тихо, успокаивающе и усыпляюще… Гекуба слушала его грустную песню. Долго. Долго о чём-то вспоминая.
- О чёт ты пел, данаец? – спросила Гекуба.
- Эта песня о том, - ответил гоплит, - что когда-то у родителей было три сына. Двух старших выкрали лихие разбойники, а остался только младший. Был он работящий, певун и не крутого нрава. Однажды он вёз с базара овец, как напали на него два разбойника, а когда ранили, стал он просить за стариков родителей, и те узнали в нём брата. Они повезли его к лекарю, но лекарь сказал, что немало он в жизни видел ран, но рану, которую нанёс брат, никто не исцелит, и никогда. И превратились те разбойники в степных шакалов, и воют по ночам, плачут о брате.
- Грустная песня, - сказала Гекуба, - ты сам её сочинил, или это старая сказка вашего народа?
- Я сам придумываю сказы, - ответил гоплит, - или пою о том, что видел своими глазами, или слышал от людей. Если останусь жив, я спою об этой войне, о том, что видел тут, и о тебе, о твоём сыне узнают люди, и вы останетесь жить в веках.
- Не надо, - попросила Гекуба, - над тобой посмеются. Ведь ты запоёшь славу грязным илотам, как вы нас называете.
- А разве илоты не те же люди? Да и кто посмеётся над певцом? Разве что повеселятся его
радости, или поплачут над печалью его песен!
Гекуба ничего не ответила, только опустила глаза.
- Архонт возвращается, - глянул в сторону гоплит.
Гекуба подвелась. Из темноты выросли всадники. Они выехали в свет костра. Одиссей подъехал к Гекубе и сбросил ей под ноги, из седла, двоих детей.
- Ну вот, - встал он сам с коня, - принимай Гекуба. Думал одного сына тебе привезу, а он закричал, мол, не трогайте сестру. Стало быть, дочь твоя? – подумал я, и решил её ещё прихватить. Остальные скифы, извини, в устье остались лежать, с нашими стрелами в спинах.
- Ты ещё и трус, Одиссей, - посмотрела на него Гекуба, - ты не можешь в честном бою победить воинов Мастарны, поэтому подкрадываешься по воровски. Недаром, даже свои тебя величают Лисом, который крадёт по ночам кур.
- Да ну! – рассмеялся Одиссей, - вот удивила! А мне это нравиться. Лис ночной зверь, незаметный и юркий.
- Так ты рада, что я тебе детишек твоих привёз? – спросил у неё Одиссей.
- Что бы объявили всем! – крикнул он гоплитам, - Одиссей вернул детей Приама их матери!
Раздался дружный смех…
Гекуба подошла к детям, и подняв их с земли, развязала.
Тин потёр кисти рук и помог выпутаться из верёвок Азнив. Дети поднялись. Гекуба обняла их и прижала к себе, глянув на Одиссея.
- Отпусти нас, - сказала она, - я клянусь тебе, что эти дети не станут убивать твоих воинов.
Одиссей рассмеялся и махнул рукой.
- Я обещал тебе встречу с сыном. Но я не обещал сохранить ему жизнь. Ты думаешь, что я
позволю сохраниться семени Приама? Нет, Гекуба, ты глубоко ошибаешься. Радость встречи будет омрачена…
Гекуба, под хохот данайцев, опустила глаза и присела перед детьми, посмотрев на их лица, но не увидела в их глазах ни единой слезинки…
- Мне кажется, что я не теряла своих детей ни на минуту… Вы ли это? За что они вас убьют? А если они ошиблись? Всё равно убьют…
- Полидор… - коснулась она щеки мальчика, - это ты? Ты всё ещё трёшь лицо, когда хочешь плакать?..
- Поликсена, - взяла Гекуба за руку Азнив, - девочка моя, как ты тут? Я же оставила тебя урартянам, рыбаку Аршилу… его жена мечтала о дочери, а мне тебя нечем было кормить… Ты была совсем маленькая…
Тин схватился за лицо, что бы потереть щёки, но убрал руки…
- Мама… - шепнул он и закричав, упал Гекубе на грудь.
- Мама! Это мы, мама!
Азнив, плача, бросилась Гекубе в ноги. Гекуба коснулась детей и встала.
- Отпусти их, - глянула она Одиссею в глаза, - что ты хочешь в обмен на их жизни?
- Отпустить? Нет. Куда? К Мастарне? Что бы этот малый всадил мне в грудь свою железную стрелу, из лука Геркле?
