RIA FORMOZA. СВИДАНИЕ С ОКЕАНОМ. ИЗ РОМАНА "ГЕНЕРАЛ ИЗ ЛИССАБОНА"
Невозможно. Этого просто не бывает. Ну не бывает так - и все!
По земле не разгуливают косяками русалки, и каравеллы не причаливают к нашему захолустному полустанку, обернувшись подмосковными электричками, белыми с красным шрифтом на боку, ну, в крайнем случае, какие-нибудь крылатые лошади могут мелькнуть где-нибудь на границе вашего детства и юности. И все. Довольно. В конюшню! Хорошенького понемногу. Но чтобы сказки сбывались – так не положено! Какие алые паруса в эпоху тотального дефицита алой материи? Какие Капитаны Немо, когда весь флот поголовно умчался на разборки под пристальным оком акул отечественного бизнеса?
Я летела в сказку и не верила, что скоро, очень скоро окажусь в том месте, которого нет и быть не может. Запредельщина! Да и что такое пять часов лету и шесть тысяч километров под крылом по сравнению с вечностью, отделяющей неосуществленную реальность от proz-ы.ru нашей жизни? Нет, нет и еще раз нет! Я все еще не поймала точное решение уравнения слов - я не могу подобрать стопроцентно нужные слова. Разве что – Запредельщина.
Я летела в страну, которая мерещилась мне так долго. Точнее, не она сама, а сны о ней. Или даже не о ней, а о несуществующей Атлантиде моей души. Или – что еще точнее – это было НЕЧТО сродни внутренней музыке, звучащей во мне как лейтмотив. Грустной такой песенкой издалека:
Надрывная песня португальских мореплавателей, фаду чьей-то судьбы…
Почему испанское фламенко так темпераментно, откуда эта энергия африканского зноя, страсти и ревности, почему оно такое сильное, сильнодействующее, жуть какое огненное вино, почему в нем столько жизни?
Почему португальское фаду так полно безысходности? И так созвучно моей московской тоске?
На этот вопрос мне предстояло ответить. Если повезет. Иначе оно сожрет меня. Это мое московское фаду.
- Ну, вот я и лечу в Португалию, - в голове не укладывалась эта незатейливая мысль. – Как все просто. Почему же я так мучалась столько лет? Почему так боялась, полюбив эту землю, тем самым изменить моей березовой и больной России? Так боялась разлюбить потом навек мою Русь? Надо было посмотреть на все это своими глазами, чтобы не заболеть так безнадежно и так надолго, не сделать из этой части суши какую-то болезненную, недоступную и узнаваемую уже как нечто свое, родное и пережитое - фантазию. Запредельщина.
Три года я вздрагивала при одном слове «Португалия», случайно мелькнувшем в новостных блоках. Кидалась записывать на видео фрагменты из новостей, (почему эти чертовы журналисты так редко показывают в новостной хронике единственно интересовавшую меня все эти три года страну?!), чтобы потом, прокручивая минутный сюжет, представлять себя по ту сторону кадра, попробовать вдохнуть воздух, наполненный ветрами с Атлантиды. Три года я слушала фаду, не чувствуя за окном осточертевшей московской метели, зверея от воя придурковатой и наглой сигнализации, истошного ночного крика пьяных уродов во дворе – всех этих проявлений идиотизма родного отечественного населения, деградировавшего за время эпохи тотального слома. Точнее - молодой, диковатой, наглой и агрессивной его части.
Я выпросила место у окна. Мне просто не могли его не дать: в эти две недели у меня было право на все, буквально на все, что угодно! Я заслужила его у Неба или Подземного Ведомства, что точнее, и их прагматичных наместников на земле – всех авиакомпаний мира!
Я смотрела, как необъятна моя необъятная одна шестая (теперь уже седьмая или восьмая), как широка страна моя родная, где так странно и с хрипотцой дышит человек, радуясь, что скоро вырвусь за ее пределы.
