса.
Но не смотря на скорбные лица, было явно видно, что участники мероприятия желали скорейшего его завершения. Каждый был озабочен своими насущными проблемами, к тому же выходной пропадал зря. Поэтому никто не обратил внимания, как из-за кустов обочины одна за другой на тротуар выскочило около десятка разномастных дворовых кошек, образовав небольшую стайку. Они, прижав уши и озираясь по