Одиссей достал огромный лук.
- Это мой лук, - подскочил к нему Тин и выхватил из рук.
- Вот видишь, Гекуба, - усмехнулся Одиссей, - даже сейчас маленький стрелок тянется к оружию. Волчья кровь… Проклятая кровь… Как вы там себя называете, а, Полидор?
- Мы руссы… - ответил мальчик, - мы руссы, народ, а не бродяги…
- Такой молодой, а уже дерзкий… - прохрипел Одиссей.
- Лучники! – крикнул он и указал на Гекубу и детей, - убейте их!
Тин заслонил собой мать, и первая же стрела вонзилась мальчику в грудь. Потом вторая, третья, но Тин не падал, а молча шёл на Одиссея… Одиссей встал как вкопанный, почему-то испугавшись подростка.
- Полидор! – бросилась Гекуба к сыну, но в это время две стрелы попали в Азнив…
Гекуба встала на колени перед сыном и приподняв его с земли прижала к себе…
- Мама… - проговорил Тин, - мне было так одиноко без тебя… скажи Мастарне, что они
согласны…
Гекуба молча закрыла глаза сыну…
- Ну, а меня? – посмотрела она на Одиссея.
- Тебя? Зачем? В твоём возрасте много детей рожают! – снова засмеялся Одиссей…
Гекуба посмотрела на убитого Тина, прижала его к себе и встала во весь рост…
- Горе той чайке печальной, что вывела деток на дороге случайной… Не пристало воину гнить в земле… - тихо сказала она и медленно пошла к огромному костру неся на руках мальчика.
- Куда! – закричал Одиссей.
- Ты куда, полоумная!?
Воин с лирой, так и сидевший у костра, встал и подошёл к Одиссею…
- А ты что? – глянул на него Одиссей, - что, илотку жаль? Ну так иди, спасай, что спеешь...
- Ты навлёк проклятие на себя, и на всех нас, - ответил воин, - ты мог бы их отпустить…
- Да кто ты такой, что бы мне указывать, лирник? Иди, весели людей, баснопевец, - усмехнулся Одиссей обтерев лицо от жара пламени.
- Я твой воин, и верен тебе, - отступил воин и глянул в сторону костра…
Гекуба не оборачивалась. Она медленно приближалась к костру и ничего не говоря, вместе с убитым сыном, вошла в огонь… Ни крика, ни стона никто не услышал…
- Я твой воин, и верен тебе, и не желаю, что бы ты становился убийцей, - вновь обернулся к Одиссею гоплит, - но ты им стал… Боги разнесут весть о твоём мерзком злодеянии по всей Элладе… То, что ты сделал, убив вдову и двух сирот, это не достойно воина…
- Напугал, - усмехнулся Одиссей и крикнул гоплитам.
- А ну-ка возьмите его и ослепите… Посмотрим, как он слепым поиграет на своей лире, если вообще доберётся до Эллады…
***
Таг не ложился ночью долго. Моросил дождь. Сильно моросил. И к утру вообще проняло холодом, а ветер откуда-то принёс хлопья снега, которые вообще устелили землю. Но снег быстро исчез, как будто и не было его. За то роса в степи, на листьях деревьев в садике, была холодная и противная…
Мальчик был сегодня весел как никогда. Ему почему-то хотелось смеяться и шутить. Он буквально приставал к Аплу заставляя его играть то одну, то другую мелодии.
Аплу уже явно хотел спать. Но отказаться от музыки не мог. Тем более что на подходе, в котле, благоухала, кипела и вот-вот должна была быть готова сюрпа. Уни всегда угощала Аплу самым вкусным и большим куском варёного мяса, говоря, что мальчику нужно расти, что бы быть сильным и высоким… Да и просто хотелось есть…
Таг почему-то очень хотел веселиться и совсем не хотел спать.
Арей и Пайрон приволокли две амфоры с густым красным вином и плеснули в пиалу Тагу.
Мальчик отхлебнул, потом ещё, и осушил её до дна.
- Нет! Сегодня я спать не стану! Я не хочу сегодня спать! – крикнул Таг, - знаешь, что я
подумал, Арей?
- Что, мой повелитель?
- Довольно скитаться степями! Мы, наконец, отвоевали первый наш город у данайцев, Киеград, который они называли Килла. Тут будет новая столица, моя столица. Мы отстроим этот город, укрепим его стены и начнём заново собирать наши земли. Пора уже! Аплу провёл флейтой по губам, и флейта издала какие-то радостные звуки.