А еще широка и Украина, которая тоже благополучно закончилась, и вот он, наконец, остался где-то слева и позади, этот холодный воздух Территории, или, если вам так больше нравится – Полигона. И мы с соседом по Поднебесью, счастливым обладателем карты Европы, с упоением сравниваем это произведение графического искусства с тем, что нам показывают за окном.
За окном уже демонстрировали Альпы, склоны которых оказались неожиданно темного цвета. Всегда считала, что Альпы – это нечто веселенькое и легкомысленное, с розовыми облачками, галопирующими муленружевский канкан, с альпийскими душистыми травами, со склонами полной тишины, где так приятно существовать. Господи, услышь меня, грешную, и подкинь мне пару миллионов евро на домик и безбедную старость в Альпах! Я отблагодарю тебя, Господи - я напишу гениальную нетленку!!! Нобелевский комитет со слезами на глазах вручит мне ее, и мир обалдеет от счастья. А я… Я буду существовать как австрийская коровка на альпийском лугу, поглощая и пережевывая экологически чистую жизнь.
Под бурные дискуссии о давно забытой географии, расценках на туры и некоторых особенностях национальных сдвигов народов Европы промелькнула то ли Франция своим южным, сладострастным боком, то ли Итальянский модельный сапог с долетающим даже до высоты в километров десять запахом пиццы. И вот уже – шутки в сторону!!! – пошла терракотовая, опаленная зноем, дыханием истории, горечью и гордой статью – Испания! Испания, в которой я была дважды и которую проехала из конца в конец. Которую любила как никакую другую страну на планете. Я всегда хотела родиться испанкой, прямо на берегу какого-нибудь упоительного Коста Брава, вынырнуть в этот мир на мелкий, золотистый костабравский песочек, и танцевать всю жизнь фламенко, безнадежно влюбляя в себя немецких туристов. Испания, моя заветная, моя прекрасная, прости. Мою давнюю и безответную любовь к тебе, как-то, поддавшись на атлантическую почти русскую тоску, заменила во мне эта печальная и надрывная как фаду Португалия. Заменила и вытеснила. На тот момент. Испания была мне больше неинтересна. Своей успешностью - в первую очередь.
И вот, наконец – она! Моя загорелая синьора Эльдорада, моя Терра Инкогнита! – под окнами самолета пошла Португалия. Я прекращаю болтать с соседом, мне уже ни до кого нет дела: сердце колотится. Портоссия Эльдорадо! Как она меня встретит? Что я там увижу?
...vielas de alfama
ruas da lisboa antiga;
fado que
…o diga
coisas do vosso passado
Я приготовилась к пожарам, которые все время показывают по Ewronews, к изнуряющему жаркому воздуху португальского лета, к опаляющей сорокаградусной жаре. Но все это – приметы горной Португалии, у нее даже с самолета цвет другой. А мы летим на юг страны. К океану.
Я уже вижу прибрежные многокилометровые полоски песка, океанское побережье.
Я никогда не видела океан.
Аэропорт Faro. Главный аэропорт района Алгарве – южного побережья Португалии.
… Момент истины.
Жители Евросоюза проходят бодрым шагом, разве только оркестра нет, но его звуки практически виртуально звучат: во всяком случае, я почти отчетливо слышу фанфары и литавры.
Наших не ждут. Очередь, как и положено жителям стран Третьего Мира, посягающим на суверенные и вожделенные Европейские кущи, внушительная. Постигаю истину. Россия - страна Третьего Мира.
Очереди сближают. Болтаю с кем-то из наших:
- Первый раз в Португалии? – Спрашивает мужчина лет тридцати.
- Угу! - радостно мурлыкаю счастливая я. – Сама не верю, ужас-то какой, как здорово! А вы?