- Слава Богам, что они вдохновили твоё сердце к таким мыслям, царь, - улыбнулся Арей, - мы восстановим крепость, укрепим стены города и Киеград станет новой Троей.
- Тогда налей мне ещё вина, - протянул пиалу мальчик Арею, - я хочу выпить за новую Трою, за этот город.
Арей плеснул красную жидкость в пиалу.
- Смотри повелитель, что бы вино не съело твой разум.
- Я, скорее съем вино, - ответил Таг и поднял пиалу вверх.
- За новую Трою!
- За новую Трою! За её царя! – вскричали воины, подняв над головами кубки…
Осушив их до дна, они перевернули их, и красные капли упали на песок. Так велел обычай. Эти капли предназначались павшим…
Подошла Уни и подала Тагу другую пиалу с горячим, чёрным отваром.
- Горький чай со сладким мёдом не отберёт ни разума, ни рассудка, - сказала девушка, - а вот вино, в твоём возрасте, повелитель, пить не стоило бы.
- Да ладно тебе, Уни, - рассмеялся Пайрон, - царь может себе позволить немного погулять, да повеселиться!
- Царь может, - обернулась Уни к Пайрону, - если ему в спину не метят стрелы Одиссея.
- Ладно, - отхлебнул Таг чёрный горячий напиток, - он такой же крепкий, как и вино. Он
бодрит и прогоняет сон. Его привозят из далёкой Индии, где растят на деревьях. А вино топчут ногами, порой грязными. Оттого и мысли во хмели грязными бывают. Так говорил дедушка.
Уни принесла огромное блюдо с сюрпой и мясом, протянув маленькому Аплу самый большой кусок.
- Это, что бы ты радовал нас своими песнями всегда, - сказала девушка.
Она разломила лаваш протянув один кусок Пайрону, а другой Арею.
- А взрослым воинам, стоит поесть после хмельного вина…
Спать Таг лёг только под утро, когда устал ворочаться даже язык. Ему приснился странный сон, будто он идёт по какой то горе, всё вверх и вверх, следом за тем самым человеком в чёрном плаще, но не поспевает за ним. Человек останавливается, манит его рукой, а на горе стоит кто-то и зовёт Тага по имени. Но кто это, Таг не видит, а только чувствует, что там стоит Тин, а с ним ещё кто-то. Таг смотрит вверх и видит кружащегося ворона.
«Вещая птица…», - думает Таг и просыпается…
Оказалось, что Тага разбудил Пайрон…
Таг укутался в тёплую епанчу от утреннего холода и глянув на Пайрона, молча, взглядом спросил, что, мол, ему надо..?
- К тебе пришёл очень странный человек в одежде гоплита.
- Данаец? – спросил Таг.
Пайрон кивнул.
- Говорит, что ему велено тебе кое-что передать.
Таг встал, поправил пояс и вышел из мазанки во дворик. Данаец, держа лиру в руках сидел на лавке, а около него стояли два витязя с мечами наголо.
Таг усмехнулся и махнул ладонью.
- Да спрячьте вы оружие, он же слеп как крот. Лучше покличьте ему лекаря.
Воины спрятали мечи в ножны.
- Пайрон, - попросил Таг, - позови Уни. Пусть обмоет ему глаза отваром из своих трав, которыми раны лечат.
Мальчик наклонился над слепым гоплитом.
- Похоже, что ему их выжгли очень умело. Но это не наши. Наши не слепят врагов, а пленных не отпускают. Кто ты, лирник?
- Я Гомер, - ответил тот, - ещё ночью я был гоплитом… Но Одиссей ослепил меня за то, что я сказал ему то, что думаю о нём…
Он, словно видя, поднял лицо на мальчика.
- Я слышу детский голос? – спросил слепой, протянув вперёд руку, - ты и есть Мастарна? Но говорят, что Мастарна могучий воин и мудрый стратег!
- Я не знаю кто такой стратег, - ответил Гомеру Таг, рассматривая его выжженные глаза, - а что ты хотел мне сказать?
Гомер опустил руку.
- Сегодня ночью, Одиссей убил женщину и двух детей, которые кораблём прибыли из Фракии. Мальчик, которого звали Полидор, просил тебе передать только два слова: они согласны.
У Тага защемило в сердце…
- Я понял, - прошептал он, - спасибо, Гомер… Я