- Я здесь живу…
За две секунды, то есть ровно за то время, которое понадобилось незнакомцу, чтобы произнести эти три слова, с ним произошли волшебные метаморфозы. Разумеется, только в моем сознании. Передо мной не какой-нибудь турист, а самый настоящий эмигрант! Боже, как интересно! Интерес у меня не праздный – я примеряю эмиграцию на себя. Нет, я же прекрасно понимаю, что мне не осилить эмиграцию, да и с ума я еще не сошла. Трезво оцениваю свои силы. Но в порядке эксперимента, как версию несостоявшегося варианта жизни…
У нового знакомого уже есть вид на жительство. Работает на стройке. Строек в Португалии на единицу площади наверное больше чем в Москве. Он оживленно рассказывает мне про выборы. Я тут же забываю, кто сейчас там у власти.
- Два месяца гостил в России, сейчас возвращаюсь домой.
- Домой? А Россия?
- Тоже дом.
- Вы останетесь навсегда в Португалии?
- Пока и не знаю. Хотел поработать года два. Но вот уже четыре года здесь, и пока еще ничего не решил. Привык к ней, считаю ее своей страной. Как и Россию.
Я тихонечко завидую ему. Я тоже могла бы сказать, что считаю Португалию не совсем чужой страной. Я уже представляла ее, я следила украдкой за ней по новостным блокам ТВ, по легкому намеку в воздухе. Я считала ее своей. С одним отличием. Остаться здесь мне не светит. Возраст не тот, и профессия не та. Устроиться здесь журналистом не хватит пробивной способности. Эмигрантская пресса – это, мягко говоря, не совсем то, что я бы хотела для себя. Ее уровень – сельская районка. Языка я не знаю. Мыть посуду в кафе, убирать урожай олив или стать консьержкой в подъезде – на это я не способна даже ради вида на океан из моего окна. А это для меня много значит.
Жаль, что я не вдова нефтяного магната.
Первая португалка, которую я встречаю, проверяет паспорта в окошке. Мне трудно сдержать эмоции, пока она сличает мою счастливую мордочку с не менее «отвязной», расплывшейся в улыбке физиономией на паспорте ( в советские времена за такие фотки на документах ставили к стенке, ну не то, чтобы к стенке, однако…), я с восторгом рассказываю ей, что мечтала увидеть Португалию полжизни и просто влюблена в эту страну. По идее она должна была остановить меня и допросить с пристрастием. Но народу много, она вежливо улыбается, и я похожу без вполне заслуженного наказания за излишний порыв любви.
Я сижу на балконе отеля Alcazar на окраине городка Monte Gordo. Курортным городком это благословенное место стало недавно, еще несколько десятков лет назад здесь была просто рыбацкая деревушка. С моего балкона виден мой персональный, положенный только мне и выпрошенный мной лично у Бога кусок Атлантического океана. Мой балкон плывет над соснами, над океаном сосен, они уходят к самому горизонту, до границы с Испанией. Это заповедник Ria Formosa, 170 квадратных километров прогретых солнцем, подсоленных океанским ветром, интенсивно и упоительно пахнущих сосен! Воздух – как в сауне, эйфория – такая же!
Сосны я люблю с детства, меня не так интересуют березки. Только сосны, море и песок. Если человек и произошел от обезьяны, предположение, на мой взгляд - чудовищное и сугубо неверное, но если даже и так, то моя зверушка жила на берегу океана на белом песочке и питалась исключительно сосновыми шишками. В неурожайные на сосновые шишки годы на крайний случай могли сгодиться кедровые. Но не в коем случае не еловые. Елки – это такая же тоска, как и березы. Это верно на мой сугубо субъективный взгляд и исключительно по решению моей, исключительно сосновой души.
Пластиковый стол, два стула (один явно лишний, как и вечно лишняя вторая кровать во всех номерах, где я блаженствовала в одиночестве). Вечерами на балконе над моим столом горит ночничок. Мой балкон – маленький Дом Творчества для одного русского писателя с видом на два океана - Атлантический и сосновый. Вполне достаточно для ощущения полного счастья. Балкон с видом на сосны и океан – это моя личная Атлантида, где я одновременно Премьер-министр и все его поданные в одном лице.
